Моя индоктринация: Как я стал мунистом

Когда мы проехали через высокие, черные, сделанные из железа ворота стоящего миллионы долларов поместья в Тэрритауне, штат Нью-Йорк, кто-то наклонился ко мне и сказал: “В этот уик-энд у нас будет объединенный семинар с Церковью Унификации”. Моей умственной реакцией была мгновенная серия вопросов, которые в тот момент я не мог высказать устно. “Семинар? Церковь? Что здесь происходит? Почему никто мне ничего не сказал раньше? Как я смогу вернуться в Квинс?”

Выйдя из фургона, мы столпились в небольшом деревянном строении, укрытом среди больших деревьев. Я ощущал страх. “Послушайте, я действительно думаю, что хотел бы вернуться в Квинс,” — сказал я одному из присутствующих, улыбающемуся молодому человеку со светлыми волосами и приклеенной к лицу улыбкой.

“О, действуйте, вы прекрасно проведете время! — сказал он, похлопывая меня по спине. — Во всяком случае, никто сегодня вечером не едет в город”. Я решил извлечь максимум из ситуации и не устраивать сцену. Мы поднялись по лестнице и вошли в комнату, которая, как я узнал позднее, была студией художника. В другом конце комнаты была большая черная доска. Металлические складные стулья были аккуратно уложены в углу.

Через несколько минут нас разделили на маленькие группы. Руководители вручили нам листы бумаги и цветные карандаши и попросили нарисовать рисунок с домом, деревом, горой, рекой солнцем и змеей. Никто не спрашивал, зачем; все просто подчинились.(Гораздо позже я узнал, что это упражнение было формой тестирования проектируемой личности, используемого для проверки внутренних мыслей человека).

Мы по очереди представлялись друг другу, сидя с перекрещенными ногами на полу красивого деревянного строения, части большого поместья с громадным особняком, которое, как я узнал позднее, было куплено у семьи Сигрэм. Пока мы сидели на полу, нас вовлекли в пение народных песен. Я был озадачен тем, насколько это все было по-детски, но, похоже, никто не возражал. Атмосфера события с множеством охваченных энтузиазмом молодых людей, собравшихся вместе, возвращала теплые воспоминания о летнем лагере. В эту ночь нас проводили на раскладушки на крыше переделанного сарая, женщин и мужчин поместили в отдельные комнаты. Как оказалось, хорошо выспаться было почти невозможно. Там не только было слишком много людей, но там были два громких храпуна! Тем более в воображении я был в летнем лагере. Другие вновь прибывшие вместе со мной провели бессонную ночь.

Когда пришло утро, пылкий молодой человек из группового дома в Квинсе сел и заговорил со мной. Он сказал мне, что у него также сначала вызвали отвращение некоторые вещи, которые он услышал и увидел на своем первом семинаре. Он умолял меня не замыкаться, но дать “им” шанс представить то, что он назвал Божественным Принципом. “Пожалуйста, не судите о них до тех пор, пока у вас не будет возможности услышать все в целом”, — умолял он. Он сказал мне, что если я уйду сейчас, то буду сожалеть об этом всю остальную жизнь.

Его голос настолько был полон тайны и интриги, что это компенсировало мои подозрения и возбудило мое любопытство. “Теперь, — сказал я самому себе, — я, наконец, получу ответы на все вопросы”. Или я так думал.

Утром перед завтраком нас повели на ритмическую гимнастику. После этого мы пели песни. Когда мы сидели на полу, харизматический мужчина с голубыми, как лед, глазами и проникновенным голосом представился и сообщил основные правила уик-энда. Он был директором семинара. Нам было сказано, что мы должны проводить все время вместе в тех маленьких группах, куда нас записали. Нельзя было гулять пешком вокруг поместья в одиночку. Вопросы можно было задавать только после того, как закончится лекция, когда мы снова очутимся в своей маленькой группе. Затем он представил лектора, Вэйна Миллера.

Американец в возрасте около тридцати лет, одетый в голубой костюм, белую рубашку и красный галстук, мистер Миллер источал обаяние и уверенность семейного врача. По мере того, как час за часом он читал лекцию, я испытывал все большее неудобство. Семинар был слишком странным. Почти все здесь мне нравились как люди: они были яркими, добросердечными студентами колледжа, как и я. Но мне не нравилась чрезмерно структурированная окружающая среда, по-детски религиозная атмосфера и то, что меня ввели в заблуждение относительно природы этого уединения на уик-энд. Однако, всякий раз, когда я начинал возражать, мне предлагалось сохранить свои вопросы до конца лекции. В малой группе мне всегда говорили: “Это хороший вопрос. Придержите его, потому что на него ответят в следующей лекции”. Снова и снова мне предлагалось не судить о том, что я слышал, до тех пор, пока я не услышу все. Тем временем я слушал огромное количество материала о человечестве, истории, цели творения, о духовном мире против материального мира и так далее, причем большая часть этого предполагала признание того, что было сказано ранее.

