1. Количества: Единство Множество Целокупность

3. Отношения:

Присущность и самостоятельное суще­ствование (substantia et accidens) Общение (взаимодействие между дей­ствующим и подвергающимся действию)

Перед нами — достаточно полная таблица основных категорий, основных понятий (Stammbegriffe) рассудка, как их называл сам Кант. Кстати, он вполне допускал возможность своеобразного разветвления категориальной сетки — возникновения производных понятий рассудка (они названы "предикабилиями") вокруг основ­ных категорий (или, как называл их Аристотель, "предикамен- тов")³⁹. Другими словами, Кант не только предположил возмож­ность, но и, по существу, обрисовал контуры обширной системы категорий, т. е. взятого во всей полноте "родословного древа чисто­го рассудка", хотя и заметил: сейчас-де этим заниматься недосуг — "я откладываю это дополнение до другого случая"⁴⁰. "Случая" та­кого Канту в дальнейшем не представилось. Но немецкие классики Фихте, Шеллинг, Гегель немало и славно потрудились именно над созданием разветвленной системы философских категорий.

Оригинален и интересен переход кантовского анализа от суждений к категориям, или чистым понятиям рассудка. По Канту, существует не только родство, но даже идентичность двух видов объе­диняющей, синтезирующей деятельности, из которых одна сообщает единство представлениям в одном суждении и тем самым "произво­дит", делает возможным суждения, а другая придает единство "чисто­му синтезу различных представлений в одном созерцании..."⁴¹.

2. Качества: Реальность Отрицание Ограничение

4. Модальности:

Возможность — невозможность «

Существование — несуществование Необходимость — случайность

Чтобы расшифровать этот непростой, но очень важный ход мы суш Канта, воспользуемся приводимыми им примерами. Что происходит, когда я превращаю эмпирическое созерцание какого- нибудь дома в восприятие? — спрашивает Кант. И отвечает: прежде всего, "я как бы рисую очертания дома сообразно этому синтетическому единству многообразного в пространстве"⁴². Значит, я воспринимаю данный дом как нечто целое (притом специфическое целое) не раньше, чем совершаю воображаемое "обрисовывание"

наиболее важных "узлов", единств чувственных созерцаний. Это своего рода сокращенный мысленный рисунок, пусть не детальный, но концентрирующий самые важные (для меня в данный момент важные, но отчасти и объективно-существенные) черты дома — и как дома вообще и как данного дома. А значит, я творю мыслью "рисунок", включающий единство пространственного местоположения, облика дома посредством обработки, объединения соответствующих созерцаний. Пока это как будто иллюстрация к рассмотренной раньше теме: объединение многообразия чувственных созерцаний в общее представление. Однако Кант тут же делает важное замеча­ние: "Но то же самое синтетическое единство, если отвлечься от формы пространства, находится в рассудке и представляет собой категорию синтеза однородного в созерцании вообще, т. е. катего­рию количества, с которой, следовательно, синтез схватывания, т. е. восприятие, должен всецело сообразоваться"⁴³.

Значит, продуцирование сознанием одного (целостного) воспри­ятия (скажем, восприятия данного дома) как бы становится и эк­земпляром, и моделью, позволяющими увидеть "синтез однородного" (здесь: синтез многообразных чувственных впечатлений, порож­денных одним и тем же предметом) и тем самым "войти" в категориальную сферу количества. Или другой пример. Я воспринимаю замерзание воды, т. е. ее превращение в лед. Я последовательно схватываю, замечает Кант, два ее крайних состояния — жидкое и твердое. Конечно, это тоже связано с синте­зированием многообразия впечатлений (касающихся и каждого из состояний, и перехода от первого ко второму). Устанавливается — тоже посредством синтеза — их временное отношение. Но подобно тому как в первом случае переход к категории количества дости­гался абстрагированием от пространства, так и во втором случае, перемещая внимание "от постоянной формы своего внутреннего со­зерцания, т. е. от времени..."⁴⁴, я способен перейти к категориям действия — причины. (Устанавливая, что лед появился как след­ствие изменения состояния воды, изменения температуры.)

Кантовское выявление (дедукция) категорий и их анализ высоко оценивались в истории диалектической мысли, в частности Гегелем.

