Мир религиозного опыта

Поскольку жизнеощущение и мировосприятие нерелигиозного чело­века значительно отличаются от переживаний, образов, мыслей и чувств, составляющих содержание религиозного сознания, то, чтобы приоткрыть дверь в мир религиозной философии средневековья, необходимо прежде всего уяснить исходные постулаты религиозного сознания, выявить предпосылки, лежащие в основании религиозного опыта, которые обычно принимаются верующими как нечто самоочевид­ное, не подлежащее обсуждению, но скрытые, непонятные для сто­роннего наблюдателя. Эти предпосылки в религиозной жизни играют роль, аналогичную той, которую исполняют аксиомы при построении научной теории. Пока не введены аксиомы, пока не научились извле­кать из них следствия, до тех пор ни о какой научной дисциплине как о связной, целостной системе знания говорить невозможно. Подобным же образом принятие "аксиом" веры является условием порождения целостного мира религиозного опыта. Но между научными аксиомами и аксиомами веры есть и существенное различие: если для понимания и оперирования с аксиомами научного знания достаточно воспользо­ваться одной из многих способностей, присущих человеку, а именно, мышлением, то усвоение религиозных аксиом возможно лишь при условии совместного и согласованного функционирования всех без исключения способностей — интеллектуальных, душевных (эмоцио­нально-психологических), телесных. Опыт веры недостижим, пока че­ловек не обратится к Богу, говоря словами Евангелия, всем сердцем, всей душою, всем разумением своим (Матф. 22, 37; Марк 12, 30; Лук. 10, 27).

Человек из глубины души должен воззвать к Богу, чтобы состоял­ся первичный акт Богопознания, акт молитвы. Его осуществление оз­начает начало религиозной жизни, которая отличается от обычной, мирской жизни совершенно особым состоянием ума, души и тела. Лю­бая "мирская" деятельность, будь то повседневно-практическая, научная, художественная или какая-либо иная, базируется на опреде­ленной совокупности актов (операций), часть из которых осваивается как бы сама собой начиная с детского возраста, а другие требуют специального обучения. Но в основе любого вида "мирской" деятель­ности всегда лежат очень простые операции, овладеть которыми мо­жет любой человек со средними способностями. Освоив их, например научившись складывать, вычитать, делить и умножать, человек вхо­дит в мир, состоящий из тех "вещей", к которым применимы эти опе­рации, в данном случае — в мир чисел. Пока же не освоены эти опе­рации, для человека не существует таких объектов, как числа, он их не "видит", и ему невозможно объяснить, что они собой представля­ют. Насколько далеко ему удастся продвинуться в постижении этих объектов, зависит от его способностей: памяти, склонности к логичес­кому мышлению и т. п. Но на первую ступень математического зна­ния он уже взошел в момент, когда выучил таблицу умножения и научился ею пользоваться.

Фундаментальные акты познания и действия, открывающие дос­туп в мир, внутри которого человек реально живет и действует, — не в мир объектов, существующих независимо от него (с такими объекта­ми фактически никто никогда не имеет дела), а в мир, находящийся в определенном отношении к нему, увиденный под определенным углом зрения в результате осуществления определенных познавательных ак­тов, — как правило, просты и легко выполнимы. Фундаментальный акт религиозного познания, акт молитвы, гораздо более сложен и тру­ден. Ради его совершенного выполнения первые христианские подвиж­ники уходили в пустыню. Для большинства верующих молитвенное состояние высочайшей степени интенсивности, в котором пребывают достигшие полноты духовно-религиозной жизни, является идеалом, реализовать который им не по силам; но и любая, даже несовершен­ная молитва требует уединения и полной сосредоточенности. Необыч­ность этого состояния в том, что человек весь, целиком устремлен к тому, что является для него самым главным, самым дорогим и желан­ным, но' предмет, к которому он стремится и которого домогается, есть... ничто. Ничто в том смысле, что этот "предмет" не может быть найден ни среди вещей мира, воспринимаемого посредством органов чувств, ни среди мысленных объектов, постигаемых посредством ума, В обычном состоянии человек имеет дело с объектами и образами вооб­ражения, доступными чувственному созерцанию или умосозерцанию. Обычная жизнь — это жизнь, протекающая в условиях определенной установки сознания, жизнь, предполагающая определенное психофи­зическое состояние человека, когда все его внимание приковано к об­разам, возникающим в его сознании в результате чувственного вос­приятия и мышления. Что бы ни происходило с ним самим, все собы­тия окружающего мира человек фиксирует с помощью таких образов.

