460	Глава 15. Естественнонаучные воззрения Аристотеля

ное необходимостью; необходимое есть то, что не может быть иным. Некоторые же предметы истинны и существуют, но мо­ гут быть иными. Ясно поэтому, что о таких предметах нет нау­ ки»1; «о случайном нет науки, основанной на доказательстве. Ибо случайное не есть ни то, что бывает по необходимости, ни то, что бывает по большей части, но нечто, происходящее вне пределов того и другого»2.

Природа ничего не делает напрасно, но в природе сущест­ вуют отклонения от целесообразности, т.е. случайные собы­ тия. Случайное — это то, что происходит независимо от цели, вопреки цели, направляющей существование объекта или на­ ши действия, направленные на изменение того или иного объ­ екта. Наука — это такое знание, которое может быть доказа­ тельно организовано в системе логически следуемых выводов из некоторых самоочевидных предпосылок.

15.3. Аристотель о путях познания

Каким же образом человек познает иерархиче­ ски организованный космос, материю и многообразие форм вещей? Аристотеля отличают здравый смысл и понимание природы познавательного процесса. В отличие от Платона Аристотель не склонен отрицать познавательное значение ор­ ганов чувств, чувственного познания. Признавая познавае­ мость мира, Аристотель критически относится к субъективиз­ му и скептицизму, пытается понять процесс познания как единство чувственной и рациональной ступеней познания.

Трудности процесса познания, по Аристотелю, состоят в том, что человек познает, во-первых, тот мир, который дан ему непосредственно в органах чувств, в чувственном воспри­ ятии, и, во-вторых, скрытые от непосредственного чувствен­ ного восприятия сущности вещей (причины, общее, формы), за которыми в свою очередь лежат первоначала бытия, его пер-

1 Аристотель. Вторая Аналитика. I. 33, 886.

2 Там же. 876.

15.3. Аристотель о путях познания

461

вопричины. Формы отдельных вещей, их сущности и первона­ чала бытия являются наиболее трудными для познания. Они глубоко скрыты, отличаются от чувственных вещей и могут быть постигнуты только мысленно, рационально. Выделяя два вида познания — эмпирическое (опытное) и рациональное (мысленное, логическое), Аристотель вполне реалистично оценивает трудности понимания отношений между этими дву­ мя видами познания.

Признавая существование и определенную важность чув­ ственного познания («лишенный ощущений ничему не может научиться и ничего постичь»1), Аристотель вместе с тем огра­ ничивает его лишь сферой единичных, индивидуальных ве­ щей. Ведь посредством чувственного ощущения нельзя знать общее, т.е. «то, что есть всегда и повсюду»2. Чувственное вос­ приятие, опыт, пишет Аристотель, дает человеку лишь «знание единичного»3. Такое знание важно и необходимо, ибо тот, «кто обладает отвлеченным знанием, а опыта не имеет и познает об­ щее, но содержащегося в нем единичного не знает... часто ошибается»4. Вместе с тем Аристотель (как достойный ученик Платона) считает, что опыт не дает знания сущего, начал ве­ щей, их форм. Опытное знание не является доказательным, обоснованным знанием, хотя и содержит в себе некоторую способность различения.

Доказательное, обоснованное знание дается только разумом, постигающим не единичное, а общее в вещах, их форму. Аристо­ тель пишет: «Но и через чувственное восприятие нет [доказываю­ щего] знания. Ибо хотя чувственное восприятие есть восприятие определенного свойства, а не [просто] определенного нечто, од­ нако необходимо воспринимается определенное нечто где-то и теперь. Общее же и содержащееся во всех [предметах данного ви­ да] воспринимать чувствами невозможно, ибо оно не есть опре­ деленное нечто и существует не [только] теперь, иначе оно не бы-

1 Аристотель. О душе. III. 8, 432а.

2Аристотель. Вторая Аналитика. I. 31, 876.

3Аристотель. Соч. В 4 т. Т. 1. С. 66.

4Там же. С. 33.

