7. Число как сущее

Античная философия стоит на той точке зрения, что все познавае­мое познается в его единораздельности, т.е. единстве и цельности, но таком единстве, в котором различимы все возможные его последую­щие членения, — т.е. вместе с принципом различения его внутренней структуры. Таким принципом различения, т.е. видения изначального подлинного облика, прообраза, выступает число. Число понимается и принимается (многими) античными мыслителями как первая сущность, определяющая все многообразные внутрикосмические связи мира, основанного на мере и числе, соразмерного (симметричного) и гар­моничного. Каким же мыслителям свойствен такой взгляд?

Среди греческих мыслителей прежде всего пифагорейцы, а вслед за ними и академики обращали особое внимание на роль числа в позна­нии и конституировании мира: „Числу все вещи подобны", — утвержда­ет Пифагор (Фр. 28). Не следует, однако, понимать это утверждение так, как истолковывает его Аристотель, а именно, что все вещи состоят из числа, поскольку число допустимо лишь мыслить, но нельзя искать среди вещей. Как поясняет просвещенная Теано, "и многие эллины, как мне известно, думают, будто Пифагор говорил, что все рождается из числа. Но это учение вызывает недоумение: каким образом то, что даже не существует, мыслится порождающим? Между тем, он говорил, что все возникает не из числа, а согласно числу, так как в числе — первый порядок, по причастности которому и в счислимых вещах устанавливается нечто первое, второе и т. д." (Фр. 6).

Таким образом, число выступает как принцип познания и порож­дения, ибо позволяет нечто различать, мыслить как определенное, вносить предел в мир и мысль. Поэтому число — первое из сущего, чистое бытие, — как таковое оно есть нечто божественное: "...Приро­да числа, — говорит Филолай, — познавательна, предводительна и учительна для всех во всем непонятном и неизвестном. В самом деле, никому не была бы ясна ни одна из вещей — ни в их отношении к самим себе, ни в их отношении к другому, если бы не было числа и его сущности" (В 11; ср. В 6; Гиппас. Фр. 11; Платон, «Тимей» 35Ь-37с; [Платон] «Послезаконие» 977d; Плотин, «Эннеады» VI, 6, 9) — именно в этом смысле следует понимать утверждение "все есть число". Число есть чистое идеальное бытие, первый образ безобразного Блага и первый прообраз всего существующего. Поэтому число — наиболее достовер­ное и истинное, первое во всей иерархии сущего, начало космоса.

Число играет первенствующую роль и в так называемом неписан- ном, или эзотерическом, учении Платона, аурасра Зоурата, не зафик­сированном в текстах самого Платона и дошедшем до нас лишь в ре­конструированном виде из отдельных свидетельств его учеников и по­следователей. Согласно этому учению, следы которого мы находим у Аристотеля, его ближайшего ученика Теофраста и позднеантичных неоплатоников, в основе всего лежит единица — начало тождествен­ности, принцип формы и неопределенная двоица — принцип инаково- сти, или материи, которыми и порождается вся иерархия сущего — эйдосы и числа, души и геометрические объекты, физические тела. Принцип числа оказывается тем основанием, на котором покоится (бо­лее позднее) античное миросозерцание с его обостренным пережива­нием бытия, присутствующего в космосе, но не смешанного с ним.