Человек привык жить, устремляясь к тому, что предносится его сознанию как некий образ; его жизнь не сводится к образам, но любые другие аспекты его жизнедеятельности, иные его способности (эмо­циональные, волевые, различения добра и зла, сосредоточения) про­являются и функционируют в теснейшей взаимосвязи со способно­стью представления: если человек не усматривает (глазами или умом), к чему он должен устремиться, он, как правило, остается в бездейст­вии. И вот, наперекор привычке жить и действовать в мире образов, человек в акте молитвы обращается — не только и не столько слова­ми, но и всем существом своим — к Богу, пребывающему за гранью этого, т.е. видимого, слышимого, умосозерцаемого мира, обращается в состоянии предельной сосредоточенности, так, что исчезает весь этот мир, не имеющий в данный момент никакой ценности, значимости для человека по сравнению с Творцом, исчезает и сам человек как живу­щий в этом мире, постоянно вынужденный заботиться о себе, реагиро­вать на происходящее, строить планы на будущее, как существо, обла­дающее чувством самосохранения, томимое страхами и надеждами. Он отрекается в этот момент от самого себя, от мира, в котором жи­вет, всецело устремляясь к неведомому, непостижимому Богу, говоря: „Да будет воля Твоя". Чтобы искренне обратиться к Богу всем серд­цем, всей душой, всем разумением своим (акт молитвы состоится только в случае искреннего обращения к Богу), человек должен поверить в Бога, поверить, что он существует, несмотря на то что его невозможно найти среди вещей, находящихся в пространстве и времени, поверить не просто в его существование, а в то, что Бог является главной опорой его собственного существования, центром и источником жизни.

Причина, по которой для многих людей религиозно-духовное изме­рение человеческого бытия остается скрытым и недоступным, кроется в очевидной противоречивости (для обычного сознания) требований, которые необходимо выполнить, чтобы войти в это измерение бытия. Для этого необходимо признать в качестве самой главной, единствен­но значимой ценности факт общения с Неведомым, который на самом деле не является для меня фактом, оборвав все нити, привязывающие меня к тем ценностям, которые мне хорошо известны, дороги, которые до настоящего момента составляли все содержание моей жизни: обще­ние с людьми, стремление завоевать их уважение, достижение успеха в любимом деле, забота о материальном благополучии и т.п. Человечес­кая жизнь определяется стремлениями, которые суть всегда стремле­ния к чему-то, к каким-то целям. Структура человеческой личности, ее самосознание и способ видения окружающего мира формируются в "силовом поле" сознательных и бессознательных стремлений; чело­век, как правило, отождествляет свое "я" с набором доминирующих устремлений, — в соответствии с ними он реагирует на внешние воздей­ствия и строит определенную линию поведения. Набор доминирую­щих устремлений представляет собой "сито", позволяющее просеи­вать массу поступающих извне сигналов, сортировать их на важные и неважные, давать оценку полученной информации и принимать реше­ние о том, как следует реагировать на то или иное событие. Без этого "сита", играющего одновременно роль "системы координат", человек просто захлебнулся бы в потоке информационных воздействий. Поле жизненных устремлений образует своего рода эмоционально-информа­ционный скелет жизнедеятельности, позволяющий приобретать и нара­щивать плоть жизненного опыта, который, как и всякий скелет, дол­жен обладать достаточной жесткостью и прочностью и сопротивляться воздействиям, направленным на его изменение. Изменение поля жиз­ненных устремлений означает изменение способа ориентации в мире, трансформацию структуры внутреннего мира человеческой личности. Поэтому осуществление религиозного акта равносильно перевороту в самосознании и мироощущении человека: последний должен вырвать­ся из "силового поля" привязанностей и стремлений, в котором он привык жить, отказаться быть и сознавать себя тем "я", чья жизнен­ная траектория сформировалась в этом "силовом поле", и шагнуть — куда? — он в данный момент не имеет никакого представления.

