Теоретизация общества на уровне семьи

Наши настойчивые биологические усилия в стремлении выжить и оставить потомство определили человечеству место в животном царстве. Общество, находящееся на уровне семьи, заставляет нас признать это родство, особенно с крупными человекообразными обезьянами. Возможно, это одна из причин, почему некоторые антропологи пренебрегали теоретической важностью данного уровня социокультурной интеграции. Но начиная с раннего палеолита, люди создавали орудия труда способами формализованными и повторяющимися, что подтверждает ранние способности к культуре и стратегически – способность творить частично искусственный мир. Где-то по пути к этому добавилась способность к саморефлексии и творчеству, которую надо уводить назад, по меньшей мере, на десятки тысяч лет. Все люди, как настаивал Боас, равны своей способностью к культуре, хотя бы в том смысле, что интеллект и творчество распределяются в любом сообществе людей приблизительно в равных пропорциях. Где-то в эволюции культуры, почти точно, что в ранней, из эволюционировавших способностей доверять, делиться и взаимно обмениваться, появился набор необычайно сильных и производительных культурных практик, образующих основу социальных отношений на уровне семьи.

Реципрокация

Человеческая способность выстраивать социальные отношения посредством обмена даже на уровне семьи примечательна и уникальна в сравнении с той же способностью у крупных человекообразных обезьян и других животных. У людей сама нуклеарная семья зависит от беспрецедентной готовности отца поделиться пищей с его собственными партнершей и потомством, а это в свою очередь становится возможным благодаря тому, что мать принимает культурные правила, требующие от нее быть верной сексуально своему мужу. Этот простой, но углубленный во времени взаимообмен улучшает снабжение пищей матери и потомства в обмен на (более или менее) исключительные репродуктивные права отца на свою партнершу и является у людей, за редким исключением, универсальным.

Готовность мужчины обеспечивать свою жену и ее потом ство, что самому ему обходится дорого, зависит от его уверенности, что именно он – отец ее детей. Как не зачаточно такое доверие, очевидно, что оно вне способностей наших ближайших родственников приматов; и на самом деле, не столь уж легкое достижение и для людей. И все же, даже на уровне семьи, социальная жизнь людей основана на отношениях доверия, выходящих за пределы нуклеарной семьи, которые создают длительные связи взаимопомощи между сравнительно большим числом индивидов, используя обмен, усиленный символическими средствами.

Мосс в «Эссе о даре»76 (Mauss 1967 [1925]; Мосс 1996) показал, как люди используют чрезвычайно структурированный набор понятий о реципрокации, чтобы выстроить доверие, которое между родственниками и друзьями поддерживает надежные отношения в духе «ты мне, я тебе» . Хотя Мосс и считал, что его анализ применим к обмену дарами в основном между социальными группами, фактически он точно описал, как в обществах на уровне семьи длительные связи строят также и индивиды – через тотальные поставки77, дары, которые хотя и могут дариться без каких бы то ни было условий, на самом же деле несут в себе скрытые обязательства.

46

Три главных обязательства связаны с тотальными поставками – возмещать, принимать и давать. Наиболее очевидно и знакомо первое из них: дар порождает обязательство возвращать. Выраженное словами «благодарю тебя» – уже маленькая попытка отплатить за дар, но наиболее принятым правилом будет, когда, чтобы взаимно обменяться дарами, возвращают в конечном итоге что-то равноценное. Когда же правило нарушено, нарастает вероятность чувства обиды (если только отношения не такие, как родитель-младенец, т. е. в сущности воспитательные), и неспособность взаимно обменяться дарами нанесет удар по отношениям. И хотя самые глубокие отношения не должны основываться явно на «рыночном бартере», любому, кому они ценны, нужно заботиться о том, чтобы со временем взаимно обменяться подарками, либо поставить эти отношения под угрозу

(Homans 1958).

Более глубоким вкладом Мосса было то, что он показал, как обязательства, диктуемые даром, идут дальше, чем просто возмещение. Второе обязательство при доверительных отношениях – принимать дар, когда он предлагается. Из-за того, что принять дар означает признать обязательства отплатить за него, принимая его, мы в действительности признаем отношения с дарителем. Мы можем немедленно отплатить за дар и, таким образом, попытаться пресечь отношения в зародыше, но если мы их ценим, то сначала просто примем дар, который предлагается, и побеспокоимся об отдаривании в подходящее время. Отказаться принять дар или отдариться немедленно – оскорбление для дарителя, отклонение жеста доверия, которое дар олицетворяет.

