ни, пока спустя время не появляется ощущение, что отношения уравновешены, либо основаны на честности. Часто отношения, из которых и состоит сеть, требуют реципрокационного обмена ценными предметами, символизирующими, и на самом деле материализующими их (DeMarrais et al. 1996). У каждого предмета своя история и социальная жизнь, которая заключает в себе социальные связи его производителя и сети, посредством которых этот предмет перемещался

(Appadurai 1986).

Лидерство и церемония

На уровне семьи обнаруживалась сравнительная нехватка лидерства и церемониальных проявлений. Если они все же возникали, то служили только для данного случая и прекращались после изменения обстоятельств. Но не такова локальная группа, в которой господство войн и иные условия требуют образования надфамильных групп, а те в свою очередь зависят от предприимчивости предводителей и таких функций церемонии, которые выстраивают групповые отношения.

С точки зрения экологии лидерство выглядит, как социальная технология, которая развивается для решения проблем за пределами возможностей семьи (Harris 1977; Service 1962). Возможно, самой важной из этих проблем являются вспышки войн. Фейл (Feil 1987) описывает эволюцию лидерства в горной Новой Гвинее через интенсификацию земледелия, конкуренцию и войны, частота которых нарастает, и развитие региональных политических систем для смягчения остроты конфликта. Помимо войн, предводители помогают решать проблемы управления рисками, технологии и торговли.

Политически, основная роль местного лидера, заключается в том, чтобы организовать и представлять группу на межгрупповых церемониях, где его сторонники рекламируют свою личную отвагу, богатство и привлекательность демонстрацией танцев и костюмов. Предводитель принуждает их оказывать ему материальную поддержку, напоминая всем, что действует от их имени. Его престиж это их сила, способная трансформироваться в то, что может понадобиться группе, чтобы защитить свои интересы в высококонкурентной окружающей среде.

Среди разительных трансформаций, происходящих по мере того, как возвышается локальная группа, находится и та дверка, которая открывается индивидам с необычайным стремлением к власти. В теории, у любого сообщества найдется своя доля «самовыдвиженцев» – термин, который относится к

«любому амбициозному, предприимчивому, агрессивному индивиду, склонному к накопительству (повсюду рассматриваемому, как накопитель или личность «тройного А»182), который борется за то, чтобы доминировать в сообществе, особенно с помощью экономических средств. Этот термин объединяет и «величайших людей», и главарей, и бигменов, и элиты, и вождей» (Hayden 1995: 18).

Однако в отличие от обществ семейного уровня, таких как кунг, в которых восхищаются самоограничениями и скромностью готового скооперироваться, щедрого соотечественника, и которые шутят, что «мы все – самим себе главари», предводители локальной группы заявляют о своем высоком положении всем, кто услышит. И именно новые проблемы, решать которые приходят самовыдвиженцы, открывают перед ними дверку: люди нуждаются в них, и они пользуются преимуществом от такой возможности контролировать, чтобы продвигать свои личные интересы.

121

Позиция предводителя всегда связана с представлениями церемониального характера, которые определяют как внутреннюю природу группы, так и ее внешние связи. И пока по-прежнему мало церемоний совершается в домохозяйстве и на селе, церемониальные циклы затрагивают любой вопрос, вовлекающий локальную группу во взаимоотношения с другими группами. Церемонии, на которые идут средства от интенсификации производства, становятся средой для всего социального производства. Определяя само существование локальной группы, церемония становится сущностью ее структуры. Мы встречаем здесь и создание и укрепление формальных надсемейных связей, и публичное провозглашение и легализацию политического статуса группы в регионе, и предъявление прав собственности на имущество и обмен последним посредством примитивных эквивалентов стоимости или денег.

Поскольку публичные церемонии важны для приобретения престижа, особенно в системах бигменов, то и экономику, поддерживающую их, некоторые определяют как «престижную» (Herskovits 1952: 464-65). И все же поскольку в этих обществах (как и повсюду) власть, и политическая, и экономическая, проявляется не в богатстве как таковом, а в контроле над доступом к ресурсам, рабочей силе и экономическим благам, то престижная экономика и политическая экономика фактически одно и то же. Конкурируя в ходе межгрупповых церемоний, индивид со своей группой поддержки обретает престиж в той мере, в какой предводитель сможет продемонстрировать собственные способности в мобилизации поддерживающих его, с целью обеспечения товарами, рабочей силой и воинами. Представления церемониального характера в его группе демонстрируют экономическую и военную мощь, а также способность этой группы вверять свои ресурсы межгрупповым предприятиям. В сущности, престиж – это скрытая власть, залог власти.

