2. Расширение философской проблематики, дисциплинарное членение и техническое оснащение философии

Два наиболее мощных интеллектуальных течения предшествую­щего периода — ионийская наука и пифагорейская философия — были приостановлены искусственно: ионийцы попали под владычество персов, а пифагорейцы потерпели от противников их политического аристократизма. Таким образом, примерно к началу V в. до н.э. пре­кратилось естественное развитие одной традиции, а к его середине — другой, что нисколько не означало прекращения развития науки и философии как таковых, но предполагало появление новых интеллек­туальных центров. Таким центром все более оказываются Афины, хотя и города Великой Греции безусловно продолжают сохранять свое зна­чение. Преимущественно с этими областями и связана деятельность софистов — платных учителей красноречия, впервые для европейской философии оценивших и показавших исключительную роль языка и актуализовавших самостоятельную роль политической проблематики, не связанной непосредственно с конкретной (практической) политической дея­тельностью.

Софисты

Существо софистического влияния на расширение философской проблематики можно определить так: софисты впервые стали разраба­тывать прозаические жанры и определять все виды речевой активно­сти в социуме за счет все того же института школы, который впервые целенаправленно оснащается необходимыми инструментами — учеб­ными пособиями. За этим институтом сознательно закрепляется та функция, о которой мы уже говорили в связи с прообразом философ­ской школы в пифагорейских кружках, — воспитательная. "Воспиты­вать людей" (touSeueiv avOpcbnotiq) — лозунг, провозглашенный Протагором, — становится отныне задачей философии, а необходи­мость дать программу воспитания и образования юноши определяет ее дисциплинарную структуру.

Речь, понимаемая как "созидательница убеждения" (тшвогх; 8тци- oupyoq), становится предметом специальной разработки в зависимости от ее темы и задачи. Горгий в «Елене» утверждает, что "слово — величайший владыка", и рассматривает виды речей. Он называет — наряду с "речами метеорологов" (т. е. тех, кто занимается исследова­нием небесных явлений, рациональной наукой ионийского происхож­дения) и речами судебными (естественным образом развившимися после появления записанных законов) — "состязания в философских речах" (cpiAoaocpcov Xoywv a^ii'kXa^), выделяя тем самым три основных вида прозаической речи.

Для Горгия философские речи — это то искусство диспутов, которое ввел Зенон и которое стало основным методом поддержания школьной жизни. Горгий противопоставляет его двум важнейшим видам прозаи­ческой речи, развитым ранее в сферах, связанных с законодательством и наукой. Именно это искусство "философских речей" и культивиру­ют софисты, сознательно откликаясь на установку, данную элейцами.

Парменид ввел в поле зрения философии самое ее существо — учение о бытии и сущем, а его ученик Мелисс написал сочинение «О природе, или О сущем» (30 А 4). Горгий, демонстрируя независи­мую и универсальную мощь слова, пишет «О не-сущем, или О приро­де», и вообще он — как и Протагор — готов в порядке школьной игры, словесной забавы, писать рассуждения за и против, причем на любую тему.

Софистами, начиная с Горгия, развивается "показательное красно­речие" — эпидиктические речи, не имеющие никакого смысла вне школы (схоХц, бштрфг)), т. е. вне досужего времяпрепровождения в кружке знатоков и ценителей красноречия как такового, независимо от его практического применения. Продик пишет назидательные притчи и рассуждает о правильности имен, Гиппий составляет учебные докла­ды по геометрии, астрономии, музыке, ритмике, живописи, ваянию, грамматике и истории. Во множестве появляются «Руководства» (Te^vai) по риторике, и тем самым сфера культивированной и реф- лектированной речи расширяется необыкновенно.

Все это привело к одной очень важной перемене в функционирова­нии слова: восприятие любого вида словесного искусства оказывается опосредовано учителем красноречия и школой, которая оснащена учеб­ной литературой. Впервые появляется понятие образованной публи­ки. На нее уже прямо ориентирован Еврипид, у которого мы можем найти множество примеров софистических диспутов, причем уже в самой ранней его трагедии «Алкестида» (438 г.).

Становится хорошим тоном уметь рассуждать на определенные те­мы, незнание которых означало невоспитанность, неприличную для свободного человека. Ксенофонт в «Воспоминаниях о Сократе» пи­шет, что Сократ не исследовал природу универсума, а занимался ус­тановлением того, что "благочестиво, что нечестиво, что прекрасно, что безобразно, что справедливо, что несправедливо, что здравомыс­лие, что безумие, что храбрость, что трусость, что государство (коХщ), что государственный человек, что власть над людьми, что властитель" (I 17). Во-первых, заметим, что Ксенофонт здесь практически приво­дит оглавление дошедшего до нас учебного пособия конца V в. до н.э. «Двойные речи», дававшего образцы рассуждений за и против на указанные темы. Во-вторых, Ксенофонт после этого перечисления до­бавляет: "...а кто не знает этого, тот по справедливости заслуживает название хама" (так, удачно используя анахронизм, переводит avSpano- 5w5ei<; С.И.Соболевский). Из этого примера очевидна воспитанная со­фистами ориентация на приличную публику, получившую соответст­вующее образование.

