Буддийские монастыри в Китае

Многие китайские буддийские монахи обычно постоянно жили при монастырях, причем именно монастыри, и прежде всего наиболее известные и крупные из них, становились центрами деятельности той или иной секты, школы, направле­ния буддизма. Таких монастырей, больших, средних и мелких, было в Китае очень много. Только в северном Китае в V—VI вв. (Северная Нэп) насчитывалось 47 крупных мона­стырей государственного шачеинн. имевших официально' утвержденный статут, иногда даже дотацию со стороны вла­стей, и 846 монастырей среднего размера, основанных и суще­ствовавших в значительной мере благодаря благодеяниям аристократов из «сильных домов», имевших немалую власть и влияние в стране в ту эпоху [901, 76]. И, наконец, наряду с этими монастырями в подлинном значении этого слова (в каждом из них насчитывалось по нескольку десятков, а то и сотен монахов и послушников, служек, рабов) суще­ствовало около 30 тыс. мелких монастырей-храмов и монасты­рей-пагод, которые располагались буквально по всему Китаю, существовали в основном за счет обслуживания текущих потребностей населения и даже чуть ли не официально счи­тались «народными» ¹.

В VII—VIII вв., с начала Тан, число монастырей в Китае возросло, видимо, еще более. Из дневников японского будди­ста-пилигрима Эньнина, совершившего в середине IX в. путе­шествие в Китай и прожившего некоторое время в китайских буддийских монастырях, явствует, что буквально вся страна была в то время покрыта густой сетью буддийских монасты­рей, храмов и пагод. В небольших городах и поселках их было-по два-три, в более крупных городах они исчислялись десят­ками [669, 165 и сл.].

Наиболее богатые и влиятельные монастыри располага­лись обычно вне городов и поселений. В живописной местно­

сти, нередко в горах, недалеко от перекрестков дорог время от времени вырастали монастыр;кие строения. Подчас это бывали целые городки, включавшие в себя храмы с громад­ными статуями-идолами будд и божеств, дворцы-павильоны с изображениями на буддийские темы, с громадными залами, помещениями для библиотеки, для медитации, с комнатами для гостей, а также более скромные дома-кельи для монахов [459, 84—85; 663]. Такой монастырь, обнесенный крепкой каменной стеной, был одновременно и храмом, и культурным центром, и гостиницей для путников, и университетом для жаждущих знаний, и укрепленным центром, где в смутную пору можно было отсидеться за крепостными стенами от на­тиска вражеской армии. В больших монастырях обитало обычно 150—200 монахов и послушников, не считая служек, рабов и т. п. В летнее время число монахов нередко возраста­ло до 200—300 за счет странствующей братии [669, 166].

Городские и поселковые монастыри были значительно меньше размерами и скромнее. Большинство их имели лишь монашеские кельи и несколько подсобных помещений, где обитали монахи, обслуживавшие буддийские храмы. Иногда, правда, в больших городах располагались очень крупные и знаменитые храмы. Они, как правило, находились за город­скими стенами и представляли собой самостоятельные храмо­вые комплексы в пригороде, посреди красивых рощ и садов.

Одновременно с ростом количества монастырей в Китае быстро возрастало число монахов и всего храмового персона­ла. Во времена расцвета буддизма их количество исчислялось многими сотнями тысяч, а то и миллионами, что было доста­точно высокой цифрой даже для многоиассленного Китая. В состав монастырской сангхи в широком смысле этого слова (включая сюда всех кандидатов и обслуживающий персонал) входили люди различных рангов, стоявшие на разных ступе­нях целой иерархической лестницы.

На низшей ступени были монастырские рабы. Они рекру­тировались из числа государственных рабов-преступников, милостиво пожертвованных императором монастырю для по­мощи в хозяйстве, а также из числа приобретенных монасты­рем долговых рабов (продавших себя или проданных родите­лями). Эти монастырские рабы исполняли всю черную работу, а также трудились на монастырских землях. Статут их не был неизменно рабским: часть их могла со временем получить во владение участок земли и выплачивать монастырю ренту. Другие получали право вступить в равноправные члены санг­хи [273, 270; 459, 86].

На следующей ступени находились служки, т. е. те, кто прибыл в монастырь с намерением стать членом сангхи. Число их было довольно велико, так как поступление в мо­настырь давало крестьянину определенные льготы, в частно-

сти освобождение от налогов. Впрочем, на этом первом этапе служки еще не считались членами сангхи и были обязаны платить налоги. Они считались кандидатами, и от того, как они выдерживали свой кандидатский срок, зависело их даль­нейшее продвижение. Все кандидаты-служки, выполняя теку­щую работу, одновременно старательно изучали сутры, чтобы стать образованными буддистами ².

