§ 41. Первый предрассудок

Первый предрассудок гласит: "предписания, регулирующие психи­ческое, само собой разумеется, имеют психологическое основание. От­сюда ясно, что нормативные законы познания должны основываться на психологии познания".

Обман исчезает, как только мы, вместо общей аргументации, обра­тимся к существу дела.

Прежде всего необходимо положить конец одному неверному взгляду обеих сторон. Именно, мы обращаем внимание на то, что логи­ческие законы, рассматриваемые сами по себе, никоим образом не яв­ляются нормативными положениями в смысле предписаний, т. е. поло­жений, к содержанию которых относится высказывание о том, как сле­дует судить. Надо безусловно различать: законы, служащие для норми­рования деятельности познания, и правила, содержащие мысль самого этого нормирования и высказывающие ее как общеобязательную.

Рассмотрим для примера хотя бы известный принцип силлогистики, искони формулируемый так: признак признака есть признак и самой ве­щи. Краткость этой формулировки была бы похвальна, если бы только сама мысль не была выражена в ней в виде явно ложного положения¹.

Конечно, говоря вообще, признак признака не есть признак вещи. Если бы в принципе под­разумевалось только то, что буквально выражено словами, то мы, ведь, должны были бы умозаключать так: эта промокательная бумага красна, красное есть цвет; следовательно, эта промокательная бумага есть цвет.

284

Чтобы выразить ее правильно, придется помириться с большим количе­ством слов. "К каждой паре признаков АВ применимо положение: если каждый предмет, имеющий признак А, имеет также признак В, и какой-нибудь определенный предмет S имеет признак А, то он имеет признак В". Мы решительно оспариваем, чтобы это положение содержало хотя бы малейшую нормативную мысль. Мы можем, конечно, пользоваться им для нормировки, но оно само из-за этого не становится нормой. Мы можем также обосновать на нем явное предписание, например: "кто бы ни судил, что каждое А есть В и что некоторое S есть А, тот должен су­дить, что это S есть В". Но каждый видит,что это уже не первоначальное логическое положение, а новое, выросшее из него путем внесения нор­мативной мысли.

То же применимо, очевидно, ко всем силлогистическим законам, как и вообще ко всем "чисто логическим" положениям¹. Но не только к ним одним. Способностью к превращению в нормы обладают точно так же и истины других теоретических дисциплин* в особенности, чисто мате­матические, обыкновенно отделяемые от логики². Так например, изве­стное положение (a-Vb)(a-b)=a²-b? высказывает, что произведение сум­мы и разности любых двух чисел равно разности их квадратов. Тут нет и речи о процессе нашего суждения и способе, каким оно должно про­текать, перед нами теоретический закон, а не практическое правило. Но если мы рассмотрим соответствующее положение: "Чтобы определить произведение суммы и разности двух чисел, следует составить разность их квадратов", то мы будем иметь, наоборот, практическое правило, а не теоретический закон. И здесь закон лишь посредством введения нор­мативной мысли превращается в правило, которое есть его аподиктиче­ское и самодостоверное следствие, но по содержанию своей мысли от­личается от самого закона.

Мы можем идти еще дальше. Ведь ясно, что таким же образом каж­дая общая истина, к какой бы теоретической области она ни принадле­жала, может служить к обоснованию общей нормы правильного сужде­ния. Логические законы в этом отношении совсем не отличаются от дру­гих. По природе своей они суть не нормативные, а теоретические истины

В этом убеждении, что нормативная мысль, долженствование, не относится к содержанию логических положений, я, к великому моему удовольствию, схожусь с Наторпом, который недавно коротко и ясно высказал это в Социальной педагогике (Sociale Padagogik, Stuttgart, 1899, § 4): "Мы утверждаем, - говорит он, - что логические законы не высказывают ни того, как фактически мыслят при тех или иных обстоятельствах, ни того, как следует мыс­лить". В связи с примером умозаключения о равенстве "если А —В и В -С,то А =С" Наторп говорит: "это я усматриваю, имея перед собой только подлежащие сравнению термины и данные в них соотношения, не будучи нисколько принужден мыслить при этом фактическое и существующее или долженствующее быть течение или осуществление соответствующего мышления" (Стр. 20 и 21). И в некоторых других, не менее существенных пунктах мои "Про­легомены" соприкасаются с этим произведением проницательного мыслителя, которое, к сожалению, уже не могло помочь мне в развитии и изложении моих мыслей. Зато два более ранних произведения Наторпа: цитированная выше статья из Philosophische Monatshefte XXIII и "Введение в психологию" (Einleitung in die Psychologie) оказали на меня плодотворное влияние - хотя в других пунктах и сильно побуждали меня к возражениям. "Чистая" или "формальная математика" в том смысле, в каком я употребляю этот термин, обнимает всю чистую арифметику и учение о многообразиях, но не геометрию. Ей в чистой математике соответствует теория эвклидова многообразия о трех измерениях, причем это многообразие является родовой идеей пространства, но не есть само пространство.

