Глава 1. Консультирование о выходе: предыстория

Наконец: шанс расслабиться, забыть о работе и воспользоваться временем для общения с друзьями. Возможно, встретить каких-нибудь новых людей на этой вечеринке.

“Привет. Меня зовут Стив Хассэн. Рад с вами познакомиться”. (Я надеюсь только, что никто не попросит меня говорить о работе).

Вопрос: “Итак, чем вы занимаетесь?” (О, нет, не надо опять!”)

Уловка: “Я работаю на себя”.

“Что вы делаете?” (Выхода нет).

“Я консультант по выходу”. (Здесь следуют пятьдесят вопросов).

“О, в самом деле? Это интересно. Как вы в это ввязались? Не можете ли вы мне сказать, почему...”

С февраля 1974 года я занимался проблемами, вызванными деструктивными культами. Это было, когда меня завербовали в “Мировой крестовый поход” (1), фасадную группу Церкви Унификации, известной также как “мунисты”. Через два с половиной года в качестве члена этого культа я был депрограммирован после того, как перенес серьезное ранение в результате несчастного случая с фургоном.

С тех пор я активно участвовал в борьбе против деструктивных культов. Я стал профессионально подготовленным терапистом и еду в любое место, где моя помощь действительно необходима. Мой телефон звонит в любое время дня. Моими клиентами являются люди, которые по той или иной причине претерпели ущерб эмоционально, социально, а иногда даже физически из-за своей вовлеченности в деструктивные культы. Я помогаю этим людям вылечиться и начать жизнь сначала. Мой подход к консультированию позволяет им совершить этот переход способом, который избегает большей части травм, связанных с более насильственной техникой, известной как “депрограммирование”.

Я предпочитаю называть свою работу “консультированием о выходе”, чтобы отличить ее от “депрограммирования” и других форм консультирования, практикуемых сегодня. Работа эта интенсивная, полностью связывает меня с данным человеком и его семьей, иногда сразу на целые дни. Я называю эти интенсивные периоды “воздействиями”. Обычно я в состоянии помочь человеку совершить бросающееся в глаза исцеление с восстановлением его оригинальной личности. Поскольку только небольшая группа людей в мире делает подобную работу с членами деструктивных культов, эта книга впервые раскрывает большую часть важных аспектов этой уникальной профессии.

Поскольку я видел, что деструктивные культы сознательно подрывают демократический образ жизни, я также являюсь активистом, защищающим права человека. Я особенно озабочен правом каждого знать о крайне усложненных методиках, используемых культами, чтобы вербовать, удерживать и эксплуатировать чрезвычайно талантливых продуктивных людей. В течение последних двенадцати лет моя активность и работа в качестве терапевта были сфокусированы на этих проблемах.

Моя жизнь в качестве консультанта по выходу часто заставляет меня чувствовать себя таким образом, точно я нахожусь посреди военной зоны. За те семь лет, пока мы были вместе, Орит должна была мириться со всевозможными видами невероятных ситуаций, врывавшихся в наше домашнее хозяйство. Даже несмотря на то, что я стараюсь регулировать свою нагрузку, встречаться лишь с разумным числом клиентов каждую неделю и планировать одно или два воздействия в месяц, мои тщательно разработанные планы всегда оказываются разрушенными какими-нибудь неожиданными событиями.

Однажды вечером в пятницу мы с Орит поздно пришли домой с друзьями. Я проверил автоответчик. Было четыре звонка. Когда я проиграл все записи, все они были от одной и той же семьи из Миннесоты. “Звоните нам в любое время ночи, пожалуйста, — говорил женский голос на магнитофонной ленте. — Наш сын оказался у мунистов. Он в понедельник отправляется с ними в Пенсильванию на трехнедельный семинар. Он докторант по физике в MIT. Пожалуйста, позвоните нам.”