Время играет главную роль в кантовской интерпрета­ции категорий. Да и вообще оно становится своего рода "героев' всего учения о рассудке. Для перехода от чувственности к рассудку, для установления их единства требуется, утверждает Кант, нечто такое, что было бы однородно, с одной стороны, с яв­лением, а с другой — с категориями. "Поэтому применение категорий к явлениям становится возможным при посредстве трансценден­тального временного определения, которое как схема рассудочных понятий опосредствует подведение явлений под категории"⁴⁵. По­нимать эти мудреные философские заявления нужно в том смысле, что любая категория может быть введена и рассмотрена через ка­кую-либо специфическую временную диалектику. О понятии, кате­гории количества уже шла речь. Число — своеобразная "клеточка" количественных определений — возникает и существует благодаря тому, что я прибавляю в процессе синтеза однородных представле­ний одну единицу к другой. Но ведь это значит, что я "произвожу само время", когда последовательно составляю и совокупность еди­ниц, и "творю" единую длительность соответствующих (однород­ных) созерцаний. А реальность? Она соответствует ощущению чего-либо, указывая на бытие (во времени). Отрицание — небытие чего-либо (тоже во времени). Схема причинности — "реальное, за которым, когда бы его ни полагали, всегда следует нечто дру­гое"⁴⁸. И опять речь идет о времени. Так же интерпретирует Кант все другие категории.

Но Кант предполагает и другую возможность: когда категории берутся независимо от чувственности, от опыта, стало быть вне вре­менных схем. Тогда они имеют чисто логическое значение. Вот по этому пути — чисто логического, логико-диалектического, даже ло- гицистского, т. е. преувеличивающего возможности логики анализа категорий, — и пошел'впоследствии Гегель.

ЧИСТЫЙ РАЗУМ: ЕГО ИДЕИ, ПРОТИВОРЕЧИЯ, СУДЬБЫ

Разум — третья способность человека, анализируемая Кантом в разделе, который назван ■*Трансцендентальной диалектикойВ кантовском учении о разуме метафизика ("чис­тая философия" с самой широкой мировоззренческой ориентацией и проблематикой) есть высшая цель и предпосылка. Но разговор здесь пойдет не только о чистой метафизике. Нам прежде всего на­до выяснить, что же такое, согласно Канту, разум, какая это чело­веческая способность.

Подытожим основные аспекты кантовского определения разума.

Во-первых, разум в отличие от чувственности и рассудка есть способность опосредованного, прямо не восходящего к опыту познания.

Во-вторых, разум — способность к самому высокому обобщению, синтезу, единству познания. Кант так и говорит: "Всякое наше познание начинается с чувств, переходит затем к рас­судку и заканчивается в разуме, выше которого нет в нас ничего для обработки материала созерцания и для подведения его под высшее единство мышления"⁴⁸. Отсюда можно вывести суммарное определение разума: "Подведение обработанного рассудком мате­риала чувственности под высшее единство мышления".

В-третьих, Кант определяет разум как способность произво­дить понятия.

В-четвертых, разум — в отличие от рассудка как способности давать правила — является "способностью давать принци- пы"⁴⁷. Кант поясняет: "...я назову познанием из принципов лишь такое познание, в котором я познаю частное в общем посредством понятий"⁴⁸.

В-пятых, если рассудок — это способность суждения (т. е. способность строить суждения, способность судить), то разум определяется как способность строить умозаключения, способность умо-заключать. Речь тут идет не о формально-ло­гических сюжетах. Как анализ суждений в учении о рассудке, так и разбор умозаключений у Канта — трамплин для диалектичес­кого познания разума.

В-шестых, в учении о разуме центральное значение придается понятию "идея разума".

"Под идеей, — пишет Кант, — я разумею такое необходимое понятие разума, для которого в чувствах не может быть дан ника­кой адекватный предмет"⁴⁹. А вот другое кантовское определение идеи: в идеях опытное значение разума рассматривается как опре­деленное абсолютной совокупностью условий. Отсюда следует, что идея, будучи понятием некоторого максимума, никогда не может быть in concrete дана полностью и адекватно. Трансцендентальные идеи Кант определяет и как категории, которые расширены до безусловного. Чтобы лучше понять суть дела, приведем при­меры трансцендентальных идей.

Идея в кантовском смысле — это, например, идея добра как такового или идея совершенного государственного устройства. Как же обосновывает Кант ту свою мысль, что идеи не могут быть по­казаны в опыте (потому что им не соответствует никакой опытный предмет или опытное состояние), но вместе с тем они не химеры, а важные, хотя и совершенно особые, реальности человеческой жиз­ни? "Государственный строй, — пишет Кант, — основанный на наибольшей человеческой свободе согласно законам, благодаря ко­торым свобода каждого совместима со свободой всех остальных... есть во всяком случае необходимая идея, которую следует брать за основу при составлении не только конституции государства, но и всякого отдельного закона; при этом нужно прежде всего отвлечься от имеющихся препятствий, которые, быть может, вовсе не вытека­ют неизбежно из человеческой природы, а возникают скорее из-за непренебрежения к истинным идеям при составлении законов... Хо­тя этого совершенного строя никогда не будет, тем не менее следует считать правильной идею, которая выставляет этот maximum в качестве прообраза, чтобы, руководствуясь им, постепенно при­ближать законосообразное общественное устройство к возможно большему совершенству"⁵⁰