285

и, в качестве таковых, так же, как истины каких-нибудь других дисцип­лин, могут служить для нормирования суждения.

С другой стороны, однако, нельзя не признать и следующего: общее убеждение, которое.усматривает в логических положениях нормы мыш­ления, не может быть совершенно неосновательно, его кажущаяся убе­дительность не может быть чистейшим обманом. Известное внутреннее преимущество в деле регулирования мышления должно отличать эти по­ложения от других. Не должна ли поэтому идея регулирования (должен­ствования) заключаться в самом содержании логических положений? Разве она не может с очевидностью проистекать из этого содержания? Другими словами, не могут ли логические и чисто математические за­коны иметь особое значение, которое делает урегулирование мышления их естественным призванием}

Из этого простого соображения ясно,что, действительно, здесь не­правы обе стороны.

Антипсихологисты заблуждались в том, что изображали регули­рование познания, так сказать, как самую сущность логических законов. Поэтому не получил надлежащего признания чисто теоретический ха­рактер формальной логики и вытекающее отсюда как дальнейшее след­ствие уравнение ее с формальной математикой. Было правильно заме­чено, что разбираемая в традиционной силлогистике группа положений чужда психологии.Точно так же было постигнуто их естественное при­звание к нормированию познания, в силу чего они необходимо образуют ядро всякой практической логики. Но было упущено из виду различие между собственным содержанием положений и их функцией, их прак­тическим применением. Было упущено из виду, что так называемые ос­новные положения логики сами по себе не суть нормы, а именно только действуют как нормы. В связи с их нормирующей функцией все привык­ли называть их законами мышления, и, таким образом, казалось, будто и эти законы имеют психологическое содержание, и будто различие их от общепринятых психологических законов только в том и состоит, что они нормируют, а остальные психологические законы этого не делают.

С другой стороны, психологисты заблуждались в признании своей мнимой аксиомы, несостоятельность которой мы можем теперь уяснить в нескольких словах: если обнаруживается с полной очевидностью, что каждая общая истина, все равно, относится ли она к психологии или нет, обосновывает правило верного суждения, то этим обеспечена не только разумная возможность, но и даже наличность правил суждения, не вы­текающих из психологии.

Конечно, не все подобного рода правила суждения, хотя они и нор­мируют правильность суждения, суть в силу одного этого логические правила;но легко увидеть,что из логических в собственном смысле слова правил, которые составляют исконную область технического учения о научном мышлении, лишь одна группа допускает психологическое обос­нование и даже требует его: а именно, специально приспособленные к человеческой природе технические предписания для создания научного познания и для критики таких продуктов познания. Наоборот, другая и

286

гораздо более важная группа состоит из нормативных видоизменений законов, которые относятся к науке в ее объективном или идеальном со­держании. Психологические логики, и между ними такие крупные уче­ные, как Милль и Зигварт, рассматривая науку больше с ее субъективной стороны (как методологическое единство специфически человеческого приобретения познания) и сообразно с этим односторонне подчеркивая методологические задачи логики, упускают из виду основное различие между чисто логическими нормами и техническими правилами специфи­чески человеческого искусства мышления. Но то и другое по содержа­нию , происхождению и функции имеет совершенно различный характер. Чисто логические положения по своему первичному содержанию отно­сятся только к области идеального, методологические же - к области ре­ального. Первые возникают из непосредственно очевидных аксиом, по­следние - из эмпирических и, главным образом, психологических фак­тов . Установление первых имеет чисто теоретический интерес и лишь по­путно также и практический, в отношении же последних применимо об­ратное утверждение:они имеют непосредственно практический интерес и только косвенно, поскольку целью их является методическое споспе­шествование научному познанию вообще, способствуют также и теоре­тическим интересам.