1.2 Основные положения концепции г. Селье и их развитие

Г. Селье определяет стресс как неспецифический ответ организма на любое предъявленное ему требование. Каждое предъявленное организму требование в каком-то смысле своеобразно или специфично. На морозе человек дрожит, чтобы выделить больше тепла, а его кровеносные сосуды кожи сужаются, уменьшая потерю тепла с поверхности тела, а на солнцепеке он потеет, и испарение пота охлаждает его [76].

Также каждое лекарство и гормон обладают специфическим действием. Мочегонные увеличивают выделение мочи, гормон адреналин учащает пульс и повышает кровяное давление, одновременно поднимая уровень сахара в крови, а гормон инсулин снижает содержание сахара. Однако независимо от того, какого рода изменения в организме они вызывают, все эти агенты имеют и нечто общее. Они предъявляют требование к перестройке. Это звание неспецифично, оно состоит в адаптации к возникшей трудности, какова бы она ни была.

Г. Селье утверждает, что кроме специфического эффекта, все воздействующие на человека агенты вызывают также и неспецифическую потребность осуществить приспособительные функции и тем самым восстановить нормальное состояние. Эти функции независимы от специфического воздействия. Неспецифические требования, предъявляемые воздействием как таковым, – это и есть сущность стресса.

С точки зрения стрессовой реакции не имеет значения, приятна или неприятна ситуация, с которой люди сталкиваются. Имеет значение лишь интенсивность потребности в перестройке или в адаптации. Мать, которой сообщили о гибели в бою ее единственного сына, испытывает страшное душевное потрясение. Если много лет спустя окажется, что сообщение было ложным и сын неожиданно войдет в комнату целым и невредимым, она чувствует сильнейшую радость. Специфические результаты двух событий – горе и радость – совершенно различны, даже противоположны, но их стрессорное действие – неспецифическое требование приспособления к новой ситуации – может быть одинаковым.

Нелегко представить себе, что холод, жара, лекарства, гормоны, печаль и радость вызывают одинаковые биохимические сдвиги в организме. Однако дело обстоит именно так. Количественные биохимические измерения показывают, что некоторые реакции неспецифичны и одинаковы для всех видов воздействий.

Г. Селье доказывает, что при стрессе у человека специфические явления имеют в то же время общие неспецифические черты. Так как термин «стресс» часто употребляют весьма вольно, Г. Селье определяет, чем не является стресс.

Стресс – это не просто нервное напряжение. Стресс необходимо считать общим знаменателем всех стрессоров, активизирующих физиологический аппарат, ответственный за эмоциональное возбуждение, которое возникает при появлении угрожающих или неприятных факторов в жизненной ситуации, взятой в целом.

Стресс не всегда результат повреждения. Для человека несущественно, приятен стрессор или неприятен. Его стрессорный эффект зависит только от интенсивности требований к приспособительной способности организма. Любая нормальная деятельность – игра в шахматы и даже страстное объятие – может вызвать значительный стресс, не причинив никакого вреда. Вредоносный или неприятный стресс называют «дистресс».

Г. Селье дистрессом обозначал все эмоционально-стрессовые состояния, характеризую­щиеся неприятными, отрицательными переживаниями и приводящие к патологическим нарушениям, а эустрессом – положительные эмо­циональные реакции. Деятельность, связанная со стрессом, может быть приятной или неприятной. Дистресс всегда неприятен. Для разных людей разными будут и источники эустресса и дист­ресса. В медицине известен «синдром Стендаля», названный так в честь этого писателя, который упал в обморок от переизбытка чувств, рассматривая великие творения флорентийских художников. В данном случае объем положительных эмоций, превосходящий возможности художника, послужил причиной плохого самочувствия.

Стресса не следует избегать. В обиходной речи, когда говорят, что человек «испытывает стресс», обычно имеют в виду чрезмерный стресс, или дистресс, подобно тому, как выражение «у него температура» означает, что у него повышенная температура, то есть жар. Обычная же теплопродукция – неотъемлемое свойство жизни.

Всегда есть потребность в энергии для поддержания жизни, отпора нападению и приспособления к постоянно меняющимся внешним воздействиям. Даже в состоянии сна спящий человек испытывает некоторый стресс. Сердце продолжает перекачивать кровь, кишечник – переваривать вчерашний ужин, а дыхательные мышцы обеспечивают движения грудной клетки. Даже мозг не полностью отдыхает в периоды сновидений.