Я позвонил им и проговорил с матерью и отцом около часа. Родители слышали, что их сын стал членом организации, называемой Академической Ассоциацией по Изучению Принципов (C.A.R.P. Collegiate Association for the Research of Principles). Они провели некоторое расследование и выяснили, что эта C.A.R.P. была международным студенческим вербовочным ответвлением Церкви Унификации (2). Мы согласились, что времени терять нельзя.

Я обсудил ситуацию с родителями, и мы приняли решение об способе действий. Они должны были лететь в Бостон на следующий день рейсом в 6.45 утра. Они отправятся в его комнату, вызовут в ресторан и оценят его положение. Успех или поражение зависели от того, насколько Брюс был близок с матерью и отцом, и насколько глубоко мунисты уже успели его индоктринировать. Добрались ли они до того пункта, когда могли заставить его отвергнуть семью как “сатанинскую”? Его мать и отец заверили меня, что сумеют с ним поговорить. Я не был уверен, но согласился, что стоило попытаться. Из своего опыта с мунистами я чувствовал, что если Брюс отправлялся на трехнедельную идеологическую обработку, он вполне мог после этого оказаться запертым в рамках группового настроя сознания.

Следующий шаг, который должны были предпринять родители, — это убедить Брюса поговорить со мной. Я беспокоился о том, смогут ли они это сделать. Мунисты очень тщательно выполняют работу по убеждению людей в том, что бывшие адепты являются сатанинскими и что даже находиться в их присутствии может быть опасно. (3). В тот момент, следовательно, все, что я мог — это ждать.

На следующее утро я записал телевизионное шоу о культах, нечто такое, что я часто делаю в разных частях страны. После записи я отменил все встречи на этот день. Родители Брюса позвонили из Бостонского аэропорта. Они прибыли и собирались отправиться в дом сына. Мы еще раз просмотрели свою стратегию. Я скрестил пальцы.

Через два часа позвонил телефон. Они ухитрились доставить Брюса в китайский ресторан недалеко от моего дома. Брюс согласился встретиться со мной. Я схватил все, что, по моему мнению, нужно было ему показать, — папки с подшивками, фотокопии статей и книги — бросил их в машину и поехал в ресторан.

Когда я прибыл и встретился с семьей, лица родителей были полны тревоги и озабоченности. Брюс сначала пытался улыбаться и пожал мне руку. Но мне было ясно, что он думал: “Могу ли я доверять этому парню? Кто он?”

Я сел с ними в кабинете. Я спросил у Брюса о нем и как он думает, почему его родители были настолько обеспокоены, что прилетели из Миннеаполиса. Через час после того, как задал достаточно вопросов, чтобы хорошо разбираться в его состоянии ума, я решил рискнуть и задать крупный вопрос.

“Вам уже говорили о церемонии обета?” — спросил я.

Он покачал головой и выглядел удивленным. “Что это?”

“О, это очень важная церемония, которую члены исполняют каждое воскресенье, в первый день каждого месяца и в четыре святых дня, соблюдаемых группой, — начал я. — Члены три раза кланяются, касаясь лбом пола перед алтарем с фотографией Сан Мьюнг Муна и повторяют наизусть обет из шести пунктов быть верными Богу, Муну и отчизне — Корее”.

“Вы смеетесь”.

В этот момент я уже знал, что с Брюсом все будет хорошо. Поскольку я мог понять, что он еще не полностью попал под групповой контроль сознания, то знал, что он будет хорошо реагировать на больший объем информации о лидере группы, мультимиллионере, корейском предпринимателе Сан Мьюнг Муне. Я начал сообщать ему факты о мунистах, не связанные с контролем сознания — о признании Муна виновным в уклонении от налогов, об отчете Конгресса относительно связей мунистов с Корейским ЦРУ и их подозрительной нелегальной деятельности.

“Знаете, я искал кого-то в вашем роде несколько месяцев, — сказал Брюс, выслушав меня. — Я обращался к священнику в MIT за информацией. У него ничего не было”.

