§ 57. Сомнения, вызываемые возможным неправильным истолкованием наших логических идей

Наше исследование до сих пор носило, главным образом, критиче­ский характер. Мы полагаем, что показали несостоятельность всякой формы эмпирической или психологической логики. Наиболее сущест­венные основы логики, в смысле научной методологии, лежат вне пси­хологии. Идея "чистой логики" как теоретической науки, независимой от всякой эмпирии, следовательно, и от психологии,- науки, которая од­на лишь и делает возможной технологию научного познавания (логику в обычном теоретическо-практическом смысле), должна быть признана правомерной; и надлежит серьезно приняться за неустранимую задачу ее построения во всей ее самостоятельности. Должны ли мы удоволь­ствоваться этими выводами, можем ли надеяться, что они будут призна­ны подлинными выводами? Итак, логика нашего времени, эта уверенная в своих успехах, обрабатываемая столь выдающимися исследователями и пользующаяся общераспространенным признанием наука, трудилась напрасно, пойдя по неверному пути?¹. Вряд ли это будет допущено.

Если О. Кюльпс (Введение в философию. 1897, стр. 44 нем. изд.: русск. пер. 2 изд. стр. 47) говорит о логике, что она "без сомнения есть не только одна из наиболее развитых философских дисциплин, но и одна из наиболее прочных и законченных", то это, может быть, и верно; но оценивая научную прочность и законченность логики по получившемуся у меня представлению о ней, я принужден был бы считать это также указанием на низкий уровень научной философии нашего времени. К этому я присоединил бы вопрос: нельзя ли постепенно положить конец этому печальному положению дела, направив всю энергию научного мышления на разрешение поддающихся ясной формулировке и несомненно раз­решимых проблем, сколь бы ограниченными, прозаичными и даже совершенно неинтерес­ными они ни казались? Но это касается, как это ясно само собой, прежде всего чистой логики и учения о познании. Точной и верной, сделанной раз и навсегда работы здесь сделано с избытком. Надо только воспользоваться ею. Ведь и "точные науки" (к ним, на-

322

Пусть идеалистическая критика и создает при разборе принципиальных вопросов некоторое жуткое чувство; но большинству достаточно будет только бросить взгляд на гордый ряд выдающихся произведений от Мил-ля до Эрдманна, чтобы колеблющееся доверие было опять восстановле­но. Скажут себе: должны же быть средства как-нибудь справиться с ар­гументами и согласовать их с содержанием науки, находящейся в цве­тущем состоянии, а если нет, то тут все сводится, вероятно, лишь к гно­сеологической переоценке науки - переоценке, которая, пожалуй, не ли­шена важности, но не может иметь революционного действия и унич­тожить существенное содержание науки. В крайнем случае, придется кое-что формулировать точнее, соответствующим образом ограничить отдельные неосторожные рассуждения или видоизменить порядок ис­следований. Быть может, действительно, стоит тщательно составить не­сколько чисто логических рассуждений логического технического уче­ния. Такого рода мыслями мог бы удовлетвориться тот, кто ощущает си­лу идеалистической аргументации, но не обладает необходимым муже­ством последовательности.

Впрочем, радикальное преобразование, которому необходимо дол­жна подвергнуться логика при нашем понимании, еще и потому будет встречено антипатией и недоверием,что оно легко, особенно при повер­хностном рассмотрении, может показаться чистой реакцией. При более внимательном рассмотрении содержания наших анализов должно стать ясным,что ничего подобного не имелось в виду,что мы примыкаем к пра­вомерным тенденциям прежней философии не для того, чтобы восста­новить традиционную логику; но вряд ли мы можем надеяться такими указаниями преодолеть все недоверие и предупредить искажение наших намерений.

верное, когда-нибудь будут причислены и названные дисциплины) обязаны всем своим вели­чием тойскромности, с которой они охотно берутся за самое ничтожное или, пользуясь зна­комым выражением, "сосредотачивают всю силу на самом малом пункте". Ничтожные, с точки зрения целого, начинания, лишь бы они были бесспорны, оказываются в них всегда основой могущественного прогресса. Это настроение,правда,проявляется теперь всюду в философии; но, как мне пришлось увидеть, в ложном направлении, а именно так, что наибольшая научная энергия направлена на психологию - на психологию как объясняющую естественную науку, в которой философия заинтересована не больше и не иначе, чем в науках о физических яв­лениях. Именно этого, однако, и не хотят допустить; и в отношении психологического обос­нования философских дисциплин говорят даже о достигнутых великих успехах. Немалая часть этих утверждений относится к логике. Воззрение, которое недавно сформулировал Эльзенганс (Elsenhans), пользуется, если я не ошибаюсь, большим распространением. "Если современная логика с возрастающим успехом трактует логические проблемы, То она этим обязана прежде всего психологическому углублению в свой предмет" (Zeitschrift fur Philosophic, Bd. 109 (1896) S. 203). По всей вероятности, и я, до того, как я принялся за эти исследования, и до уяснения тех непреодолимых трудностей в которые я был вовлечен психологической точкой зрения в философии математики, сказал бы совершенно то же самое. Но теперь, когда по вполне ясным основаниям я могу видеть ошибочность этого взгляда,я хотя и радуюсь многообещающему раз­витию научной психологии и питаю к ней живейший интерес, но не жду от нее собственно фи­лософских разъяснений. Но чтобы не быть ложно понятым, я должен здесь же добавить, что я делаю исключение для описательной феноменологии внутреннего опыта, которая лежит в основе психологии и одновременно, совершенно иным образом, в основе критики познания. Это ясно обнаружится во второй части предлагаемого произведения.

323