Рис. 1. Теоретическая модель взаимоотношений между стрессом и жизненным опытом

Полная свобода от стресса означает смерть. На рис. 1 показано, что стресс связан с приятными и неприятными переживаниями. Уровень физиологического стресса наиболее низок в минуты равнодушия, но никогда не равен нулю (это означало бы смерть). Приятное и неприятное эмоциональное возбуждение сопровождается возрастанием физиологического стресса (но не обязательно дистресса).

Люди не должны и они не в состоянии избегать стресса. Но они должны использовать его и наслаждаться им, если лучше узнают его механизмы и выработают соответствующую философию жизни.

В целях углубленного изучения концепции стресса рассмотрим ее развитие по Г. Селье.

Вероятно, еще доисторическому человеку приходило в голову, что изнеможение после тяжких трудов, длительное пребывание на холоде или на жаре, кровопотеря, мучи­тельный страх и любое заболевание имеют нечто общее. Он не осознавал сходства в реакциях на все, что превышало его силы, но, когда приходило это ощущение, инстинктивно понимал, что достиг предела своих возможностей и что «с него хватит».

Человек скоро должен был обнаружить, что его реакции на продолжительное и непривычное суровое испытание – плавание в холодной воде, лазание по скалам, отсутствие пищи – протекают по одному шаблону: сна­чала он ощущает затруднение, затем втягивается и, наконец, чувствует, что больше вынести не в состоянии. Он не знал, что эта трехфазная реакция – общий закон поведения живых существ, столкнувшихся с изнуряющей задачей. Ближайшие заботы, поиски пищи и крова слишком заполняли его жизнь, и ему некогда было думать о теоретическом объяснении жизненно­го опыта. Но все же у него было смутное понимание происходящего, доступное переводу с языка интуитивных ощущений на язык научных терминов, которые могут быть восприняты разумом, проверены экспериментом и подвергнуты критическому разбору.

Для первых исследователей этой проблемы самым большим препятствием была неспособность отличить дистресс, который всегда неприятен, от общего представления о стрессе, включающем в себя также и приятные переживания радости, достижения, самовыражения. Великий французский физиолог Клод Бернар во второй половине ХIХ в. – задолго до того, как стали размышлять о стрессе, – впервые четко указал, что внутренняя среда (milieu interieur) живого организма должна сохранять постоянство при любых колебаниях внешней среды. Он осознал, что «именно постоянство внутренней среды служит условием свободной и независимой жизни».

50 лет спустя выдающийся американский физиолог У.Б. Кеннон предложил название для «координированных физиологических процессов, которые поддерживают большинство устойчивых состояний организма». Он ввел термин «гомеостазис» (от древнегреческого homoios – одинаковый и stasis – состояние), обозначающий способность сохранять постоянство. Слово «гомеостазис» можно перевести как «сила устойчивости».

Объясним подробнее эти два важных понятия. Что означает «постоянство внутренней среды»? Все, что находится внутри человека, под его кожей, – это его внутренняя среда. Собственно ткань кожи тоже относится к ней. Другими словами, внутренняя среда человека – это он сам или, во всяком случае, та среда, в которой живут его клетки. Чтобы поддерживать нормальную жизнедеятельность, ничто внутри человека не должно сильно отклоняться от нормы. Если это случится, человек заболеет или даже умрет.

Лабораторный подход к понятию неспецифичности. Действительно ли существует неспецифическая приспособительная реакция? В 1926 г. на втором курсе медицинского факультета Г. Селье впервые столкнулся с проблемой стереотипного ответа организма на любую серьезную нагрузку. Он заинтересовался, почему у больных, страдающих разными болезнями, так много одинаковых признаков и симптомов. И при больших кровопотерях, и при инфекционных заболеваниях, и в случаях запущенного рака больной теряет аппетит, мышечную силу, всякое желание что-либо делать. Обычно он также теряет в весе, и даже выражение лица выдает его болезненное состояние.

Каким образом разные раздражители приводят к одному результату?

В 1936 г. Г. Селье в экспериментах обнаружил, что у крыс, которым впрыскивали неочищенные и токсичные вытяжки из желез, возникал (независимо от того, из какой ткани были сделаны вытяжки и какие в них содержались гормоны), стереотипный набор одновременных изменений в органах. Этот «синдром» включал в себя увеличение и повышенную активность коры надпочечников, сморщивание (или атрофию) вилочковой железы и лимфатических узлов, появление язвочек желудочно-кишечного тракта.

