§ 27. Аналогичные возражения против остальных психологических истолкований логического принципа. Смешение понятий как источник заблуждения

Легко понять,что возражения, аналогичные тем, которые приведе­ны нами в предыдущем параграфе, относятся ко всякому психологиче­скому искажающему толкованию так называемых законов мышления и всех зависящих от них законов.

На наше требование ограничения и обоснования нельзя ответить ссылкой на "доверие разума к самому себе" и на очевидность, присущую этим законам в логическом мышлении. Внутренняя убедительность ло­гических законов твердо установлена. Но если считать их содержание психологическим, то первоначальный их смысл, с которым связана их убедительность, совершенно меняется. Как мы уже видели, из точных за­конов получаются неопределенные эмпирические обобщения, которые,

237

при соответствующем сознании их неопределенности, могут притязать на признание, но далеки от какой бы то ни было очевидности. Следуя природной черте своего мышления, но не отдавая себе в этом ясного от­чета, и психологические гносеологи, без сомнения, понимают все отно­сящиеся сюда законы первоначально - до того, как начинает действовать их искусство философского толкования - в объективном смысле. Но за­тем они впадают в ошибку, перенося очевидность, которая связана с этим подлинным смыслом и обеспечивает абсолютную достоверность законов, на существенно видоизмененные толкования, вводимые ими в дальнейшем анализе. Если где-либо имеет смысл говорить о непосред­ственно самоочевидном восприятии истины, то это в утверждении, что два противоречащих суждения не могут быть оба истинны. И наоборот: если где нельзя говорить о самоочевидности, то это - при всяком пси­хологизирующем истолковании того же утверждения (или эквивалент­ных ему, например, что "утверждение и отрицание в мышлении исклю­чают друг друга", или что "признанные противоречащими суждения не могут существовать одновременно в одном сознании"¹, или что "для нас невозможно верить в обнаруженное противоречие"², что "никто не мо­жет считать нечто сущим и несущим одновременно" и т. д.).

Чтобы не оставлять ничего в неясности, остановимся на разборе ко­леблющихся формул. При более близком рассмотрении можно сразу за­метить искажающее влияние сопутствующих эквивокаций, из-за кото­рых подлинный закон или эквивалентные ему нормативные формулы смешиваются с психологчиескими утверждениями. Возьмем первую формулировку: "В мышлении утверждение и отрицание исключают друг друга" .Термин мышление, в более широком смысле означающий всю де­ятельность интеллекта, в словоупотреблении многих логиков часто от­носится к разумному, "логическому" мышлению", т. е. к правильному со­ставлению суждений. Что в правильном суждении "да" и "нет" взаимно исключают друг друга - это очевидного этим высказывается равнознач­ное логическому закону отнюдь не психологическое утверждение. Оно говорит, что суждение, в котором одно и то же соотношение вещей од­новременно утверждается и отрицается, не может быть правильным; но оно ничего не говорит о том, могут ли противоречащие акты суждения реально сосуществовать или нет - будь то в одном сознании или в не­скольких³ .

Этим самым исключена и вторая формулировка, гласящая,что суж­дения, признанные противоречащими,не могут сосуществовать,хотя бы "сознание" или "сознание вообще" и толковалось как надвременное нор-

Формулировки Гейманса (Heymans. Die Gesetze Und Elemente des wissenschaftlichen Denkens. I. § 19 и ел.). Родственную со второй формулировку дает Зигварт (Logik I , S. 419): "не­возможно одновременно сознательно утверждать и отрицать одно и то же положение". См. конец цитаты из полемической книги Милля против Гамильтона (выше в тексте). В дру­гом месте (стр. 484, примеч.) он говорит также: "two assertions one of which denies what the other affirms cannot be thought together" ("два суждения, из которых одно отрицает то, что утверждает другое, не могут быть мыслимы вместе"), а затем он толкует "thought" как "believed".

Hofler и Meinong совершают ту же ошибку, приписывая логическому принципу идею не­сосуществования (Logik. 1890, S. 133).

238

мальное сознание. Первичный логический принцип, разумеется, не мо­жет исходить из предположения понятия "нормального", которое не­мыслимо вне связи с этим же принципом. Впрочем, ясно, что при таком понимании это утверждение, если воздержаться от какого бы то ни было метафизического гипостазирования, представляет эквивалентное опи­сание логического закона и не имеет ничего общего с психологией.

В третьей и четвертой формулировке участвует аналогичная экви-вокация. Никто не может верить в противоречивое, никто не может предположить, что одно и то же есть и не есть, никто, т. е. само собой понятно, - ни один разумный человек. Эта невозможность существует лишь для того, кто хочет правильно судить и ни для кого другого. Тут, следовательно, выражено не какое-либо психологическое принуждение, а лишь убеждение, что противоположные соотношения вещей не могут быть совместно истинны и что, следовательно, если кто желает судить правильно, т. е. признавать истинное истинным и ложное ложным, то должен судить согласно предписанию этого закона. Фактически сужде­ния могут происходить иначе: нет такого психологического закона, ко­торый подчинял бы судящего игу логических законов. Опять-таки мы имеем дело с эквивалентной формулировкой логического закона, кото­рой чужда мысль о психологической, т.е. каузальной закономерности явлений суждения. Но, с другой стороны, именно эта мысль составляет существенное содержание психологического толкования. Прследнее получается в том случае, когда невозможность формулируется именно как невозможность сосуществования актов суждения, а не как несовме­стимость соответствующих суждений (как закономерная невозмож­ность их совместной истинности).

