Хуэй-юань и начало амидизиа в Китае

После смерти Дао-аня слава наивысшего знатока и авто­ритета среди буддистов перешла к Хуэй-юаню (334—417). С именем Хуэй-юаня, который получил конфуцианское обра­зование, затем увлекался даосизмом и наконец пришел

к буддизму [185], связана целая эпоха в истории китайского буддизма. Обосновавшись в специально для него выстроен­ном в 384 г. в Лушань (пров. Цзянси) монастыре «Дунлинь-сы», он довольно быстро стал влиятельным патриархом южного буддизма и фактически достиг положения своего учителя. Его монастырь, как прежде монастырь в Санъяне, превратился в центр буддийской мысли страны. Но, в отличие от сангхи Дао-аня, с ее сугубо теоретической и узко-клери­кальной направленностью, этот центр сосредоточил в себе не только братство монахов, но и "большое количество будди­стов-мирян.. Среди них заметную роль играли многочисленные ученые, философы, художники. Одни из- них вели аскетиче­ский образ жизни, не были женаты, жили отшельниками и ели только вегетарианскую пищу, по сути дела почти ничем внешне не отличаясь от монахов. Другие, напротив, мало чем отличались от обычных мирян. Как правило, это были моло­дые холостые люди, жившие при монастыре несколько лег и проходившие там под, руководством квалифицированных

знатоков-мэтров нечто вроде у )ерситетского буддийского

курса по проблемам философии, религии и связанных с ними дисциплин,

В отличие от Дао-аня, Хуэй-юань не был большим уче­ным, он не углублялся в комментарии и трактовку усложнен­ных буддийских текстов. Как пишет о нем Э. Цюрхер, то, что он сделал в буддологии, правильней было бы назвать популя­ризацией этого учения, причем рассчитанной прежде всего на широкие круги образованной публики из светских верхов об­щества. Разумеется, в своей популяризаторской деятельности Хуэй-юань, как и его предшественники, постоянно обогащал буддизм за счет конфуцианских И даосских идей, впитанных им с детства. Этот синтез шел постоянно и, видимо, часто даже не вполне осознанно: хотя именно Хуэй-юаню принад­лежит знаменитая фраза о том, что по сравнению с буддиз­мом конфуцианство,.даосизм и все другие учения суть не бо­лее, как отбросы, влияние всех этих учений заметно сказыва­лось в его деятельности.

Китаизация буддизма в эпоху Хуэй-юаня нашла свое наи­более яркое воплощение в культе будды Запада Амитабы. Идея о «Западном рае» (Сукхаватй), где обитает "великий Амитаба, пользовалась успехом у китайских буддистов и прежде, особенно на юге Китая. «Западный рай» представ­лялся китайским буддистам чем-то в роде идеального обще­ства (наподобие более поздней утопии Тао Юань-мина о персиковом саде [188], появившейся, видимо, не без влия­ния этих буддийских идей о рае). Понятно при этом стрем­ление именно китайских буддистов (которые в массе своей едва ли когда-либо до конца приняли идею Нирваны и кото­рые, как и все их соотечественники, постоянно связывали

свое будущее не с исчезновением, а с райскими благами) по­пасть в новом рождении в Сукхавати, быть рядом с Ами-табой.

Начало подлинному культу Амитабы положил именно Хуэй-юань. В 402 г. он вместе со 123 последователями, мона­хами и мирянами, совершил обряд коллективного преклоне­ния перед изображением Амитабы и молитвенно пожелал возродиться вместе со своими последователями именно в «Западном рае». Это поклонение имело немало общего с актом, совершенным Дао-анем перед алтарем Майтрейи. Однако здесь было и нечто новое: во-первых, в числе покло­нявшихся было немало мирян, и во-вторых, все они оказа­лись связанными друг с другом клятвой помогать товарищу. Согласно клятве, тот, кто первым попадет в рай и окажется рядом с Амнтабой, обязан был приложить все усилия, чтобы такого же положения добились и остальные, карма которых почему-либо помешала им сразу добиться таких же успехов [273, 106—108; 904, 21—107; 956].

Если вспомнить, что идея о «Западном рае» и обитавших там богах и бессмертных, прежде всего Сиванму, была одной из известнейших и популярнейших в Китае еще до нашей эры, то станет вполне пгЙГ.тным, почему культ Амитабы ока­зался столь созвучным народным чаяниям и получил со вре­менем наиболее широкое распространение, став основой одной из ведущих сект китайского буддизма —амидизма, «Цзинту» [904; 999]. Во всяком случае, создавая культ Амитабы и за­кладывая фундамент ампдпзма в Китае, Хуэй-юань внес в это учение немало от религиозною даосизма, который он научал (не случайно некоторые исследователи даже называют его «даосом в буддизме») [185].

. Примерно с середины IV в. в южном Китае в связи с бы­стрым распространением там буддизма впервые встал вопрос об официальных взаимоотношениях между буддийским духо­венством и светскими властями. В частности, речь шла о двух U-основных аспектах этих взаимоотношений: об уплате налогов государству и о правах и привилегиях монахов. Первый аспект имел чисто экономическое значение, ибо увеличение земельной площади в собственности монастырей влекло за собой уменьшение налогов в казну, так как монастыри обыч­но освобождались от уплаты земельной подати. Второй аспект освещал вопрос шире и касался, например, того, обя­заны ли монахи кланяться перед представителями власти, вплоть до императора, должны ли они являться куда-либо вне стен своего монастыря по вызову властей и т. п. Обе эти проблемы продолжали обсуждаться и впоследствии. К числу немалых заслуг Хуэй-юаня перед китайским буддизмом от­носится и его решительная политика в этих вопросах: ни на­логов, ни поклонов и визитов он не признавал, а его влияние

и авторитет позволяли ему добиваться соответствующих усту­пок со стороны властей [273, 103—112; 286, 45—50; 823, т. I, 214 и 219—223].