§ 59. Точки соприкосновения с гербартом и лотце

Впрочем, ближе, чем Кант, к нам стоит Гербарт, и главным образом потому, что у него резче подчеркнут и привлечен к различению чисто ло­гического от психологического кардинальный пункт, который в этом от­ношении, действительно, играет решающую роль, а именно объектив­ность "понятия", т. е. представления в чисто логическом смысле.

"Всякое мыслимое, - говорит он в своем главном психологическом произведении¹,- рассматриваемое исключительно со стороны его каче­ства , в логическом смысле есть понятие". При этом "ничто не приходится на долю мыслящего субъекта, таковому только в психологическом смыс­ле можно приписывать понятие, тогда как вне этого смысла понятие че­ловека, треугольника и т. д. не принадлежит никому в отдельности. Во­обще в логическом значении каждое понятие дано только в единствен­ном чцсле; что не могло бы быть, если бы число понятий увеличивалось вместе с числом представляющих их субъектов или даже с числом раз­личных актов мышления, в которых с психологической точки зрения со­зидается и проявляется понятие".- "Entia прежней философии даже еще у Вольфа, - читаем мы (в том же параграфе), - суть не что иное, как по­нятия в логическом смысле... Сюда же относится и старое положение: essentiae rerum sunt immutabiles. Оно означает не что иное, как что по­нятия суть нечто совершенно вневременное;это истинно для них во всех их логических отношениях; поэтому также истинны и остаются истин­ными и составленные из них научные положения и умозаключения, они истинны для древних и для нас, на земле и в небесах. Но понятия в этом смысле, образуя общее знание для всех людей и времен, не суть что-либо психологическое... В психологическом смысле понятие есть то представ­ление, которое имеет своим представляемым понятие в логическом зна­чении или посредством которого последнее (имеющее быть представлен­ным) действительно представляется. В этом смысле каждый имеет свои понятия для себя; Архимед исследовал свое собственное понятие о кру­ге, и Ньютон - тоже свое; это были в психологическом смысле два по­нятия, между тем как в логическом смысле для всех математиков суще­ствует только одно".

Сходные рассуждения мы находим во 2 отделе учебника "Введение в философию". Первое же положение гласит²: "Все наши мысли могут быть рассматриваемы с двух сторон; отчасти, как деятельность нашего духа, отчасти в отношении того, что мыслится посредством них. В по-

1. Herbart, Psychologie als Wissenschaft, II, § 120 (Orig, S. 175).

2. Herbart, Lehrbuch zur Einleitung in die Philosophie , § 34, S. 77.

325

следнем отношении их называют понятиями, и это слово, означая по­нятое, велит нам отвлечься от способа, которым мы воспринимаем, про­изводим или воспроизводим мысль".В § 35 Гербарт отрицает,что два по­нятия могут быть совершенно одинаковы; ибо они "не различались бы в отношении того, что мыслится посредством них, они, следовательно, вообще не различались бы как понятия. Зато мышление одного и того же понятия может быть много раз повторено, воспроизведено и вызвано при весьма различных случаях без того, чтобы понятие из-за этого стало многократным". В примечании он приглашает хорошо запомнить, что понятия не суть ни реальные предметы, ни действительные акты мыш­ления. Последнее заблуждение действует еще теперь; поэтому многие считают логику естественной историей рассудка и предполагают,что по­знают в ней его прирожденные законы и формы мышления, вследствие чего искажается психология.

"Можно,- говорится в другом месте¹,- если это представляется не­обходимым, доказать посредством полной индукции,что ни одно из всех неоспоримо принадлежащих к чистой логике учений, от противопостав­ления и подчинения понятий до цепей умозаключений, не предполагает ничего психологического. Вся чистая логика имеет дело с отношениями мыслимого, с содержанием наших представлений (хотя и не специально с самим этим содержанием); но нигде с деятельностью мышления, нигде с психологической, следовательно, метафизической возможностью по­следнего. Только прикладная логика,как и прикладная этика,нуждается в психологических знаниях; именно поскольку должен быть обсужден со стороны своих свойств материал, который хотят формировать со­гласно данным предписаниям".