И только после того, как он шагнет в Неведомое, ему, если он решителен, терпелив и настойчив, откроется, как свидетельствуют мно­гие тысячи очевидцев в истории христианства (и других религий), новая реальность, он получит удостоверение, что за пределами види­мого мира действительно есть нечто невидимое и неизреченное, но имеющее непосредственное отношение к его собственному существова­нию. Соприкосновение с трансцендентной Реальностью, как утвер­ждают люди, пережившие это состояние, оказывает целительное воз­действие на человека: дарует ясность и чистоту его сознанию, живит душу и наполняет ее радостью бытия. Такое воздействие в христиан­ской традиции называется благодатью. Благодать — это способ непо­средственного переживания и осознания реальности, предстоящей чело­веку в религиозно-духовной сфере его существования. В зависимости от степени продвижения по пути богопознания человеку дается дар благодати разной степени интенсивности. На высших ступенях духов­ного совершенствования происходит освобождение от тирании стра­стей и интересов, присущих малому "я", из чувства самосохранения вынужденного отстаивать свое место под солнцем и прагматически относиться к людям и другим живым существам; чувство любви, пере­полняющее человека в момент непосредственного общения с тем, что предстает как средоточие жизни, радости, совершенства, становится определяющим в "поле жизненных устремлений". Структура сознания, душевно-духовной жизни претерпевает радикальную трансформацию. У человека как бы открывается новый орган восприятия, "духовное око"; что именно усматривается с его помощью, о том повествуют немногие, достигшие духовного совершенства в итоге овладения труд­ным искусством религиозной аскезы и удостоившиеся высшей награ­ды за свои труды — полноты Богосозерцания и Богообщения. Одни описали это в своих собственных сочинениях, устные рассказы других сохранены для потомков их учениками и последователями. В качестве примера можно упомянуть живших в разное время и почитаемых хри­стианской церковью как святых Макария Великого, Симеона Нового Богослова, Франциска Ассизского, Серафима Саровского, в XX в. — старца Силуана.

Трудности рационального выражения духовного опыта

Для людей, имеющих опыт пребывания в обоих мирах, знакомых как с этой, так и с иной реальностью, становится жизненно необходи­мым определить свое отношение к каждой из них, установить, каково их взаимоотношение. Но при переходе от реального осуществления акта веры к его осмыслению средствами мыслительно-познавательной деятельности, при построении общей картины мира, включающей чело­века в всем многообразии его жизнепроявлений, одним из которых является акт веры, возникает препятствие, которое очень трудно, а может быть, и в принципе невозможно устранить. Реализуя акт веры, человек перемещается в реальность, совершенно отличную от мира, в котором он обычно живет. В "силовом поле" этой реальности ясно выделяются два момента — его собственное "я" и Бог, — все осталь­ное, если и попадает в поле его зрения, отступает на задний план, находится на периферии сознания. В этот момент он не видит и не хочет видеть ничего, кроме Бога. Он весь устремлен к Богу, но уст­ремлен не так, как устремляются к объекту познания. Не только мир, но и Бог в религиозном акте не выступает как предмет объективного знания. Объект знания находится вне субъекта, который рассматри­вает его с позиции внешнего наблюдателя, сравнивая и сопоставляя с другими объектами, выделяя в них отдельные характеристики с це­лью их анализа, классификации и логической обработки, фиксируя результаты аналитической деятельности в языке. Если субъект займет интеллектуально-познавательную позицию по отношению к Богу, акт веры не состоится: ему противопоказана объективистско-рационали- стическая установка сознания. При познании объектов внешнего мира человек отстранение взирает на предмет познания; от последнего не зависят его жизнь и смерть, поэтому он может его спокойно созерцать, может дистанцироваться от него, переходя от созерцания целого к анализу частей, к другим объектам, с которыми тот находится в соот­ношении. Отсутствие потребности в постоянном, ежемгновенном при­сутствии предмета, отсутствие связи, накрепко привязывающей к нему и не дающей возможности отойти и оглянуться вокруг, препятствую­щей свободному, незаинтересованному созерцанию, которое само изби­рает, на что в данный момент направить свой взор, а что следует исключить из поля зрения, — это обязательная предпосылка объек­тивного познания, т.е. экзистенциального акта, в результате которого человек осознает себя живущим в мире объектов. Отношение к Богу во многих религиозных традициях недаром уподобляется отношению к возлюбленному: душа верующего, согласно метафоре, широко рас­пространенной в христианской литературе, преисполнена любви к Бо­гу, живет ожиданием встречи с Ним, томится и тоскует, не видя Его, подобно невесте в ожидании жениха. Душа, взывающая к Богу, живет в ослеплении любви, неспособная отойти и посмотреть со стороны на того, без кого не может жить. Очевидно, что ни о каком рациональном познании в этот момент не может быть и речи; если слова здесь и возможны, то они слагаются в гимны Красоте, Совершенству, Высше­му Благу. Объективно-рассудочному знанию нет и не может быть мес­та в душе, приносящей всю себя в жертву Богу, сгорающей в огне жертвенной любви; реальность, внутри которой живет человек в та­ком состоянии, радикально отличается от преднаходимой им в акте рационального познания, она не только непознаваема в обычном смысле слова, но и невыразима.