Весь уик-энд был расписан с утра до вечера. Свободного времени не было. Не было возможности остаться одному. Члены численно превосходили вновь прибывших в пропорции три к одному и постоянно окружали нас. Нам, новичкам, никогда не разрешалось говорить друг с другом без сопровождения. Первый день пришел и ушел, оставив мое чувство реальности более или менее нетронутым. Прежде чем мы отправились спать, нас попросили заполнить листы “размышления”, раскрывающие все, что мы думали и чувствовали. Я наивно их заполнил. У меня была вторая беспокойная ночь, но я был так истощен эмоционально и физически, что ухитрился проспать несколько часов.

День второй, воскресенье, начался точно таким же образом. Но теперь мы все были в этой сумасшедшей, напряженной среде в течение тридцати шести часов, которые ощущались скорее как неделя. Я начал спрашивать себя: “Может быть, что-нибудь не так со мной? Почему я кажусь единственным человеком, сомневающимся в этой чепухе? Может быть, она глубже, чем я в состоянии ухватить? Разве я недостаточно духовен, чтобы понять то, чему они учат?” Я начал слушать мистера Миллера более серьезно и принялся делать записи.

К вечеру воскресенья я был более чем готов ехать домой. Но становилось все более и более поздно, а никто не делал ни единого движения, чтобы уехать. Наконец, я заговорил и сказал, что теперь я должен уехать. “О, пожалуйста, не уезжайте! — взмолились несколько человек. — Завтра самый важный день!”

“Завтра? У меня занятия в понедельник!” — я объяснил, что для меня было невозможно остаться еще на день.

Директор семинара отвел меня в сторону и сказал, что все остальные решили остаться на третий день. “Никто не сказал вам, что это трехдневный семинар?” — спросил он.

“Нет, ‑ответил я. — Я никогда бы не приехал, если бы знал, что это заставит меня пропускать день занятий”.

“Ну, коль скоро ты услышал первые две трети, не хочешь ли ты знать заключение?” — спросил он интригующе. Завтра, пообещал он, все станет ясно.

Часть меня действительно с любопытством хотела услышать все. Но я также зависел от этих людей в плане транспорта. Я не хотел беспокоить друзей или семью срочным телефонным звонком, чтобы они проехали всю эту дорогу, вызволяя меня, или, что еще хуже, начать путешествовать с помощью попутных машин в незнакомой части штата ночью в середине зимы.

На третий день нас подняли на беспримерную эмоциональную высоту. Самая мощная из лекций мистера Миллера в этот день называлась “История Восстановления”. Она претендовала на то, чтобы быть четкой и точной картой метода Бога для возвращения человечества назад к Его оригинальному намерению. “Наукой доказано, что в истории существует модель повторяющихся циклов,” — заявил мистер Миллер. На протяжении долгих часов лекций все эти циклы указывали на невероятное заключение: Бог послал своего второго Мессию на Землю между 1917 и 1930 годами.

Кто был этот новый Мессия? Никто на семинаре не мог бы этого сказать.

К тому времени, когда мы были готовы ехать назад в город, я был не только утомлен, но и очень смущен. Меня поощряли рассмотреть простую возможность того, что Бог трудился всю мою жизнь, чтобы приготовить меня к этому историческому моменту. В другие минуты я думал, что все это абсурдно — дурная шутка. Однако никто не смеялся. Атмосфера искренней серьезности наполняла переполненную студию. Я запомнил последние мгновения лекции мистера Миллера.

“Что, если?...что, если?...что, если...это правда? Можете вы предать Сына Божьего?” Мистер Миллер спрашивал со страстью в голосе, его глаза медленно поднимались вверх, когда он заканчивал. Наконец, директор семинара вышел вперед и исполнил очень эмоциональную молитву о том, что мы были потерянными детьми Бога и нам следовало открыть сознание, чтобы следовать тому, чего Бог хотел от нашей жизни. Он продолжал все дальше и дальше, молясь, чтобы все человечество прекратило жить такой эгоистичной материалистической жизнью и вернулось к Нему. Он извинялся снова и снова за все случаи в истории, когда Бог призывал людей исполнить Его волю, но был покинут. Он заверял, что сам выйдет на более высокий уровень обязательства и преданности. Его искренность была подавляющей. Нельзя было остаться безучастным.