.Очевидно, что здесь имеются в виду самые различные идеи — идеалы, идеи как принципы — принципы добра, совершенного го­сударственного устройства. Речь вообще идет об идеях, которые можно противопоставить некоторой эмпирической реальности в ка­честве принципа меры, всеобщего образца, некоторого нравствен­ного—социального—общечеловеческого абсолюта. Возможен ли такой во всех отношениях совершенный государственный строй, "осно­ванный на наибольшей человеческой свободе согласно законам, благодаря которым свобода каждого совместима со свободой остальных"? Вряд ли государственный строй, который будет осно­ван на таком принципе, когда-либо появится. Вряд ли возникнет такое государство, где ни один человек не будет ущемлен в своей свободе во имя свободы каждого другого и всех вместе. Но Кант считает, что идея государственного строя так же, как и идея доброде­тели, всегда должна включать в себя максимум свободы и добра.

Кант дает следующую классификацию трансцендентальных идей. В случае идей речь идет о всеобщем. Наши представления, поставленные на уровень всеобщности, могут относиться либо к субъекту (субъектам), либо к объектам. В случае отношения к объ­ектам имеются два аспекта: отношение к многообразному содержа­нию объекта в явлении и отношение ко всем вещам вообще. Вспом­ним, что в случае идей происходит восхождение (в ряду условий) к безусловному. Отсюда три класса трансцендентальных идей: 1) исследуется абсолютное (безусловное) единство мыслящего субъекта — и тогда перед нами мир психологических идей; 2) вы­страивается абсолютное единство ряда условий явлений — и тогда рождается мир космологических идей; 3) изучается абсолютное единство всех предметов вообще — и тогда исследование погру­жается в мир теологических идей. Во всех трех разделах «Крити­ки чистого разума» изучаются поистине животрепещущие сюжеты, проясняются исключительно важные понятия. Кант, что называет­ся, ворочает целыми мирами. В случае психологической идеи — это микромир человеческого Я. Космологические идеи — это мак­рокосмос, природа, космическая целостность, но, пожалуй, главное — что исследуется тема "человек в природе", возможность и место его свободной, спонтанной, автономной деятельности. Теологичес­кие идеи вводят нас в мир веры, где понятиям Бога и бессмертия души отведено центральное место, но где как будто неожиданно — но для Канта совершенно естественно — мы оказываемся во вполне рациональном мире поисков высшего, целесообразного единства природы и человека, материи и духа.

Кант вводит (применительно к космологическим идеям) понятие антиномии. Он сосредотачивает внимание на противоречии мысли, причем такой, которая восходит к вершинам философской обоб­щенности. Речь идет не менее чем о понимании мироздания, чело­века цивилизации, т. е. человека свободного и нравственного, и его места в мире. Вовсе не случайно антиномий появляются именно на этой "вершине" воспаряющего над опытом разума.

Учение об антиномиях имеет дело с космологическими идеями. Они, конечно, уже воспаряют над конкретным опытом и в этом смысле, по Канту, трансцендентальны. Однако они одновре­менно "имеют предметом только целокупность условий в чувствен­но воспринимаемом мире и то, что может быть полезно разуму в отношении этого мира..."⁵¹. Но Кант говорил, что идеи должны — в конечном счете — продвигать человеческий разум к полаганию безусловного. При полагании же безусловного "идеи становятся трансцендентальными..."⁵², что означает именно "внемировой", как бы запредельный смысл некоторых идей: трансцендентальные идеи совершенно обособляются от эмпирического применения разу­ма "и сами себе создают предметы, материал которых не заимство­ван из опыта..."⁵³. "Предметы", а точнее, "предмет", о котором Кант теперь ведет речь, является предметом чисто умопостигаемым. Речь пойдет о Боге и, естественно, о проблемах, понятиях, сюже­тах, которые издавна фигурировали в так называемой рациональ­ной теологии и занимали также философов: доказательство сущест­вования Бога, проблема бессмертия души и т. д.

Положение и смысл той части «Критики чистого разума» Канта, которая есть философское суждение о Боге — и одновре­менно учение о чистом теоретическом разуме, — весьма противо­речивы.

С одной стороны Кант стремится полностью изолировать "умопостигаемый предмет" от эмпирического опыта и эмпирического ряда условий. И поступает в целом правильно, потому что человек (по крайней мере более развитой, зрелой цивилизации) получает по­нятие Бога (и всего "божественного") не на пути непосредственного предметного опыта. А на каком же пути? В теоретическом разуме (т. е. в науке и философии), — а ведь он здесь исследуется Кан­том, — понятие и тема Бога могут формироваться и достаточно долго сохраняться на пути поиска того исходного (безусловного), что замыкает человеческое познание как таковое, придавая ему це­лостность, синтетическую форму. "Бог" — понятие, которое "в идеале" также должно предварять (и во многих системах науки и философии действительно предваряет) поиск оснований, связыва­ние условий и безусловного. "В самом деле, — пишет Кант, — все­гда обусловленное существование явлений, не имеющее никакой ос­новы в самом себе, побуждает нас искать что-то отличное от всех явлений, стало быть, умопостигаемый предмет, в котором прекра­тилась бы эта случайность"⁵⁴.