Духовная реальность, постигаемая в религиозном опыте, и реаль­ность мира объектов, в который тотчас попадает человек, осуществ­ляющий акт рационального познания, несовместимы друг с другом, так как нельзя находиться в обоих мирах одновременно: наличие по­знавательной установки означает невозможность принесения всего себя целиком, включая познавательную способность, в жертву Богу, как это предполагается в акте веры, и наоборот. Духовный мир и мир объектов в одинаковой степени реальны; каждый из них непосредст­венно осознается любым человеком как нечто самоочевидное и не тре­бующее доказательств при условии, что человек в соответствующем состоянии. Но поскольку нельзя находиться в обоих состояниях одно­временно, то пребывание в одном мире фактически ведет к отрицанию в данный момент реальности другого мира. Взаимоисключающий харак­тер двух типов реальности давал повод на протяжении всей истории культуры ставить под сомнение существование одной из них: либо мир объектов квалифицировался как мир неподлинный, иллюзорный, либо, наоборот, признавался единственно реальным.

На первый взгляд может показаться, что религиозная практика опровергает только что сформулированный тезис о взаимоисключающем характере двух типов опыта. Так, например, в Библии, как и в священ­ных книгах других религий, изложение истин веры, указывающих путь в мир религиозно-духовного опыта, переплетается со сведениями исторического, социально-психологического и "естественнонаучного" ха­рактера. В Священном Писании представлены фрагменты разных "жиз­ненных миров", различных измерений человеческого существования. Но разве цель Писания заключается в том, чтобы постичь своеобразие каждого из них? Безусловно, нет. Его задача — используя все средства, в том числе и представления о мире, исторических событиях и т.п.,. ввести человека в одно из этих измерений. Характерно, что в Новом Завете вообще нет учения о мире; в нем формулируются (в виде запове­дей, притч, иносказаний) предписания, руководствуясь которыми чело­век достигает духовного состояния, позволяющего ему войти в Царство Небесное. И духовные книги, и ритуал церковного богослужения по­могают ему в этом; они как бы перебрасывают мостик, позволяющий верующему переместиться из мира объектов в мир духовного опыта.

Но даже человек, подвизающийся на путях веры, в моменты, ко­гда он не осуществляет религиозный акт, продолжает жить в обычном, рационально-постижимом мире, не говоря уже о людях, для которых иной реальности, помимо "этого" мира, попросту нет. Поэтому неиз­бежно должен возникнуть вопрос о связи и соотношении двух миров, двух типов реальности. По существу это философская проблема: на­ходясь внутри сферы духовного опыта или объективно-рационального познания, человек просто живет в соответствующей реальности, и аль­тернативного мира для него не существует. Эта проблема является главной проблемой религиозной философии.

Построить модель их взаимоотношения невозможно, находясь внут­ри сферы религиозного опыта; это можно сделать только средствами рационального познания. Внутри рационального познания нет места вере как экзистенциальному акту, но характерная черта рационально­го знания состоит именно в том, что его предметом может быть все, что угодно, поскольку оно позволяет создать (рациональный) образ любого явления, доступный обсуждению и концептуальному анализу.

Очевидно, что эта задача может быть выполнена с привлечением различных концептуальных средств и в принципе не имеет единствен­ного решения. Одна и та же духовная реальность может отображаться с помощью моделей, весьма отличающихся друг от друга, может по- разному вписываться в рациональную картину мира. Нет и не может быть однозначной связи между сферой духовного опыта, недосягае­мой для непосредственного усмотрения при рациональной установке сознания, и понятийно структурированной картиной мироздания. Мож­но быть христианином и видеть этот мир иначе, чем он описан в Биб­лии, можно рассматривать его сквозь призму других концептуальных структур, чем те, что были использованы при создании "естественнои- сторической" концепции Священного Писания. Но отсутствие прямой и однозначной связи между двумя мирами — миром рационального знания и миром религиозного опыта — было осознано и осмыслено лишь в результате долгого и трудного исторического развития. Только после многовековых усилий доказать приоритет либо веры над разумом, либо разума над верой человечество постепенно приходит к осозна­нию важности и необходимости двух взаимодополняющих измерений человеческого существования