Последнее обязательство в отношениях реципрокации – давать. Оно может быть таким же простым, как обязательство быть щедрым, когда ты владеешь ресурсами – то, почему объявляется так много друзей и родственников, когда узнают об удаче охотника. Или оно может быть сильно структурированным в культурном отношении, как обязательства устраивать пиры или приносить ритуальные дары. Как и в случае с обязательствами возмещать и принимать, отказ давать, когда это надлежит сделать, – отклонение отношений и удар по ним. Сильные отношения, основанные на множестве даров отданных, принятых и возмещенных, способны пережить несколько таких ударов. Но каждый отказ отзывается рябью неудовольствия, и, как правило, люди заботятся о возмещении ущерба, если только не сочтут, что отношения, поставленные под вопрос, больше не стоят усилий.

На разных уровнях сложного общества реципрокация сама может быть структурирована по-разному. Создавая свою субстантивную экономию, Поланьи (Polanyi 1957) описывал реципрокацию, как форму экономических отношений, характерную особенно для эгалитарных обществ. Будучи равными, люди обмениваются товарами и услугами с доверенными друзьями и родственниками, способом, описанным Моссом. Насколько бы такие обмены не обладали экономическими содержанием и функциями, они остаются общественными, потому что в нерыночных обществах экономика является общественной в своей основе. Индивиды могут рождаться внутри семей и уже существующих сетей отношений, но начинают создавать и поддерживать свои собственные социальные миры по мере взросления через реципрокацию; они выбирают, кому доверять, голосуя своими дарами. Как уже обсуждалось во введении, у Поланьи природа обмена предопределена социальной организацией экономики. В последующих главах о более сложных социальных порядках мы столкнемся с моделями обмена, которые он назвал редистрибуция и (собственно) обмен.

47

Следуя Поланьи, Салинз78 (Sahlins 1972; Салинз 1999) проанализировал саму реципрокацию, как сложное поведение, структурированное по-разному в соответствии с социальной дистанцией вовлеченных в нее индивидов (рис. 4). Генерализированная реципрокация характеризует скорее глубоко личные отношения семьи из родственников и напоминает об этическом правиле марксизма: «От каждого по способностям, каждому по потребностям». Здесь нет строгого учета выплат и возмещений. Люди делятся друг с другом, чтобы подчеркнуть свою открытость к общению, помогают в нужде и откладывают на случай риска и неопределенности. Напротив, на большей социальной дистанции отношения структурирует сбалансированная реципрокация, которая требует больше чувства рыночного бартера. Те, кто заняты в сбалансированной реципрокации, обращают внимание на цену от двусторонних обменов и жалуются на нечестность, если сочтут, что торговля стала слишком односторонней. Похоже, что целью среди людей без социальных уз будет негативная реципрокация, попытка откровенного использования, чтобы получить как можно больше, отдав при этом как можно меньше, вплоть до таких крайностей как воровство и разбой. В то время как генерализированная и сбалансированная реципрокация создает теплые семейные и дружеские узы, негативная характеризует социальные отношения чужаков и врагов.

Все, и Мосс, и Поланьи, и Салинз, фокусировали свои рассуждения о реципрокации на социальных институтах более сложных, чем те, которые обнаруживаются на уровне семьи, и в особенности на корпоративных родственных группах, соответствующих уровню локальной группы. Как субстантивисты, они имели склонность выводить модели реципрокации из уже существующей социальной структуры, тогда как для уровня семьи более разумным было бы поставить эти рассуждения с ног на голову: реципрокация не выводится из существующей социальной структуры; скорее общество создается и обновляется средствами реципрокации в попытках выстроить чрезвычайно гибкие и личностно ориентированные сети, которые связывают индивидов с семьями, стойбищами и региональными популяциями.

На принципах генерализированной реципрокации организуется семья, которая сама основана на половозрастном разделении труда. Формальное разделение обязанностей – способ постоянно воплощать эту взаимную поддержку. Характер экономики внутри стойбища или села требует сотрудничества, либо по причине риска в повседневной охоте, как у кунг (случай 2), либо из-за потребностей труда во время гона зайца, как у шошонов (случай 1), или травлении рыбы, как у мачигенга (случай 3). Распределение создает ощущение общей цели; а группу в пределах стойбища или села успешно создает и поддерживает смесь из генерализированной и сбалансированной реципрокации. Вне стойбища или села каждый индивид устанавливает для себя широкую сеть из региональных уз (сбалансированные взаимообмены), как, например, обмены hxaro у кунг, позволяющие семьям перемещаться по всей стране, находить партнеров, торговать продуктами первой необходимости местного значения и просто развлекаться во время более крупных общественных сборищ.

48

межплеменной сектор
сектор племени
сектор деревни
сектор линиджа
дом
г. р.	сбалансированная	негативная
	реципрокация	реципрокация

Рис. 4. Реципрокация и социальная дистанция (источник: Sahlins 1972)

Конкурирующий и кооперирующий образы действия

Если реципрокация позволяет нам понять, как на уровне семьи устроено общество, то стюардовский (Steward 1955: 105-7) анализ соревновательного аспекта добывания указывает на границы, за пределами которых это общество не растет. До тех пор, пока экономической основы для длительного сотрудничества не существует, две семьи или более, живущие вместе, будут просто мешать друг другу, истощая ресурсы, доступные в этом месте, и соревнуясь друг с другом за более пригодную и желательную пищу и сырье. В этом случае естественным будет их стремление рассредоточиться, чтобы свести к минимуму нежелательные взаимопересечения.