После определенного срока для кандидатов-служек устраи­вали экзамен, который принимали не сами монахи, а спе­циально назначенные правительственные чиновники. Выдер­жавшие экзамен получали от правительства официальный диплом и становились послушниками ³. Послушники получали право обрить голову и под руководством опытного монаха начинали готовить себя к тому, чтобы стать «полным» мона­хом, полноправным членом сангхи. В китайском буддизме главным было преодолеть рубеж между служкой и послушни­ком. Подавляющее большинство на этом и останавливалось,, получая право носить монастырскую одежду и считаться мо­нахами. Именно из их числа обычно рекрутировалась армия тех полуграмотных и едва грамотных монахов, которые жили в «народных» монастырях и при буддийских храмах, обслу­живая несложные потребности культа, исполняя погребальные и даже магические обряды. Потребность в такого рода мона­хах всегда была достаточно большой, хотя их репутация обыч-не бывала невысокой [546, 152].

Послушники, которые обладали достаточным уровнем зна­ний, имели способности и стремления идти дальше, могли со временем стать полноправными членами сангхи. Такие мона­хи обычно жили при крупных монастырях, бывших центрами развития буддизма. Как правило, почти все члены сангхи крупных монастырей, находившихся под особым покровитель­ством властей или «сильных домов», были выходцами из верхов китайского общества и еше до прихода в монастырь получали хорошее конфуцианское образование. Именно из этой среды выходили наиболее знающие и высокочтимые про­поведники и патриархи различных школ и направлений ки­тайского буддизма. Разумеется, однако, бывали случаи, когда выдающимися деятелями буддизма становились выходцы из

простого народа. Так, например, знаменитый Хуэй-нэн до при­хода в монастырь был неграмотным дровосеком.

j Монах, прошедший сложный и многостепенный обряд по­священия, ординации [663, 297—352], становился полноправ­ным членом сангхи. Со временем он мог подняться и на более высокую ступень, как в духовном, так и в административном плане. В плане своего личного совершенствования он мог стать чем-то вроде святого, архата или даже бодисатвы. Различные чины святости зависели от образа жизни и действий самого монаха, от степени его знаний, стараний, авторитета, усидчи­вости, умения вытерпеть многие часы медитации. Обычно в каждом из более или менее значительных монастырей суще­ствовали свои «святые» — отшельники, затворники, которые годами не выходили из'кельи, не разговаривали, проводя почти все свое время в процессе медитации, даже транса. Видимо, именно такого рода буддисты-фанатики прибегали иногда к самосожжению, видя в этом акте средство очище-

■ /ния, спасения, деификации [422]. Такой тип святых отцов, известный и из практики христианских монастырей, конечно, не мог быть массовым. Основная масса монахов в монасты­рях вела более умеренный ц .нормальный образ жизни. Они нормально питались своей вегетарианской пищей, тщательно совершали свой туалет, следя за чистотой и порядком, по не­скольку часов в день проводили в зале для .медитации. В остальное время они выполняли свои обычные обязанности: читали сутры над больными и покойниками, совершали обря­ды перед алтарями будд и божеств, а иногда и пускались в длительные дальние путешествия по образцу древнеиндий­ских бикшу [221; 370, 259—272].

Из числа этих монахов избиралась и администрация санг­хи, комплектовавшаяся всегда на началах автономии и само­управления. Разумеется, в отдельных случаях авторитет и знания того или иного проповедника, развиваемые им идеи и взгляды фактически не требовали какого-то акта избрания. Напротив, вокруг такого патриарха группировались его уче­ники и последователи, и таким образом подчас создавался новый центр буддизма, новый монастырь, иногда даже новая школа или секта. Однако в остальных случаях избранию под­лежали как глава сангхи, настоятель монастыря, так и не­сколько его ближайших помощников — ректор, эконом, кон­тролер, казначей. Эти-то избранные самими монахами лица и осуществляли власть в сангхе. Формально, особенно с эпохи Тан, над несколькими такими сангхами района или провинции иногда ставились назначенные властями админи­страторы, обычно из наиболее высокопоставленных и уважае­мых монахов, руководителей наиболее крупных монастырей. Это были своеобразные епископы и архиепископы. Однако, в отличие от своих 'коллег в христианском мире, высокопостав-

ленные церковные деятели в китайском буддизме обычно не использовали своей власти, не превращались в администра­торов и носили свой высокий титул лишь как почетное звание. К реальной власти над сангхами они не стремились, ограничи­ваясь руководством своей собственной. Фактически руково­дящей церковной иерархии в китайском буддизме так и не возникло, так что деятельностью 'буддистов вынуждены были руководить, в масштабах всей страны, государственные чинов­ники из соответствующих центральных ведомств. На практике-же каждый монастырь, особенно крупный, существовал авто­номно и представлял собой самостоятельную ячейку буддиз­ма, центр буддистов того или иного района. Именно в таких: монастырях обитали те ученые и получившие известность монахи, имена которых вошли в историю Китая [1033].