Эволюция отечественного самосознания

Если отечественное самосознание домонгольского периода отличал исторический оптимизм, восторг неофитов, осознание близости с Византией и европейскими странами, надежды на грядущее процвета­ние, то после разгрома Руси и начала длительной изнурительной борьбы за выживание против "злогорького ига" внедряются идеи о трагиче­ском пути Отечества, об особом историческом жребии, об изоляцио­низме и периферийном положении Руси, о возросшем восточном фак­торе и ставшей отныне важнейшей экзистенциальной проблеме бытия между Европой и Азией с выбором оптимальной собственной позиции в евразийском контексте.

Натиск с Востока имел не только негативные последствия. В борьбе с империей Чингизидов, Золотой Ордой и оставшимися от нее ханства­ми, Русь не только закалилась и создала более мощную военно-поли­тическую организацию, но и восприняла многие достижения вовлечен­ных в орбиту монгольского завоевания народов. Она открыла для себя огромное Пространство вплоть до Тихого океана и, освоив его, превратилась из небольшого княжества на окраине Европы в самое обширное государство планеты со сложным этно-культурно-конфессио- нальным составом.

Вместе с тем, процесс превращения страны в мировую державу происходил с возрастанием централизаторских тенденций и постепен­ным превращением в империю, что нашло свое отражение в создании ведущей концепции государственного самосознания — теории "Моск­вы — Третьего Рима". Став сильнейшим государством на востоке Европы и севере Азии, Россия включила в свой состав и сферу влияния где мягким, где жестким, где добровольным, где насильственным путем множество самых разнообразных народов, что предполагало не только единство, но и будущее противостояние, центробежные и разрушитель­ные внутренние процессы, как это было со всеми империями, пережи­вавшими подъем, расцвет и упадок.

В 1380 г. произошла знаменитая Куликовская битва, которой по­священ цикл памятников литературы, живописи, архитектуры. Битва всколыхнула народное самосознание, внушила надежду на возрожде­ние Руси. В «Задонщине» и -«Сказании о Мамаевом побоище» реши­тельное сражение рассматривается с христианско-космической точки зрения как вселенское противостояние двух миров, двух идеалов, двух тенденций мировой истории. Поле битвы прогибается под тяжестью огромных масс людей,, природа соучаствует в подготовке и ходе сражения, праведники с небес ободряют и покровительствуют христо­вым воинам, поединок вражеского богатыря, страшного, как Голиаф, с иноками Пересветом и Ослябей символизирует напряженность столк­новения непримиримых сил. Эта битва рассматривалась как кульми­нация в многовековой борьбе Руси с "полем", с разрушительными волнами воинственных кочевников, выплескивавшимися из недр Азии. Характерны описки авторов и переписчиков рукописей, когда они назы­вали вражеских воинов по давней привычке "печенегами" или "половца­ми" [3, т. 4, с. 96-111].

Главный персонаж битвы Дмитрий Донской сравнивается с Яросла­вом Мудрым и Александром Невским, причем киевский князь называ­ется древним, а московский — новым. Так, с одной стороны, подчерки­вается преемственность с домонгольской Русью; с другой же — осознается, что становление Московской Руси есть качественно новый этап развития Отечества. По меткому выражению Л.Н. Гумилева, на поле Куликово пошли москвичи, суздальцы, владимирцы, ярославцы, костромичи, а после рати возвратились русские, осознавшие свое един­ство.

Но потребовалось еще сто лет, когда после "стояния на Угре" в 1480 г. Русь, превращающаяся в Россию, сбросила ненавистное иго. К этому событию приурочен интересный памятник древнерусской пуб­лицистики «Послание владычное на Угру» архиепископа Вассиана, в котором просвещенный пастырь, поднимая ратный дух Ивана III, напоминает о великих предках, ссылается на эпизоды из мировой ис­тории и обращается к авторитету античных мыслителей, избирая в качестве примера Демокрита: „Слыши, что глаголит Димокрит, фи­лософом первый: Князю подобает имети ум ко всем временным, а на супостаты крепость, и мужество, и храбрость, а к своей дружине лю­бовь и привет сладок".

Подобное знакомство с подлинными памятниками древнерусской письменности может поставить в тупик стереотипно мыслящих иссле­дователей, некритически следующих тенденциозной концепции о линиях Платона и Демокрита, ибо здесь последний характеризуется уважи­тельно как знатнейший из философов. С его именем, кстати, связыва­лось на Руси понятие демократии. Как писалось в Азбуковниках: „Во еллинех древле философ некий Димократ именуем. Толкует же ся Димократ — народоначальник, или староста. Димократия — народо- владение" (Рук. XVII в. //РГБ. Ф. 299, № 1, л. 115 об).

Но политическое развитие России не шло по пути демократии, хотя были и вечевые собрания, и поместные соборы, и другие ограни­чения центральной власти. Главной тенденцией стало нарастание ав­тократии, приведшее затем к созданию имперских институтов и совет­ского тоталитаризма. В этом плане полезно проследить становление доктрины "Москва — Третий Рим" как ведущей концепции, легшей в основу государственного самосознания.

Она исподволь вызревала по мере усиления Руси и ослабления Византии, "Второго Рима". После падения "империи ромеев" в 1453 г., а также случившегося ранее покорения турками болгар и сербов и подчинения населения Украины и Белоруссии власти Речи Посполитой, Российское государство осталось единственным независимым православ­ным царством, призванным защищать не только себя, но и своих едино­верцев в покоренных мусульманами и католиками странах. Отсюда проистекает мессианское содержание рассматриваемой доктрины.