2. Схоластическая философия: утверждение гармонии веры и разума Отношение церкви к рациональному познанию

Однако христианская церковь в средневековой Европе покрови­тельствует учености и заботится о ее распространении. Существовало несколько причин, побуждавших к познанию мира и развитию рацио­нального знания. Во-первых, библейское повествование о сотворении мира Богом делало неприемлемым взгляд на природный мир как на злое начало, противостоящее Творцу. Будучи творением благого Бо­га, сам мир является благим; в нем запечатлены и явлены человеку божественные могущество, благость и красота. Невидимый, непости­жимый посредством чувственных образов и понятий ума, Бог откры­вается человеку в видимых сотворенных вещах, доступных и непо­средственному восприятию и рациональному познанию. Познание мира поэтому не уводит от Бога, а ведет к познанию Творца как Первопри­чины всего сущего. Во-вторых, наряду с теологическим осмыслением мира как откровения Бога человеку и соответственно высокой оценкой познавательной деятельности, обращению к сфере рационального зна­ния способствовали и религиозно-практические нужды христианской церкви.

Стремление к знанию ради "собственного назидания", которое св. Бернар Клервоский называет мудростью, неотделимо от устремления человека к Богу; такое знание — высшее знание для христианина. Но есть другая, столь же высоко оцениваемая задача, для исполнения которой также необходимо знание, — это "назидание ближнего", т. е. проповедь. Для распространения христианского вероучения нужно было представить его в форме, которая делала бы его доступным для людей, не имеющих соответствующего духовного опыта, т. е. в виде системы образов и понятий, опирающихся на обычный (чувственный) опыт, поддающийся фиксации в языке.

Но рациональное знание необходимо было не только для приобще­ния к сфере духовного опыта. Без него невозможно обойтись в повсе­дневной жизни; общество не может существовать без ведения государ­ственных дел, без экономической и производственной деятельности, без практического использования сил природы, развития культуры, — а все это опирается на те или иные формы рационального знания. С ростом влияния христианской церкви в жизни средневекового общест­ва ее деятельность не ограничивается распространением христианских воззрений. Она, стремясь поставить под свой контроль все проявле­ния мирской жизни, сталкивается с необходимостью признать значи­мость и светского знания, включая философское и естественнонаучное. В этом заключалась третья причина, побуждавшая наряду с двумя ранее указанными причинами (собственно теологического порядка и задачей массовой проповеди) к развитию рационального знания. Все это вынуждало церковь заботиться о создании слоя образованных людей, а значит, о расширении и укреплении системы образования.

Философия — служанка богословия

Большинство средневековых теологов и философов видели в разу­ме способность, необходимую не только для приобретения знаний, полезных человеку в его земных делах и заботах, но и для спасения души Средневековая оценка места и роли рационального, в частности философского, знания ярче всего выражена в утверждении, что "фи лософия является служанкой богословия" ¹¹ В исторические эпохи, когда в обществе доминируют атеистические умонастроения, эти слова, как правило, цитируются с целью продемонстрировать характерное для средневековья ограничение суверенитета разума Свобода фило­софского и научного исследования приносится в жертву религиозным догматам, рациональное знание привлекается только для разъяснения и обоснования с помощью доводов, доступных естественному разуму человека, сверхъестественных истин Откровения Но утверждение Фо­мы Аквинского, что теология "прибегает к другим наукам, как к подчиненным ей служанкам", имело прямо противоположный смысл Фома убежден в высоком предназначении человеческого разума, в его способности различать между истиной и ложью, добром и злом Разум способен постичь, что является Высшим Благом для всего сущего, в том числе и для человека, и определить средства, ведущие к достиже­нию Высшего Блага Настаивая, что разум и основанное на нем фило­софское знание могут соучаствовать в решении центральной теоло­гической проблемы — спасении души¹², Фома Аквинский, следователь­но, не принижает, а наоборот, очень высоко оценивает возможности рационального познания

В отличие от монашеской мистики средневековья, противопостав­лявшей разум вере, и от характерной для последующей философии тенденции разграничить сферы компетенции религии и научно-фило­софского мышления, средневековая схоластика рассматривает обе сто­роны человеческого существования как результат проявления способ­ностей, дарованных Богом высшему из земных творений — человеку Любой божий дар — благо, и все, созданное Богом, является бла­гим. Бог создал человека по своему образу и подобию и наделил его разумом и свободной во чей, высшим проявлением которой является любовь к Богу. После грехопадения, акта недолжной реализации чело­веком его изначальной свободы, в результате чего его воля перестает быть свободной, и разум человека оказывается поврежденным: он не обладает уже той чистотой и совершенством, которые позволяли Ада­му и Еве в раю непосредственно созерцать Бога. Хотя и в его тепереш­нем состоянии человек не лишен дара разумения, но если человек ведет неправедную, греховную жизнь, его разум становится еще более слабым и беспомощным. Теперь вера — уверенность в вещах невиди­мых — призвана вести человека по пути богопознания, направляя и исправляя поврежденный грехом разум. При этом вера и разум нахо­дятся в гармоническом согласии друг с другом: разум, при надлежа­щем использовании, просветленный истинами Откровения, ведет к той же цели, что и вера, — к жизни с Богом.

Истины веры и разума не могут противоречить друг другу. Таков один из главных постулатов схоластической философии. Опираясь на него, средневековые мыслители строят свои системы так, чтобы всем ходом построения продемонстрировать истинность исходного до­пущения. В постулате в свернутой форме представлен определенный взгляд на мир и человека, который в философско-теологических сис­темах получает свое развернутое выражение. В чем своеобразие этого взгляда? В предположении своего рода предустановленной гармонии между внутренним миром человека и реальностью, являющейся пред­метом чувственного восприятия и рационального познания.