462	Глава 15. Естественно-научные воззрения Аристотеля

ло бы общим. А общим мы называем то, что есть всегда и вез­ де. А так как доказательства касаются общего, общее же нельзя воспринимать чувствами, то очевидно, что через чувственное восприятие нет [доказывающего] знания»1. Таким образом, по Аристотелю, опытдает только восприятие единичной, неповто­ римой хаотичности мира — индивидуальных вещей. «Воспринимание чувствами, — пишет Стагирит, — свойственно всем, а потому это легко, и ничего мудрого в этом нет»2. Активность, целенаправленность чувственного познания не замечается Ари­ стотелем, что и мешает ему по достоинству оценить значение и роль эксперимента в научном познании.

Итак, чувственное познание не дает общего, необходимого, причинного, достоверного знания. Такое знание выявляется не опытом, а разумом. При этом, с точки зрения Аристотеля, разум постигает содержание общего, необходимого, причин­ ного непосредственное!). Непосредственное познание общего разумом возможно в силу того, что разумная человеческая ду­ ша сопричастна вечному бессмертному, активно созидающему божественному Разуму. Возможность познания человеком об­ щего потенциально содержится в сознании. Для того чтобы пе­ рейти от ее потенциального в реальное существование, необхо­ димо направить ум с помощью чувственного представления на созерцаемую область, т.е. инициировать непосредственное ус­ мотрение разумом причин, форм, сущности вещей. Это — не переход от представления к понятию, как мы понимаем сейчас развитие познания от чувственного к рациональному, а ини­ циирование с помощью представления генезиса понятия, пре­ вращение понятия из потенциального в его реальное сущест­ вование.

Таким образом, признавая как эмпирическое (опытное), так и рациональное (мысленное, логическое) познание, Ари­ стотель, однако, не находит форм их внутреннего единства, их преемственности. В результате решающую роль он отводит все-таки рациональному познанию: во-первых, непосредст-

1	Аристотель. Соч. Т. 2. М, 1978. С. 309.
2	Там же. T. 1.С.68.

15.3. Аристотель о путях познания

463

венному усмотрению разумом содержания общего, начал, при­ чин бытия, и, во-вторых, дедуктивному выведению из них знаний о единичных, конкретных вещах. На этом пути рацио­ налистической гносеологии выстраивается и аристотелевская концепция истины.

Проблема истины — одна из самых загадочных и притягатель­ ных в истории культуры. Таинственность истины, ее заворажи­ вающее влияние на человека, ее глубинный смысл как некоторо­ го идеала, как высшей цели познания нашли свое отражение и в священных книгах мировых религий, в том числе христианства. «Что есть истина?» — с таким сакраментальным риторическим вопросом — не без иронии — обращается прокуратор Иудеи Понтий Пилат к Иисусу Христу. Воспитанный в римском духе стои­ ческого прагматизма, Понтий Пилат твердо уверен, что исчерпы­ вающий ответ на этот вопрос невозможен, его решения не суще­ ствует потому, что сущность и Бога, и Мира непостижимы.

Аристотель сформулировал то определение истины, которое на много веков стало классическим. Аристотель определяет ис­ тину как «соответствие мыслей действительности». Истина су­ ществует не в природных вещах, а в мыслях человека. Истину говорит тот, пишет Аристотель, «кто считает разъединенное разъединенным и связанное — связанным, а ложное — тот, кто думает обратно тому, как дело обстоит с вещами»1. Задача по­ знания как раз и состоит в том, чтобы, постигая разумом начала, принципы бытия и дедуктивно выводя из них знания о единич­ ных вещах, организовывать полученное знание так, чтобы со­ единенному в бытии соответствовало соединенное в разуме, а разъединенному в бытии — разъединенное в разуме.

ВэпохуАристотеля процесс становления созерцательно-тео­ ретического отношения к миру в античной культуре завершился.

Об этом можно судить по тому отношению, которое складыва­ ется в творчестве Аристотеля к понятию созерцательности.

УАристотеля созерцательность трактуется как блаженство. Он

1Аристотель. Соч. Т. 1. С. 141. Одна из ограниченностей аристотелевской кон­ цепции истины была связана с вопросом о том, соответствие какой (объективной или любой) действительности имеется в виду. Она была выявлена еще в антично­ сти в парадоксе лжеца, сформулированном Эвбулидом (IV в. до н.э.).