Брюс все еще мыслил самостоятельно, но, по моему мнению, он был на грани вербовки. Трехдневный и семидневный семинары подготовили его для программы, рассчитанной на двадцать один день. Когда я был культистом, обычной практикой было после этой последней программы предлагать новичкам жертвовать свои банковские счета, переезжать в дом мунистов и становиться полными членами (4).

Мы с Брюсом провели следующую пару дней, прорабатывая больший объем информации, смотрели видеозаписи и говорили о контроле сознания и деструктивных культах. К огромному облегчению родителей, он заявил, наконец, что не собирается ехать на семинар. Он потратил массу времени, фотокопируя кучи документов, и хотел попытаться поговорить с другими студентами, которых рекрутировали в MIT. Он снова пошел к священнику и сказал ему о его точном призвании. Через неделю священник позвонил, чтобы узнать, не смогу ли я провести информационное заседание для администрации колледжа.

Этот случай был легким со счастливым концом. Семья быстро увидела меняющуюся личность сына, открыла, что C.A.R.P. является прикрытием мунистов, и определила местонахождение людей, которые смогли их направить ко мне. Скорые действия позволили им помочь сыну легко и быстро.

Телефонные звонки, которые я получаю, обычно являются вариациями одной и той же мольбы о помощи. В беде сын или дочь, сестра или брат, муж или жена, отец или мать, друг или подруга. Иногда его только еще вербуют; в других случаях звонят о ком-то, кто был в культе в течение многих лет.

Относительно легко иметь дело с тем, кто еще не полностью идеологически обработан, подобно Брюсу. Однако большинство людей, которые мне звонят, имеют более долговременную проблему. Некоторые случаи являются неотложными; другие требуют более медленного, более методичного подхода. Критические ситуации, подобные случаю с Брюсом, являются сложными из-за того, что мало или совсем нет времени на подготовку. Тем не менее, я уяснил, что часто быстрые действия необходимы. Если кого-то обрабатывают в окружении, способствующем контролю сознания, иногда разница даже в несколько часов может быть решающей.

По какой-то неизвестной причине кажется, что звонки о помощи приходят волнами: в течение какого-то времени только несколько в день, затем внезапно десять или пятьдесят звонков. Хотя я ездил за океан, чтобы помочь людям в культах, я потратил большую часть своего времени, путешествуя по всем Соединенным Штатам и Канаде. Не однажды я оказывался в поезде или самолете рядом с неудовлетворенным членом деструктивного культа. В течение встречи я открывал, что человеку нужно больше информации о том, как изменить свою жизнь. Я свободно предоставляю эту информацию. Эти встречи являются “мини-воздействиями”; я применяю то же выслушивание и умения по консультированию, что и при крупных воздействиях, я только трачу меньше времени.

В моей работе две части: консультирование индивидов и предупреждение публики об опасности культового феномена. Я полагаю, что повышение чувствительности публики к проблеме контроля сознания является единственным способом замедлить рост этих групп. Довольно легко предупредить людей, чего следует остерегаться, даже если они просто слушают радио в пол-уха, моя посуду. Гораздо тяжелее и намного сложнее вытаскивать кого-то из культа, когда он уже там. Похоже, что на каждого человека, которому я помогаю выйти из культовой группы путем консультирования, приходится тысяча новых членов, которых вербуют в культы.

Я верю, что единственным решением для ущерба, который причиняют людям в деструктивных культах, является “иммунизация” всего населения против групп контроля сознания. Самый эффективный способ для этого — широко раскрыть перед людьми информацию о том, как работают эти группы. Тогда сопротивление человека становится сильнее, потому что он знает, чего остерегаться, если встречается с вербовщиком. С этой целью я читаю лекции и провожу семинары, появляюсь в телевизионных и радио шоу, где только возможно. Это также причина, почему я пишу эту книгу.