Положение "ни один "разумный" человек или даже только "вменя­емый" человек не может верить в противоречивое" допускает еще одно толкование. Мы называем разумным того, кому мы приписываем при­вычную склонность "при нормальном состоянии ума" "в своем кругу" со­ставлять правильные суждения. Кто обладает привычной способностью при нормальном состоянии ума по меньшей мере уразумевать "самооче­видное", "несомненное", тот в интересующем нас здесь смысле считается "вменяемым". Разумеется, уклонение от явных противоречий мы причис­ляем к весьма, впрочем, неопределенной области самоочевидного. Когда эта подстановка произведена,то положение "ни один вменяемый или ра­зумный человек не может считать противоречия истинными" оказыва­ется тривиальным перенесением общего на единичный случай. Мы, ко­нечно, не назовем вменяемым того, кто обнаружил бы иное отношение. Здесь, следовательно, о психологическом законе опять не может быть и речи.

Но мы еще не исчерпали всех возможных толкований. Грубая дву­смысленность слова невозможность, которое не только означает объек­тивную закономерную несовместимость, но и субъективную неспособ­ность осуществить соединение, немало помогла успеху психологисти­ческих тенденций..? не могу верить в сосуществование противоречивого - как бы я ни старался, мои попытки всегда натолкнутся на ощутимое

239

и непреодолимое противодействие. Эта невозможность верить - можно было бы сказать - есть самоочевидное переживание; я вижу, что вера в противоречивое для меня и для каждого существа, которое я мыслю ана­логичным себе, невозможна; этим самым я постигаю очевидность пси­хологической закономерности, выраженной в принципе противоречия.

На это новое заблуждение в аргументации мы отвечаем следующее. Известно из опыта, что, когда мы остановились на определенном суж­дении, нам не удается попытка вытеснить уверенность, которой мы толь­ко что исполнились, и предположить противоположное соотношение ве­щей ; разве только если вступят новые мотивы мышления, позднейшие со­мнения или прежние, несовместимые с теперешними, взгляды, или даже только смутное "ощущение" враждебно поднимающихся масс мыслей. Тщетная попытка, ощутимое противодействие и т. п.- это индивидуаль­ные переживания, ограниченные в лице и во времени, связанные с из­вестными, не поддающимися более точному определению обстоятельст­вами. Как же могут они обосновывать очевидность общего закона, воз­вышающегося над лицами и временем? Не надо смешивать ассерториче­ской очевидности наличности единичного переживания с аподиктиче­ской очевидностью существования общего закона. Разве очевидность наличности того ощущения, которое мы толкуем как неспособность, мо­жет вселить в нас убеждение, что фактически невозможное для нас в данный момент навсегда и закономерно нам недоступно? Обратим вни­мание на неопределимость существенных условий такого переживания. Фактически мы в этом отношении часто заблуждаемся, хотя, будучи твердо убеждены в каком-либо соотношении А, очень легко позволяем себе высказываться:немыслимо,чтобы кто-либо произнес суждение поп А. В таком же смысле мы можем теперь сказать: немыслимо,чтобы кто-либо не признавал закона противоречия, в котором мы ведь совершенно твердо убеждены. Или же: никто не в состоянии считать истинными од­новременно два противоречащих соотношения вещей. Может быть, в пользу этого говорит опытное суждение, выросшее из многократных ис­пытаний на примерах и иногда имеющее характер весьма твердого убеж­дения; но у нас нет очевидности, что так дело обстоит всегда и необхо­димо .

Истинное положение дела мы можем описать так: аподиктически очевидной, т. е. в истинном смысле слова внутренне убедительной для нас является лишь невозможность одновременной истинности противо­речащих положений. Закон этой несовместимости и есть подлинный принцип противоречия. Аподиктическая очевидность распространяется затем также на психологическое применение; мы убеждены также, что два суждения с противоречивым содержанием не могут сосуществовать в том смысле,чтобы они оба только выражали в форме суждения то,что действительно дано в обосновывающих их наглядных представлениях. И вообще, у нас есть убеждение, что не только ассерторически, но и апо­диктически очевидные суждения с противоречивым содержанием не мо­гут сосуществовать ни в одном сознании, ни в распределении по разным сознаниям. Всем этим ведь сказано только,что соотношения вещей, ко-

240

торые объективно несовместимы как противоречивые, фактически ни­кто не может найти одновременно существующими в области нагляд­ного представления или умозрения. Но этим никоим образом не исклю­чено, что их могут считать сосуществующими; напротив, мы лишены аподиктической очевидности по отношению к противоречивым сужде­ниям вообще; только по отношению к практически известным и доста­точно разграниченным для практических целей классам случаев мы об­ладаем опытным знанием, что в этих случаях противоречивые акты суж­дения фактически исключают друг друга.