Когда фургон, наконец, вернулся поздно ночью в дом Крестового похода за единый мир, я был полностью изнурен и хотел только отправиться домой и спать. Но мне все еще не разрешили уехать. Джаап Ван Россум, директор дома, настоял на том, чтобы я остался и немного поговорил с ним. Я отчаянно хотел уйти. Он был настойчив. Он усадил меня перед потрескивающим огнем и читал мне биографию скромного корейца, о котором я никогда прежде не слыхал, Сан Мьюнг Муна. История заключалась в том, что Мун испытал огромные трудности и несчастья, чтобы провозгласить истину Господа и бороться против Сатаны и коммунизма. Когда он закончил, Джаап умолял меня молиться о том, что я услышал. Он сказал, что я теперь в ответе за великую истину, которой меня научили. Если я повернусь к ней спиной, я никогда себе не прощу. Затем он попытался убедить меня остаться в доме на ночь.

Мысленно все во мне вопило: “Выметайся! Выметайся! Убирайся к черту от этих людей! Тебе нужно время, чтобы подумать”. Чтобы спастись, я закричал: “Нет! Отцепитесь от моего чемодана!” — и бросился в ночь. Тем не менее, я чувствовал себя виноватым в том, что был груб с этими искренними и чудесными людьми. Я ехал домой почти в слезах.

Когда я прибыл домой, мои родители (как они сказали мне позднее) подумали, что я был накачан наркотиками.. Они сказали, что я выглядел ужасно: глаза стеклянные, и я явно был в замешательстве. Я попытался объяснить им, что случилось. Я был измучен и говорил бессвязно. Когда я сказал им, что семинар был связан с Церковью Унификации, родители расстроились и подумали, что я собираюсь стать христианином. Их немедленной реакцией было: “Давай завтра пойдем и поговорим с раввином”.

К несчастью, мой раввин никогда не слышал о Церкви Унификации и никогда не имел дела ни с кем, вовлеченным в культ. Он думал, что я заинтересован в том, чтобы стать христианином. Он не знал, что сказать и что делать. Я ушел прочь, говоря себе: “Единственный способ добраться до сути этого дела — это исследовать его самому”. Тем не менее, я боялся. Я хотел бы поговорить с кем-нибудь, кто знал об этой группе, но не был преданным членом. В феврале 1974 года ни один из тех, кого я знал, ничего не слышал о мунистах.

Бесконечные вопросы проходили через мое сознание. Готовил ли меня Бог в течение всей моей жизни к миссии установления Царства Небесного на земле? Был ли Сан Мьюнг Мун Мессией? Я искренне молился Богу, чтобы он дал мне знак. Был ли Божественный Принцип новой истиной? Что мне следует делать?

В возбужденном состоянии замешательства мне не приходило в голову, что я был подвергнут контролю сознания (1) — что тогда как неделю назад я не верил в Сатану, теперь я боялся, что он воздействует на мои мысли.

Родители порекомендовали мне оставаться в стороне от группы. Они не хотели, чтобы я отказался от иудаизма. Я также не хотел отказываться от иудаизма; я хотел сделать то, что правильно. Если Мун является Мессией, рассуждал я, тогда я буду выполнять свое иудаистское наследие, следуя за ним. Хотя мои родители возражали против группы, я верил, что будучи независимым девятнадцатилетним человеком, я в состоянии принимать собственное решение по данному вопросу. Я хотел сделать то, что было правильным. Поступая таким образом, как мне сказали члены группы, позднее я могу вмешаться в интересах своих родителей и спасти их духовно.

После нескольких горячих дней молитвы я получил то, что, по моему мнению, было “знаком”. Неспособный сконцентрироваться на своей учебной работе, я сидел на краю кровати. Я спустился оттуда, поднял одну из философских книг и наугад открыл параграф, который говорил, что история идет определенными циклами, чтобы помочь человеческим существам развиваться в более высокой плоскости. В этот момент я подумал, что у меня духовный опыт. Как я сумел открыть книгу именно на этом параграфе? Я подумал, что Бог явно сигнализирует мне, чтобы я обратил внимание на лекции мистера Миллера. Я почувствовал, что должен вернуться и узнать об этом движении больше.