Простое правило с далеко идущими выводами состоит в том, что формы приобретения пищи, основанные на конкуренции, способствуют рассредоточению, а кооперирующие – воссоединению. Описание Стюардом (Steward 1938) типа расселения, характерного для шошонов, служит общей моделью рассредоточения и воссоединения, имевшей место на уровне семьи. В течение года отдельные семьи перемещаются, чтобы оказываться поближе к наилучшей пище этого сезона. Зимой они живут маленькими многосемейными группами поблизости от сосновых рощ, где собираются высокие урожаи орешков, которые хранят рядом с водными ресурсами. Когда наступает весна, семьи расходятся, чтобы жить в сельской местности самостоятельно. На короткое время для проведения такого группового мероприятия, как гон зайца, образуются более крупные группы. Группы формируются и распускаются в течение всего года в зависимости от наличия пищи и специфических требований для ее получения.

Проницательность Стюарда подкрепило исследование, изложенное в эпохальном «Man the Hunter»79 (Lee and DeVore 1968). Этот том, который как некоторые говорят, можно было бы с успехом назвать «Женщина, собирательница», продемонстрировал, что многие добывающие общества зависят от ресурсов дикорастущих и сохраняют чрезвычайно гибкую организацию. Сезонное объединение

49

ирассредоточение также прослеживается в археологически засвидетельствованных моделях расселения добытчиков, со множеством мелких и несколькими более крупными базовыми стойбищами, которые занимаются в определенные сезоны. Бинфорд (Binford 1980) рассматривает все это в качестве основного типа расселения при «добывающей стратегии».

Вобществе, находящемся на уровне семьи, нуклеарная, либо связанная тесными узами расширенная семья является основной экономической единицей, в

которой главным образом принимаются решения по поводу каждодневных действий. Вулф80 (Wolf 1966а) подчеркивал, что в широкой сравнительной перспективе семейной экономической единице (обычно домохозяйству) требуется выделять значительную часть своих общих ресурсов на обособленные «фонды»: калорийный минимум, обновление, церемониальный и ренту. Средства, отведенные на калорийный минимум, покрывают расходы семьи по обеспечению основных потребностей в питании, тогда как средства на обновление включают расходы на кров, одежду, семена, орудия труда, тягловый скот и все то, что «требует обновления… минимального оснащения при производстве и потреблении» (Wolf 1966а: 6). Все это вместе мы будем называть «фондами жизнеобеспечения». Средства на церемонии покрывают те расходы, особенно на пищу и питье, которые используются во время приемов на общественных сборищах, и на ценности, идущие на выстраивание и поддержание социальных отношений через реципрокацию. Средства на ренту относятся к издержкам на элиту (землевладельцев, знать, жрецов и других власть предержащих) в обмен на право доступа к средствам производства.

Вобществе на уровне семьи наиболее очевидны фонды жизнеобеспечения. Церемониальные фонды включают в себя лишь небольшие, время от времени проводимые пиршества и раздачи даров. Средства на ренту на этом уровне едва ли вообще существует, так как свободный и гибкий характер организации уровня семьи гарантирует доступ ко всем ресурсам, несмотря на конфликты между индивидами за определенные ресурсные места. Эти акценты отражают автономию и самодостаточность домохозяйства на уровне семьи. Семья в виде тесной группы, принимающей решение, консультируясь с близкими родственниками и друзьями, обязана рассчитать, как каждый день пополнять фонды жизнеобеспечения, запланированные на весь год и на будущее. В этом смысле ведение домашнего хозяйства проходит через все человеческие общества и помогает понять, как некоторые из общих процессов, так и личностный характер человеческих экономик (Halperin

1994).

Тем не менее, производство, обмен и использование примитивных ценностей играют значительную роль в появлении на уровне семьи церемониальных фондов. Наши случаи показывают, что взаимоотношения семей и внутри стоянок

имежду последними носят сущностный характер, и сеть из этих отношений материализуется через обмен предметами. Примитивные ценности, как например, бусы из скорлупы страусовых яиц у кунг, служат различным целям. Прежде всего, люди украшают ими себя. Но в той же мере ценности несут и социальное значение: они говорят о культурной идентичности индивидов и об их взаимоотношениях внутри региональных социальных сетей. В отдельных случаях, ценности также служат накоплению, когда их обменивают на излишки пищи и придерживают до

будущей необходимости (ср. у Вайды [Vayda 1967] обсуждение роли ракушечных бус у помо81).

50