Мишель Монтень.

Мишель Монтень (1533-1592) – выдающийся французский мыслитель эпохи Возрождения, один из представителей философского скептицизма, проповедовав­шего относительность человеческого познания, зависимость его от многих условий.

Скептицизм как течение в философии эпохи Возрождения является свое­образным продуктом гуманизма, обратившего внимание на окружающий человека мир и подвергшего критике преклонение перед авторитетами. В эпоху Монтеня, когда средневековая схоластика уже начала утрачивать своё господство над умами, а опытные науки нового времени только ещё начали складываться, скеп­тицизм расчищал путь прогрессу человеческого знания.

Подвергая сомнению различные обычаи и взгляды современного ему обще­ства, отрицая веру в сверхъестественное, Монтень тем самым выступал против феодализма и его идеологической опоры – католической церкви.

Являясь противником схоластической науки средневековья, тратившей все свои силы на комментирование небольшого числа признанных церковью сочинений, Монтень выступал за науку опытную, изучающую сами вещи, проникающую в их сущность. Отсюда вытекали и педагогические взгляды Монтеня: он сторонник развивающего образования, которое не загружает память механически заучен­ными сведениями, а способствует выработке самостоятельности мышления, приучает к критическому анализу. Это достигается путём изучения как гуманитарных, так и естественнонаучных дисциплин. Последние в современных Монтеню школах почти не изучались.

Как и все гуманисты, Монтень высказывался против суровой дисциплины средневековых школ, за внимательное отношение к детям.

Воспитание, по Монтеню, должно способствовать развитию всех сторон лич­ности ребёнка, теоретическое образование должно дополняться физическими упражнениями, выработкой эстетического вкуса, воспитанием высоких нравствен­ных качеств.

Многие мысли Монтеня были восприняты педагогами XVII-XVIII вв. Так, идея приоритета нравственного воспитания перед образованием подробно развита Локком, а высокая оценка воспитательного влияния сельской среды и отказ от принуждения в обучении явились своего рода основой теории естественного воспитания Руссо.

Ниже приводятся фрагменты из его «Опытов» (1588), где рассматриваются вопросы воспитания и образования.

Презентационные высказывания. Из работы «Опыты».

… Трудно преобразовать то, что вложено в человека самой природой. От этого и происходит, что, вследствие ошибки в выборе пра­вильного пути, зачастую тратят даром труд и время на натаскивание детей в том, чего те как следует усвоить не в состоянии.

… Ребёнка из хорошей семьи обучают наукам, имея в виду воспитать из него не столько учёного, сколько просвещённого человека, не ради заработка и не для того, чтобы были соблюдены приличия, но для того, чтобы он чувствовал себя твёрже, чтобы обогатил и украсил себя изнутри.

… Нам без отдыха и срока жужжат в уши, сообщая разнообразные знания, в нас вливают их, словно воду в воронку, и наша обязанность со­стоит лишь в повторении того, что мы слышим. Я хотел бы, чтобы воспи­татель вашего сына отказался от этого обычного приёма и чтобы с самого начала, сообразуясь с душевными склонностями доверенного ему ребёнка, предоставил ему возможность свободно проявлять эти склонности, предлагая ему изведать вкус различных вещей, выбирать между ними и различать их самостоятельно, иногда указывая ему путь, иногда, напро­тив, позволяя отыскивать дорогу ему самому. Я не хочу, чтобы наставник один всё решал и только один говорил; я хочу, чтобы он тоже слушал своего питомца. Сократ, а впоследствии и Аркесилай заставляли сначала говорить учеников, а затем уже говорили сами.

… Способность снизойти до влечений ребёнка и руководить ими присуща лишь душе возвышенной и сильной.

… Если учителя, как это обычно у нас делается, просвещают своих многочисленных учеников, преподнося им всем один и тот же урок и требуя от них одинакового поведения, хотя способности их вовсе не оди­наковы, но отличаются и по своему объёму, и по своему характеру, то нет ничего удивительного, что среди огромной толпы детей найдётся всего два или три ребёнка, которые извлекают настоящую пользу из подобного преподавания.

… Пусть учитель спрашивает с ученика не только слова затверженно­го урока, но смысл и самую суть его, и судит о пользе, которую он принёс, не по показаниям памяти своего питомца, а по его жизни. И пусть, объясняя что-либо ученику, он покажет ему это с сотни разных сторон и применит к множеству различных предметов, чтобы проверить, понял ли ученик как следует и в какой мере усвоил это.