Центральной чертой церемониальных представлений во всех локальных группах является публичная материализация группы как единого тела. У обществ семейного уровня мало нужды в подобных подтверждениях, поскольку соподчиненность семей очевидна при повседневной кооперации и дележе добычи и коренится в первичных родственных связях. Все выглядит по-другому, если речь идет о соподчинении сотен людей, которые могут друг друга не знать близко или не любить достаточно. Индивиды могут не осознавать своей зависимости от других и не быть расположены с изяществом идти на жертвы, которые требует жизнь в группе. Церемония не только дарует возможности посредством танцев, соревнований и пиров исцелить раны от разделения на фракции, но также фокусирует внимание всех на материальном обмене, который и есть составляющее ее ядро.

Церемонии обеспечивают публичное объявление собственности, происхождения от неких предков и успешной передачи прав, особенно в межгрупповых формах коллективности регионального масштаба. На Северо-западном побережье (случай 9) и в горной Новой Гвинеи (случаи 7 и 10) публичная демонстрация гербов, эмблем, знаков, ценностей и меток собственности, составляют основной аспект церемониального поведения. В мире без судов и документов, церемония – тот форум, на котором легализуются права собственности.

Также церемония пропитана святостью. Освятить что-либо значит наделить это сверхъестественной силой и значимостью, чтобы оно внушало благоговение. Как показал Раппапорт (Rappaport 1979), церемонии в локальных группах освящают формы поведения, обладающие огромной адаптивной важностью: пир, во время которого чтят предков, в действительности, является центральной цере-

122

монией, которая подтверждает, либо отвергает военные союзы; определяет новые права на земли для садоводства; инициирует, либо завершает цикл войн; а также снижает избыточное поголовье свиного стада. Священных духов вызывают при помощи подношений пищи, песнопениями, игрой на священных флейтах и танцами в масках. Присущий им благоговейный трепет делает опасным нарушение ритуально освященных договоров и соглашений. Бросить вызов духам означает навлечь несчастья. Таким образом, священное усиливает узы, связывающие локальную группу. Оно действует против эффекта коррозии от таких близоруких, эгоцентрических, импульсивных форм поведения, как насилие, воровство и прелюбодеяние, которые могут разрушить (и часто так и делают) связность группы.

Из раздела 2 мы узнали, что среди фондов, которые по Вулфу выделяет домохозяйство, в бюджетах семейного уровня преобладают фонды жизнеобеспечения. Однако на уровне локальной группы, к ним в качестве главных расходов домохозяйства присоединяются церемониальные фонды. По мере того, как расширяются социальные отношения, «все социальные отношения окружает …церемониал, а за церемониал надо платить трудом, товарами или деньгами» (Wolf 1966 а: 7). Каждой семье нужно производить излишки, которые, как правило, пускают в ход локальные предводители, чтобы использовать в нарождающейся политической экономике, устраивая пиры, демонстрации, и конкурируя в раздаче даров. В этом случае церемонии локальной группы, вызываемые крайностями интенсификации экономики и войнами, начинают влиять на основные производственные решения экономики жизнеобеспечения.

Чтобы пополнять и те, и другие фонды, внутри семьи продолжают производить важнейшие товары. Но теперь значительную часть их периодически копят, демонстрируют и тратят в ходе церемоний, определяющих границы локальной группы и ее взаимоотношения с другими группами. Производственный потенциал группы и, таким образом, привлекательность ее членов для брака, торговли и союзов, прямо измеряются в ходе этих церемоний с помощью конкуренции в демонстрации пищи.

Обмены и использование примитивных ценностей также играют значительную роль в церемониальных фондах. Такие примитивные ценности, как в обществах семейного уровня, например, ракушки и перья, украшают тело, но могут сделать его и устрашающим в военных целях. И у самих ценностей имеется «социальная жизнь» (Appadurai 1986). Каждый предмет приходит вместе с историей сделок, рассказывающей о том, как ее нынешний владелец вошел в социальные сети. Ценности материализуют абстрактные сети социальных отношений, которые, чтобы выжить и преуспеть, должны выстраивать все – и каждый индивид, и группа в целом.

В большинстве ситуаций, в которых оказываются локальные группы, эквиваленты стоимости широко обменивают на другие объекты, включая предметы жизнеобеспечения; их не подразделяют на отдельные «сферы обмена» (Earle 1982; cf. Bohannan 1955). Они служат средствами, как обмена, так и накопления. В случаях с бигменами подношения даров и демонстрации ценностей принимают характер соперничества статусов в нарождающейся политической экономике.