В этом направлении мы находим немало поучительных и важных рассуждений, которые современная логика скорее отодвинула в сторо­ну, чем серьезно обсудила. Но и эта наша близость к Гербарту не должна быть ложно истолкована. Меньше всего под ней подразумевается воз­врат к идее и способу изложения логики, представлявшимся Гербарту и столь выдающимся образом осуществленным его почтенным учеником Дробишем.

Конечно, Гербарт имеет большие заслуги, особенно в вышеприве­денном пункте - в указании на идеальность понятия. Уже самая выра­ботка им своего понятия о понятии составляет немалую заслугу, все рав­но, согласимся ли мы с его терминологией или нет. С другой стороны, однако, Гербарт, как мне кажется, не пошел дальше единичных и не со­всем продуманных намеков, и некоторыми неверными и, к сожалению, весьма влиятельными своими идеями совершенно испортил свои лучшие намерения.

Вредно было уже то, что Гербарт не заметил основных эквивокаций в таких словах, как содержание, представляемое, мыслимое, в силу чего они, с одной стороны, означают идеальное, тождественное содержание значения соответствующих выражений, а с другой - представляемый в

1 Psychologie als Wissenschaft, § 119 (Originalausg. II, S. 174). 326

каждом данном случае предмет. Единственного уясняющего слова в оп­ределении понятия о понятии Гербарт, насколько я вижу, не сказал, а именно,что понятие или представление в логическом смысле есть не что иное, как тождественное значение соответствующих выражений.

Но важнее иное, основное упущение Гербарта. Он видит сущность идеальности логического понятия в его нормативности. Этим у него ис­кажается смысл истинной и настоящей идеальности, единства значения в рассеянном многообразии переживаний. Теряется именно основной смысл идеальности, который полагает непроходимую пропасть между идеальным и реальным, и подставляемый вместо него смысл норматив­ности запутывает основные логические воззрения¹. В ближайшей связи с этим стоит вера Гербарта в спасительность установленной им форму­лы, противопоставляющей логику как мораль мышления - психологии как естественной истории разума². О чистой, теоретической науке, ко­торая кроется за этой моралью (как и за моралью в обычном смысле), он не имеет представления, и еще менее - об объеме и естественных гра­ницах этой науки и о тесном единстве ее с чистой математикой. И в этом отношении справедлив упрек, делаемый логике Гербарта, именно, что она бедна совершенно так же, как логика Канта и аристотелевская схо­ластическая логика,хотя она и превосходит их в другом отношении в си­лу той привычки к самодеятельному и точному исследованию, которую она усвоила себе в своем узком кругу. И, наконец, также в связи с вы­шеупомянутым основным упущением стоит заблуждение гербартовой теории познания,которая оказывается совершенно неспособной решить столь глубокомысленную с виду проблему гармонии между субъектив­ным процессом логического мышления и реальным процессом внешней действительности и увидеть в ней то, что она есть и в качестве чего мы ее покажем позднее, именно - возникшую из неясности мысли мнимую проблему.

Все это относится также к логикам гербартовой школы, в частности и к Лотце, который воспринял некоторые мысли Гербарта, с большой проницательностью продумал и оригинально продолжил их. Мы обяза­ны ему многим; но, к сожалению, его прекрасные намерения уничтожа­ются гербартовским смешением, так сказать, платоновской и норматив­ной идеальности.Его крупный логический труд, как ни богат он в высшей степени замечательными идеями, достойными этого глубокого мысли­теля, становится в силу этого дисгармонической помесью психологиче­ской и чистой логики³.

1. Ср. относительно этого главу о единстве вида во II части.

2. Herbart, Lehrbuch der Psychologie ,§ 180. S. 127, der Sonderausgabe. 1882 (русск. пер. Гербарт, Психология, пер. А. Нечаева, Спб. 1895, стр. 222).

3. В следующей части мы будем иметь случай заняться критическим разбором гносеологических учений Лотце, в особенности главы о реальном и формальном значении логического.

327