Надпочечники – это железы внутренней секреции, расположенные над каждой почкой. Они состоят из двух частей: наружного слоя (кора) и внутреннего (мозговое вещество). Кора выделяет гормоны, именуемые кортикоидами (например, кортизон); мозговое вещество продуцирует адреналин и родственные ему гормоны, играющие важную роль в реакции на стресс. Вилочковая железа, или тимус (большой орган из лимфатической ткани, расположенный в грудной клетке), и лимфатические узлы (вроде тех, что в паху и под мышками) составляют единую систему, которую обычно называют тимолимфатическим аппаратом; он имеет отношение главным образом к иммунитету.

В экспериментах на животных вскоре выяснилось, что те же самые сочетания изменений внутренних органов, которые вызываются впрыскива­нием вытяжек из желез, обнаруживаются также при воздействии холода и жары, при инфекциях, травмах, кровотечениях, нервном возбуждении и многих других раздражителях. Это воспроизведенный в эксперименте «синдром болезни», модель, поддающаяся количественной оценке. Влияние различных факторов можно сравнивать, например, по степени вы­званного ими увеличения надпочечников или атрофии вилочковой железы. Эта реакция была впервые описана в 1936 г. как «синдром, вызываемый различными вредоносными агентами», впоследствии получивший извест­ность как общий адаптационный синдром (ОАС), или синдром биологического стресса.

На рис. 2 показаны три его фазы: 1) реакция тревоги, 2) фаза со­противления и 3) фаза истощения.

Рис. 2. Три фазы общего адаптационного синдрома (ОАС)

А – Реакция тревоги. Организм меняет свои характеристики, будучи под­вергнут стрессу, как показано на рис. 2. Но сопротивление его недоста­точно, и если стрессор сильный (тяжелые ожоги, крайне высокие и крайне низкие температуры), может наступить смерть.

Б – Фаза сопротивления. Если действие стрессора совместимо с возможностями адаптации, организм сопротивляется ему. Признаки реакции тревоги практически исчезают, уровень сопротивления поднимается значительно выше обычного.

В – Фаза истощения. После длительного действия стрессора, к которому ор­ганизм приспособился, постепенно истощаются запасы адаптационной энергии. Вновь появляются признаки реакции тревоги, но теперь они необратимы, и индивид погибает.

Следует отметить одно обстоятельство ввиду его большого практического значения: трехфазная природа ОАС дала первое указание на то, что способность организма к приспособлению, или адаптационная энергия, не беспредельна. Холод, мышечные усилия, кровотечения и другие стрессоры могут быть переносимы в течение ограниченного срока. После первоначальной реакции тревоги организм адаптируется и оказывает сопротивле­ние, причем продолжительность периода сопротивления зависит от врож­денной приспособляемости организма и от силы стрессора. В конце кон­цов, наступает истощение.

Г. Селье в своей статье подчеркивает, что он не может определить, что именно истощается, но для него ясно, что не только запасы калорий: ведь в период сопротивления продолжается нормальный прием пищи. Поскольку наступила адаптация, а энергетиче­ские ресурсы поступают в неограниченном количестве, можно ожидать, что сопротивление будет продолжаться как угодно долго. Но подобно неодушевленной машине, которая постепенно изнашивается даже без дефицита топлива, человеческая машина тоже становится жертвой износа и амортизации. Эти три фазы напоминают стадии человеческой жизни: дет­ство (с присущей этому возрасту низкой сопротивляемостью и чрезмерны­ми реакциями на раздражители), зрелость (когда происходит адаптация к наиболее частым воздействиям и увеличивается сопротивляемость) и ста­рость (с необратимой потерей приспособляемости и постепенным одрях­лением), заканчивающаяся смертью.

Хотя у нас и нет строгого научного метода для измерения адаптацион­ной энергии, эксперименты на лабораторных животных убеждают, что способность к адаптации не безгранична. Наши запасы адаптационной энергии сравнимы с унаследованным богатством: можно брать со своего счета, но нельзя делать дополнительные вклады. Можно безрассудно расточать и проматывать способность к адаптации, «жечь свечу с обоих концов», а можно научиться растягивать запас надолго, расходуя его мудро и бережливо, с наибольшей пользой и наименьшим дистрессом.