Этическая и политическая проблематика с этого времени раз и на­всегда входит в сферу философского рассмотрения, а натурфилософ­ская получает дисциплинарное дробление и также воспринимается как предмет определенного вида речей. С этой точки зрения показательно сопоставление Анаксагора и Демокрита.

Анаксагор из Клазомен, в течение долгого времени живший в Афинах и принадлежавший к кружку Перикла и Еврипида, вполне вписывается в русло предшествующих тенденций: с одной стороны, он, как и его ученик Метродор Лампсакский, занимается аллегоричес­ким толкованием Гомера, с другой — пишет одно натурфилософское сочинение, в котором первым принципом движения оказывается ум (вероятно, не без влияния Ксенофана, бог которого "помышленьем ума все потрясает" — 21 В 25). Так в Афинах 30-х годов отражаются италийские и ионийс*кие установки.

В отличие от него Демокрит, которого называют учеником Анак­сагора и который, во всяком случае, учился в Афинах, пишет более семидесяти сочинений (Диоген Л., IX 46-49): по физике, математике, искусствам, прикладным наукам, а также разного рода «Причины» и отдельные «Записки», многие из которых посвящены этическим про­блемам. Влияние софистических установок высвобождает философскую прозу, и теперь уже единственное всеобъемлющее сочинение, трак­тующее сразу все вопросы, становится смешным анахронизмом.

Сократ и сократики

Выше уже упоминалось, что Сократ фактически занимался трак­товкой обозначенных софистами проблем, знакомство с которыми было обязательно для всякого приличного человека (= свободного гражда­нина). Но по сравнению с софистами у Сократа было одно — вольное или невольное, но, во всяком случае, чрезвычайно важное — преиму­щество: Сократ постоянно находился в Афинах, и вокруг него по­стоянно существовал кружок слушателей, обсуждавших все вопросы, преподносимые заезжими софистами. Если софисты весь свой школь­ный инструментарий всегда "носили с собой", то Сократ в силу своего домоседства фактически оказался ядром первой постоянной философ­ской школы в Афинах.

Поэтому неудивительно, что после казни Сократа его ученики ор­ганизуют во множестве постоянные философские школы в собствен­ном смысле: речь идет о школах, у которых была рутинная практика школьных упражнений и преемственность руководителей школы — схолархов. Такова школа в Мегарах со схолархами Евклидом, Евбу- лидом (чьими учениками были Евфант, Аполлоний Кронос, Стиль- пон), Алексином; школа в Элиде с Федоном во главе, преемником которого был Плистен, за ним — Менедем Эретрийский (начиная с которого школа называлась Эретрийской) и Асклепиад Флиунтский; школа в Кирене, первый схоларх которой Аристипп учил Арету, Эфиона и Антипатра; Арета — Аристиппа Младшего, тот — Феодо- ра; Антипатр — Эпитимида, тот — Паребата, тот — Гегесия и Анни- керида. Своя школа в Афинах и последователи были также у сократи- ка Антисфена.

Сократики пишут диалоги и разного рода речи. Диоген Лаэртий их перечисляет (II 48-144), и хотя от большинства сократиков не сохранилось даже фрагментов, мы отчетливо видим, что постепенно открывавшиеся и культивировавшиеся константы школьной организа­ции философии начинают устойчиво работать.

Все сократики — прежде всего спорщики. Это означает, что в их школах постоянно функционировал институт диспутов. Диалоги в письменной форме фиксировали эти диспуты, закрепляя технику ве­дения спора, т. е. философского аргументированного рассуждения. Сочинение речей позволяло быть на уровне других школ, которые также возникают в это время, — риторических. Проблематика речей и споров завещана софистами и Сократом. Занятия в школе, никак не включенной в систему государственных и религиозных учреждений, но всегда бывшей результатом частной инициативы, ведут к совер­шенствованию ученика и достижению добродетели.

Используя современный термин, мы можем сказать: только теперь наконец создается инфраструктура, которая позволяет философии в полноте осознать себя и сделать новый решительный шаг вперед по осмыслению и раскрытию своего интеллектуального горизонта. Это происходит в школе Платона.