… Пусть наставник заставляет ученика как бы просеивать через сито всё, что он ему преподносит, и пусть ничего не вдалбливает ему в голову, опираясь на свой авторитет и влияние.

… Если он примет мнения Ксенофонта или Платона, поразмыслив над ними, они перестанут быть их собственностью, но сделаются также и его мнениями. Кто рабски следует за другим, тот ничему не следует.

… Нужно, чтобы он проникся духом былых мыслителей, а не заучивал их наставления.

… Что человек заимствует у других, будет преобразовано и переплавлено им самим, чтобы стать его собственным творением, то есть собственным его суждением. Его воспитание, его труд, его учение служат лишь одному: образовать его личность его.

… Учёность чисто книжного происхождения – жалкая учёность!

… Недостаточно закалять душу ребёнка; столь же необходимо закалять его мышцы.

… Нужно закалять своё тело тяжёлыми и суровыми упражнениями, чтобы приучить его стойко переносить боль и страдания от вывихов, колик, прижиганий и даже от мук тюремного заключения и пыток.

… Ребёнка следует приучать к тому, чтобы он был бережлив и воздер­жан в расходовании знаний, которые им будут накоплены; чтобы он не оспаривал глупостей и вздорных выдумок, высказанных в его присут­ствии, ибо весьма невежливо и нелюбезно отвергать то, что нам не по вкусу.

… Пусть он избегает придавать себе занос­чивый и надуманный вид, избегает ребяческого тщеславия, состоящего в желании выделяться среди других и прослыть умнее других, пусть не гонится он за известностью человека, который бранит всё и вся и пы­жится выдумать что-то новое...

… Следует научить ребёнка вступать в беседу или в спор только в том случае, если он найдёт, что противник достоин подобной борьбы; его нужно научить также не применять все те возражения, которые могут ему пригодиться, но только сильнейшие из них. Надо приучить его тщательно выбирать доводы, отдавая предпочте­ние наиболее точным, а следовательно, и кратким. Но, прежде всего, пусть научат его склоняться перед истиной и складывать перед нею оружие, лишь только он увидит её – независимо от того, открылась ли она его противнику или озарила его самого.

… Пусть совесть и добродетели ученика находят отражение в его речи и не знают иного руководителя, кроме разума. Пусть его заставят понять, что признаться в ошибке, допущенной им в своём рассуждении, даже если она никем, кроме него, не замечена, есть свидетельство ума и чистосердечия, к чему он в первую очередь и должен стремиться; что упорствовать в своих заблуждениях и отстаивать их – свойства весьма обыденные, присущие чаще всего наиболее низменным душам и что умение одуматься и поправить себя, сознаться в своей ошибке в пылу спора – качества редкие, ценные и свойственные философам.

… Пусть его душе будет привита благородная любознательность; пусть он осведомляется обо всём без исключения; пусть осматривает всё примечательное, что только ему не встретится, будь то какое-нибудь здание, фонтан, человек, поле битвы, происходившей в древности, места, по которым проходили Цезарь или Карл Великий.

… Пусть он осведомляется о нравах, о доходах и связях того или иного государя. Знакомиться со всем этим весьма занимательно и знать очень полезно.

… Пусть он преподаст юноше не столько события, сколько уменья судить о них.

… Пусть наставник расскажет своему питомцу, что означает: знать и не знать, какова цель познания.

… Преподавать ему должны то путём собеседования, то с помощью книг; иной раз наставник просто укажет ему подходящего для этой цели автора, а иной раз он изложит содержание и сущность книги в совершенно разжёванном виде.

… Даже игры и упражнения – и они станут неотъемлемой и довольно значительной частью обучения: я имею в виду бег, борьбу, музыку, танцы, охоту, верховую езду, фехтование.

… Воспитывают не одну душу и не одно тело, но всего человека: нельзя расчленять его надвое.

… Вообще же обучение должно основываться на соединении строгости с мягкостью.

… Откажитесь от насилия и принуждения; нет ничего, по моему мнению, что так бы уродовало и извращало натуру с хорошими задатками.

… Пусть не будет он маменькиным сынком, похожим на изнеженную девицу, но пусть будет сильным и крепким юношей.

/Хрестоматия по истории зарубежной педагогики. / Под ред. А.И. Пискунова. - М.: 1971. - С. 79–86./