Невозможно делать дополнительные вклады адаптационной энергии сверх унаследованного от родителей запаса. Однако каждый из личного опыта знает: после крайнего изнеможения от чрезмерно тяжелой дневной работы здоровый ночной сон (а после более тяжкого истощения – несколько недель спокойного отдыха) восстанавливает сопротивляемость и способность к адаптации почти до прежнего уровня, оставляя необратимые «химические рубцы».

Г. Селье отличает поверхностную адаптационную энергию от глубокой. Поверхностная адаптационная энергия доступна сразу, по пер­вому требованию организма. Глубокая же адаптационная энергия хранится в виде резерва, подобно тому, как часть нашего унаследованного богатства вложена в акции и ценные бумаги, которые нужно сначала продать, чтобы пополнить свой банковский счет и тем самым увеличить сумму, доступную для получения наличными. После целой жизни непрерывных расходов все вложения постепенно тают, если мы только тратим и ничего не накапливаем. Стадия истощения после кратковременных нагрузок на организм оказывается обратимой, но полное истощение адаптационной энергии необратимо. Когда ее запасы иссякают, наступают старость и смерть.

В своих опытах на животных Г. Селье определил, что кратковременный стресс может привести и к выгодам, и к потерям, которые можно точно учесть. Когда все тело подвергается интенсивному кратковременному стрессу, результат бывает либо благотворным (при шоковой терапии), либо вредным (как в состоянии шока). Когда стрессу подвергается лишь часть тела, результатом может быть возросшая местная сопротивляемость (адаптация, воспаление) или гибель тканей, в зависимости от обстоятельств. Ответ на стрессор регулируется в организме системой противостоящих друг другу сил, таких, как кортикоиды, которые либо способствуют воспалению, либо гасят его, и нервные импульсы, выделяющие адреналин или ацетилхолин.

Г. Селье также отмечает, что психический стресс, вызываемый отношениями между людьми, положением в обществе, регулируется удивительно похожим механизмом. В какой-то момент возникает столкновение интересов – стрессор; затем появляются сбалансированные импульсы – приказы сопротивляться или терпеть. Непроизвольные биохимические реакции организма на стресс управляются теми же законами, которые регулируют произвольное межличностное поведение.

В зависимости от реакций человека его решение оказать сопротивление может привести к выигрышу или проигрышу, но в его силах отвечать на раздражитель с учетом обстановки, поскольку человек знаем правила игры. На автоматическом, непроизвольном уровне выгода достигается с помощью химических ответов (иммунитет, разрушение ядов, заживление ран и т.д.), которые обеспечивают выживание и минимальное для данных условий разрушение тканей. Эти реакции либо спонтанны, либо направляются рукой опытного врача. В межличностных отношениях каждый может и должен быть своим собственным врачом, руководствуясь естественной здравой философией поведения.

Разным людям требуются для счастья различные степени стресса. Лишь в редких случаях человек склонен к пассивной, чисто «растительной» жизни. Даже наименее честолюбивые не довольствуются минимальным жизненным уровнем, обеспечивающим лишь пищу, одежду и жилье. Люди нуждаются в чем-то большем. Но человек, беззаветно преданный идеалу и готовый посвятить всю свою жизнь совершенствованию в областях, требующих яркой одаренности и упорства (наука, искусство, философия), встречается также редко, как и чисто «растительный» тип. Большинство людей представляют собой нечто среднее между этими двумя крайностями.

Средний гражданин страдал бы от тоски бесцельного существования точно так же, как и от неизбежного утомления, вызванного настойчивым стремлением к совершенству. Каждый должен тщательно изучить самого себя и найти тот уровень стресса, при котором он чувствует себя наиболее «комфортно», какое бы занятие он ни избрал. Кто не сумеет изучить себя, будет страдать от дистресса, вызванного отсутствием стоящего дела либо постоянной чрезмерной перегрузкой.

Г. Селье в 1979 г. писал: «Не является ли «стресс» просто синонимом «дистресса»? Ответ на этот вопрос – и да, и нет. В некоторых пределах по мере усиления стресса могут улучшиться самочувствие и состояние здоровья человека. Однако, когда превышается оптимальный уровень, то стресс ослабляет и ухудшает его здоровье» [75, с. 33].