464	Глава 15. Естественно-научные воззрения Аристотеля

писал: «Созерцательная деятельность ума... существует ради себя самой, не стремясь ни к какой внешней цели, и заключает в себе самой ей одной свойственное наслаждение, которое уси­ ливает ее энергию; и, кроме того, она довлеет себе, является родом досуга и лишена треволнений, насколько это возможно для человека, и имеет все остальные качества, которые можно приписать блаженству»1. Причем аристотелевское созерца­ ние - это созерцание мира не только во всем его чувственном великолепии, но и в сущностном единстве. В своих логических трудах Аристотель не только описал фигуры силлогизма и ра­ зобрал их возможные модусы, но и поднял проблемы обосно­ вания теоретического познания — природы силлогизма (по­ средством чего, когда и каким образом он строится), природы логического доказательства (доказательство не может выра­ жаться бесконечной цепью суждений; оно должно начинаться с первичных недоказуемых и вместе с тем необходимых поло­ жений, которые получаются из «метафизики» или учения о структуре всякого бытия) и др.

Аристотель также задумывался об организации и типах на­ учного знания. Так, исходя из различения знаний о существова­ нии вещи и о ее причине, он таким же образом различал науки о существовании вещей и науки о причинах вещей либо выделял в отдельной науке подсистемы знаний о существовании вещей и знаний об их причинах. «Наука, дающая одновременно знание и того, что есть, и того, почему есть, а не отдельно знание того, что есть, без знания того, почему есть, - более точная и первич­ ная. Равным образом и наука, не имеющая дела с материальной основой, точнее и первичнее науки, имеющей с ней дело, как, например, арифметика по сравнению с теорией музыки. Далее: наука, исходящая из меньшего числа начал, точнее и первичнее науки, требующей некоторого добавления, например арифме­ тика — по сравнению с геометрией... единица есть сущность, не имеющая положения, точка — сущность, имеющая таковое; это последнее и есть добавление»2. Таким образом, для Аристотеля

1 Аристотель. Никомахова этика. X. 7, 1177Ь.

2 Аристотель. Вторая Аналитика. 1.13, 78а-79а.

15.3. Аристотель о путях познания

465

самой совершенной наукой выступала метафизика (или онто­ логия). В отличие от Платона Аристотель ориентирован на каче­ ственную, а не количественную (т.е. математизированную) нау­ ку. Для него качество — это главная объективная и интегративная характеристика самой вещи, т.е. качество вещи не сводится к сумме свойств составляющих эту вещь элементов.

ПоэтомуАристотель совершенно иначе, чем Платон, реша­ ет вопросы о месте математики в системе науки и об онтологи­ ческом статусе математических объектов. Он пишет: «Если существуют математические предметы, они должны либо на­ ходиться в чувственных вещах,... либо быть отдельно от чувст­ венных вещей...; и если они не существуют ни тем, ни другим путем, тогда они либо [вообще] не существуют, либо существу­ ют в ином смысле: таким образом, [в этом последнем случае] спорным будет [уже] не то, существуют ли они, но — каким об­ разом [они существуют]»1. Аристотель пришел к выводу, что математические объекты (числа, геометрические тела, плоско­ сти, точки и др.) не имеют того существования, которым обла­ дают природные (изменчивые) и сверхприродные (вечные) сущности. Математические объекты возникают в результате выделения отдельных свойств реальных физических предме­ тов; такие свойства отвлекаются (абстрагируются) от осталь­ ных свойств предметов и рассматриваются сами по себе. Это значит, что математические объекты не имеют реального бы­ тия и являются лишь результатом мысленных операций над ре­ альными аспектами физического мира. Поэтому и познава­ тельный статус математики Аристотель оценивал не высоко: в его классификации наук физика выше математики, а метафи­ зика выше физики (первая философия).

Перипатетическая школа заложила исторические основа­ ния энциклопедизма, всесторонней научно-познавательной деятельности, интереса к познанию всех сфер реальности, по­ падающих в поле зрения и практики человека. Здесь - не толь­ ко познание природы, но и познание общественных законо­ мерностей, политическая история, вопросы этики, риторики,

Аристотель. Метафизика. XIII, 1.