§ 42. Пояснительные соображения

Любое теоретическое положение, как мы видели выше, может быть обращено в норму. Но получающиеся таким путем правила, вообще го­воря, не совпадают с теми, которые нужны для технического учения ло­гики; только немногие из них обладают, так сказать, предназначением быть логическими нормами. Ибо, если это техническое учение должно существенно содействовать нашим научным стремлениям, оно не может предполагать полноту познания законченных наук, которую мы именно и рассчитываем приобрести с его помощью. Нам не может принести пользы бесцельное превращение всех данных теоретических познаний в нормы,нам нужны общие и выходящие в своей всеобщности за пределы всех определенных наук нормы для оценивающей критики познаний и методов познаний вообще, а также содействующие достижению послед­них практические правила.

Именно это и стремится дать логическое техническое учение, и если оно хочет быть научной дисциплиной,то оно само должно предполагать известные теоретические познания. И тут уже заранее ясно,что для него должны иметь особую ценность те познания, которые вытекают из са­мих понятий истины, положения, субъекта, предиката, предмета, свой­ства, основания и следствия, связующего момента и связи и т. п. Ибо каждая наука строится, сообразно тому,чему она учит (стало быть, объ­ективно , теоретически), из истин, всякая истина заключена в положения, всякие положения имеют субъекты и предикаты, через них относятся к

287

предметам или свойствам; положения, как таковые, связаны между со­бой в смысле основания и следствия и т. д.Теперь ясно: истины, которые вытекают из этих существенных конститутивных частей всякой науки как объективного, теоретического единства, - истины, уничтожение которых, следовательно, немыслимо без того,чтобы не было уничтоже­но то, что дает смысл и опору всякой науке, - естественно являются ос­новными мерилами, которые показывают, относится ли в каждом дан­ном случае к науке то, что притязает быть наукой, основным положе­нием или выводом, силлогизмом или индукцией, доказательством или те­орией, соответствует ли оно своему замыслу или же, наоборот, вообще a priori противоречит идеальным условиям возможности теории и науки. Если затем с нами согласятся,что истины, вытекающие из самого содер­жания (смысла) понятий, конституирующих идею науки как объектив­ного единства,не могут вместе с тем принадлежать к области какой-либо отдельной науки; в особенности, если признают, что такие истины как идеальные не могут иметь местом своего возникновения науку о matter of fact, стало быть, и психологию - то вопрос решен. Тогда невозможно оспаривать и идеальное существование особой науки,чистой логики, ко­торая, будучи абсолютно независимой от других научных дисциплин, разграничивает понятия, конституирующие идею систематического или теоретического единства и в дальнейшем исследует теоретические связи, вытекающие из самих этих понятий. Эта наука будет иметь ту единст­венную в своем роде особенность, что она даже по своей "форме" под­чинена содержанию своих законов, другими словами,что элементы и те­оретические связи, из которых она сама состоит как систематическое единство истин, подчинены законам, входящим в состав ее содержания.

Что наука, которая касается всех наук со стороны их форм, ео ipso касается и самой себя,- это звучит парадоксально, но не содержит ни­какого противоречия. Простейший соответствующий пример пояснит это. Принцип противоречия регулирует всякую истину, и так как он сам есть истина, то и самого себя. Сообразим, что здесь означает это регу­лирование, формулируем примененный к самому себе принцип проти­воречия, и мы натолкнемся на некоторую ясную самоочевидность, т.е. на прямую противоположность всему странному и спорному. Так же об­стоит дело и с саморегулированием чистой логики.

Эта чистая логика, следовательно, есть первая и самая существенная основа методологической логики. Но последняя, разумеется, имеет еще и совсем иные основы, которые она берет из психологии. Ибо каждая наука, как мы уже сказали, может быть рассматриваема в двояком смыс­ле: в одном смысле она есть совокупность приемов, употребляемых че­ловеком для достижения систематического разграничения и изложения познаний той или иной области истины. Эти приемы мы именуем мето­дами; напр., счет посредством письменных знаков на плоской поверхно­сти доски, посредством той или иной счетной машины, посредством ло­гарифмических таблиц или таблиц синусов и тангенсов и т. д.; далее, ас­трономические методы - посредством телескопа и перекрещивающихся нитей, физиологические методы микроскопической техники, методы ок-

288

рашивания и т. д. Все эти методы, как и формы изложения, приспособ­лены к устройству человека в современном его нормальном виде, а от­части даже - к случайностям национального своеобразия. Они явно со­вершенно неприменимы к иначе организованным существам. Даже фи­зиологическая организация играет здесь довольно существенную роль. Какая польза была бы, например, в прекраснейших оптических инстру­ментах для существа, зрение которого связано с конечным органом, зна­чительно отличающимся от нашего? И так во всем.

Но каждая наука может быть рассматриваема еще и в другом смыс­ле; именно в отношении того, чему она учит, в отношении своего содер­жания. То, что - в идеальном случае - высказывает каждое отдельное по­ложение, есть истина. Но ни одна истина в науке не изолирована, она вступает с другими истинами в теоретические связи, объединенные от­ношениями основания и следствия. Это объективное содержание науки, поскольку оно действительно удовлетворяет ее конечные цели, совер­шенно независимо от субъективности исследующего, от особенностей человеческой природы вообще, и оно именно и есть объективная истина.

На эту идеальную сторону и направлена чистая логика, а именно на ее форму. Это значит, что она не направлена ни на что, относящееся к особому содержанию определенных единичных наук, ни на какие осо­бенности их истин и форм связывания, а на то, что относится к истинам и теоретическим связям истин вообще. Поэтому всякая наука со своей объективной теоретической стороны должна соответствовать ее зако­нам, которые носят безусловно идеальный характер.

Но таким путем эти законы приобретают также и методологическое значение. Они обладают таковым и потому, что косвенная очевидность вырастает из связей обоснования, нормы которых суть не что иное, как нормативные видоизменения вышеупомянутых идеальных законов, ос­нованных на самих логических категориях.

Все характерные особенности обоснований, подчеркнутые в первой главе¹, имеют здесь свой источник и находят себе полное объяснение в том, что самоочевидность в обосновании - в умозаключении, в связи апо­диктического доказательства, в единстве даже самой обширной рацио­нальной теории, но также и в единстве обоснования вероятности - есть не что иное, как сознание идеальной закономерности.

Чисто логическое размышление, исторически впервые пробудивше­еся в гениальном уме Аристотеля,путем абстракции извлекает самый за­кон, лежащий в основе каждого данного случая, сводит многообразие приобретаемых таким образом и первоначально только единичных за­конов к первичным основным законам. Так создается научная система, которая дает возможность выводить чисто дедуктивным путем в изве­стном порядке и последовательности все вообще возможные чисто ло­гические законы - все возможные "формы" умозаключений, доказа­тельств и т. д. Этим созданием пользуется практический логический ин­терес. Для него чисто логические формы обращаются в нормы, в правила