§ 24. Продолжение

Быть может, кто-либо попытается избегнуть нашего вывода следу­ющим выражением: не всякий закон, относящийся к фактам, возникает из опыта и индукции. Наоборот, здесь необходимо делать различие: каждое познание закона покоится на опыте, но не каждое возникает из него через индукцию, т. е. через тот хорошо известный логический про­цесс, который от единичных фактов и эмпирических общностей низших ступеней ведет к общностям, основанным на законе. Так, в частности, логические законы, хотя и возникают из опыта, но не суть индуктивные законы. В психологическом опыте мы абстрагируем логические основ­ные понятия и данные в них чисто отвлеченные отношения. То, что мы находим в отдельном случае,мы сразу признаем общеобязательным,ибо оно коренится в абстрагированном содержании. Таким образом, опыт дает нам непосредственное сознание закономерности нашего ума. И так как мы здесь не нуждаемся в индукции, то и вывод лишен ее несовер­шенств, носит характер не просто вероятности, а аподиктической досто-

228

верности, отграничен не приблизительно, а точно, и не содержит в себе никаких утверждений экзистенциального содержания.

Однако приведенные возражения неубедительны. Никто не станет сомневаться, что познание логических законов как психический акт предполагает единичный опыт, что оно имеет своей основой конкретное наглядное представление. Но не надо смешивать психологические "усло­вия" и "основы" познания закона с логическими условиями, основаниями и посылками закона, а также психологическую зависимость (например, в возникновении) с логическим обоснованием и оправданием.Последнее в умозрении следует объективному отношению основания к следствию, между тем как психологическая зависимость относится к психическим связям в осуществлении и последовательности. Никто не может серьез­но утверждать, что находящиеся перед нами отдельные конкретные слу­чаи, на "основании" которых мы приходим к познанию закона, выпол­няют функцию логических оснований, посылок, как будто из наличности единичного можно вывести, как следствие, всеобщность закона. Инту­итивное опознание закона психологически, быть может, требует двух моментов: рассмотрения единичных элементов, данных в наглядном представлении, и внутреннего уяснения относящегося к ним закона. Но логически дано лишь одно. Содержание умозрения не есть вывод из еди­ничного случая.

Всякое познание "начинает с опыта",но из этого не следует,что оно "возникает" из опыта. Мы утверждаем только то,что каждый фактиче­ский закон возникает из опыта, и потому-то его и можно обосновать только посредством индукции из отдельных данных опыта. Если суще­ствуют законы, познаваемые с очевидностью, то они (непосредственно) не могут быть законами для фактов. Я не хочу сказать, что нелепо счи­тать закон для фактов постигаемым с непосредственной очевидностью, но я отрицаю, чтобы это когда-либо имело место. До сих пор там, где делалось такое предположение, оказывалось, что либо смешивали по­длинные фактические законы,т.е.законы сосуществования и последо­вательности, с идеальными законами, которым самим по себе чужда связь с тем, что определяется во времени, - либо же смешивали живое чувство убежденности, внушаемое близко знакомыми нам эмпирически­ми обобщениями, с тем сознанием очевидности, которое мы испытываем только в области чисто отвлеченного.

Если такого рода аргумент и не может иметь решающего значения, то он все же может увеличить силу других аргументов. Мы присоединяем здесь еще один.

Вряд ли кто будет отрицать,что все чисто логические законы носят один и тот же характер; если мы покажем относительно некоторых из них, что их невозможно считать законами о фактах, то это будет верно по отношению ко всем. Однако мы находим среди них законы, касаю­щиеся истин вообще, т. е. законы, в которых регулируемыми "предме­тами" являются истины. Например, в отношении каждой истины А обя­зательно, что ее контрадиктаторная противоположность не есть истина. Если мы имеем пару истин А,В,то их конъюнктивные и дизъюнктивные

229

сочетания¹ суть тоже истины.Если три истины А,В, С находятся в таком отношении, что А есть основание В, В - основание С, то и А есть осно­вание С, и т. п. Но нелепо называть законами для фактов законы, при­меняемые к истинам, как таковым. Никакая истина не есть факт, т.е. не­что, определенное во времени. Истина, правда, может иметь значение, что вещь существует, состояние имеется налицо, изменение совершается и т.п.Но сама истина выше всего временного,т. е.не имеет смысла при­писывать ей временное бытие, возникновение или уничтожение. Яснее всего эта нелепость проявляется на самих законах истины. В качестве реальных законов они были бы правилами сосуществования и последо­вательности фактов, в частности, истин, и сами они, будучи истинами, должны были бы относиться к регулируемым ими фактам. Тут закон предписывал бы фактам,называемым истинами, возникновение и исчез­новение и среди этих фактов, в числе многих других, находился бы сам закон. Закон возникал и исчезал бы согласно закону - явная бессмыс­лица. То же имело бы место, если бы мы захотели толковать закон ис­тины как закон сосуществования, как единичное во времени и все же как обязательное в качестве общего правила для всего существующего во времени. Подобного рода нелепости² неизбежны, если упустить из виду или неправильно уяснить себе основное различие между идеальными и реальными объектами и соответственное различие между идеальными и реальными законами.Еще не раз мы увидим,что это различие является решающим для спора между психологической и чистой логикой.

1. Я подразумеваю под этим смысл суждений "А и В", т. е. то и другое истинно, или же "А или В", т. е. одно из двух истинно - из чего не следует, что истинно только одно.

2. Ср, систематические соображения гл, VII о скептически-релятивистской противоречивости всякого воззрения, которое ставит логические законы в зависимость от фактов.

230

ГЛАВА ПЯТАЯ

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ТОЛКОВАНИЯ

ЛОГИЧЕСКИХ ПРИНЦИПОВ