С другой стороны, ведь уже и сказанное раньше позволяет свя­зать целокупность опыта, устанавливаемую разумом, и идею Бога. Это и есть противоречие, весьма характерное для «Критики чисто­го разума», для обсуждения проблемы Бога именно в ее аспекте.

Кант подробно разбирает так называемые онтологические дока­зательства бытия Бога, т. е. такие, которые подводят к Богу через идеи бытия, существования. А такими доказательствами была пол­на предшествовавшая и современная Канту теология. Кант прихо­дит к результату любопытному, даже парадоксальному. С одной стороны, он говорит о том, что рациональными аргументами можно доказывать существование Бога, но невозможно сделать доказа­тельства убедительными для противоположной стороны. Другими словами, если среди десяти верующих окажется хотя бы один атеист, который умеет постоять за свои идеи, то он не примет этих "рацио­нальных" доказательств и представит свои доказательства и опро­вержения. Но вряд ли верующие, теологи примут его доказательст­ва. Значит, делает вывод Кант, противоположные доказательства будут постоянно приводиться, сталкиваться друг с другом. Но не только, даже не столько эта необходимость заставляет Канта тща­тельно разбирать теологические идеи. Главное — в рамках теоре­тического разума — состоит для Канта в том, чтобы понять, из ка­ких внутренних потребностей разума, исследующего мир, родилась и еще будет рождаться идея Бога.

Стремление разума к окончательной завершенности картины мира, к поиску основания всех оснований, т. е. к идеалу чистого разума, — вот, собственно, рациональная предпосылка теоретических рассуждений о Боге, все равно, ведет ли их теолог, философ или просто верующий человек, не ве­дающий о философско-теологических премудростях, но для себя или для других отыскивающий аргументы и доказательства веры в Бога.

Есть знаменитая кантовская фраза, над которой ломают головы многие интерпретаторы: "Поэтому мне пришлось ограничить зна­ние, чтобы освободить место вере..."⁵³.

Возникает вопрос: как это Кант, основной задачей которого было глубочайшее исследование разума, Кант — рационалист по убеждениям, мог ограничить разум? Принизить его перед верой? Вряд ли это было возможным. А секрет в том, что в немецком ори­гинале здесь употребляется слово "aufheben". Это слово более из­вестно из текстов Гегеля, где глагол "перерастает" в отглагольное существительное "Aufheben", что означает "снятие" в диалектико- философском смысле: устранение с удержанием, сохранением. Но в XVIII в. глагол aufheben имел более простое значение, его смысл можно передать на примере: передо мной лежит книга, я припод­нимаю ее, чтобы убрать с этого места (а на это место, возможно, положу что-то другое). Кант и хотел сказать: "я убираю разум с того места, которое не ему принадлежит. Я ставлю на это место ве­ру". Кант, собственно, констатирует то, что все мы знаем как абсо­лютный факт жизни: сколько бы ни доказывали атеисты, что Бога нет, а верующие — что Бог есть, сколько бы в пользу двух проти­воположных тезисов ни было приведено рациональных аргументов, все равно спор не будет окончен, не будет разрешен. Для Канта важно, что несмотря на все рациональные споры и на то, как они складываются, Бог есть для того человека, который в него верит. Главное, что божество — коррелят веры. Поскольку существует вера, верующие, верования, различные религии, по­скольку есть люди и институты, которые в этом заинтересованы, а среди них — те, которые искренне верят в того или иного Бога, постольку мир веры занимает свое особое место. Правда, есть пре­тензии слить мир веры и чистого разума (рациональная теология) или, напротив, перечеркнуть мир веры средствами разума. Кант отвергает и то и другое. У разума есть свое место — своя сила и бессилие. Но и у веры уже есть и должно быть признано за ней ме­сто, согнать с которого ее пока не смог — и, думает Кант, никогда не сможет — самый изощренный теоретический разум.

Последние разделы «Критики чистого разума» во многом уже разведывают для исследования другую землю разума — разума практического.

"Все интересы моего разума (и спекулятивные и практические) объединяются в следующих трех вопросах, — резюмирует Кант:

1. Что я могу знать?

2. Что я должен делать?

3. На что я могу надеяться?"⁵⁶. Впоследствии Кант скажет, что три вопроса по существу сводятся к вопросу о человеке.