123

Исходная динамика экономики и общества на уровне локальной группы

Понять, как интенсификация становится причиной построения институтов на уровне локальной группы, – в этом наш вызов. Интенсификация, будучи сама двигателем изменений, продолжает испытывать воздействие растущей плотности населения, что вызывает конкуренцию и приводит к образованию корпоративных групп. Конкуренция в свою очередь порождает на связанных друг с другом локальном и региональном уровнях соперничество, которое интенсифицирует производство дальше, подпитывая церемониальную конкуренцию. В соответствии с моделью, изображенной на рис. 3, рост населения и интенсификация создают вместе специфические экономические проблемы, которые требуют новых институциональных форм интеграции. Исключительное многообразие природных сред

иимеющихся у людей средств для интенсификации производства на уровне локальной группы ведет к особым проблемам и альтернативным институциональным решениям. Эти эволюционные процессы не однолинейны, а многолинейны, что означает, что специфические причины, условия и результаты социального формообразования, варьируются в соответствии с локальной окружающей средой

иисторией.

Ивсе же для трех основных типов адаптации – добывающего хозяйства, фермерства и пастушества – могут быть описаны определенные закономерности, несмотря на обильную культурную изменчивость, обнаруживающуюся внутри каждого типа. Большинство добытчиков, как и некоторые фермеры, и пастухи, организованы в виде обществ семейного уровня. Что же в этих трех типах жизнеобеспечения вызывает появление локальных групп? Поскольку в каждом типе специфические экономические условия значительно различаются, то также различаются и институциональные формы. Эти отличия можно наблюдать и среди групп добытчиков (шошоны, случай 1; кунг, случай 2; эскимосы, случай 6; и индейцы Северо-западного побережья, случай 9), и среди земледельцев (мачигенга, случай 3; яномамо, случай 5; тсембага маринг, случай 7; и центральные энга, случай 10) и среди пастухов (нганасаны, случай 4; туркана, случай 8; и киргизы, слу-

чай 11).

Главной причиной эволюции, приведшей к локальным группам у добытчиков, кажется, должна быть технологическая необходимость. Как утверждает Освальд (Oswald 1976), охотничьи и рыболовные технологии, необходимые для поимки добычи, которая ускользает, довольно сложны и, чтобы их сконструировать и управлять ими, может потребоваться организация выше уровня семьи. Даже у шошонов, стойбища собираются вместе, чтобы с помощью масштабных гонов с использованием сетей и корралей охотиться на чернохвостого зайца и других животных. У добытчиков интенсификация часто фокусируется на высокопроизводительных ресурсах и особых технологиях для их использования. Например, в отличие от внутренних эскимосов-нунамютов, которые являются обществом, стоящим на семейном уровне, береговые тареумюты охотятся на китов с больших лодок. Местные предводители владеют лодками, организовывают команды, используя разделение труда, и удерживают хранилища с богатейшей добычей. На Северо-западном побережье интенсивное использование морской среды вызывает к необходимости такие технологии, как большие каноэ, рыболовные запруды, по- греба-хранилища и распорки для сушки – вещи, которые не по средствам само-

124

стоятельным семьям. Предводители убеждают людей работать, следят за размещением и содержанием оснастки, а также использованием ее по назначению. Также они являются хранителями произведенной пищи, часть из которой следует рассматривать в качестве продукта локальной группы, обобществленного посредством лидера, а не просто совокупности производимого отдельными домохозяйствами. Тенденция использования громоздких технологий среди добытчиков, ведущих интенсивное хозяйство, особенно очевидна там, где выражена сезонность, и важно сохранять пищу. Это сильно контрастирует с садоводческими группами, чьи производственные технологии находятся, наоборот в пределах возможностей семей, как и у добытчиков растительной пищи.

Управление рисками также требует у некоторых добытчиков образования локальных групп. Охота непредсказуема и вынуждает сообщества даже семейного уровня распределять риски внутри стойбища. Тареумюты, стоящие на уровне локальной группы, управляют рисками, добывая и храня китовое мясо и ворвань, изобилие которых приходится только на короткое весеннее время года. Благодаря скооперировавшейся лодочной команде и согласованным усилиям владельцев лодок, производятся громадные излишки пищи, ей запасаются и делятся в голодные месяцы, что позволяет тареумютам хвастаться: «Мы не даем людям умирать с голоду». А когда не достает местных запасов, то еду можно получить путем связей, устанавливаемых между членами домохозяйств и владельцами лодок, посредством церемониального пиршества совместно с другими деревнями китобоев вдоль берега и даже с кочевыми охотниками на карибу из внутренних районов.

Управление рисками было возведено в ранг искусства на Северо-западном побережье. Наделенные политическим правом узуфрукта183, физически выраженным в знаках и эмблемах, бигмены контролируют эксплуатацию ресурсов во время недолгого изобилия, пытаясь удостовериться, что потреблено или припасено все, что возможно. Они даже выпускают знаки, разрешающие доступ к очередному киту, выброшенному на их берег. Благодаря имеющимся у них возможностям хранить пищу в погребах, коптильнях и водонепроницаемых коробах, и частым церемониальным демонстрациям и раздачам, они распределяют риски неудачи среди множества локальных групп, в то же самое время максимизируя имеющиеся в наличие излишки для политического соперничества.

Большинство добытчиков мало озабочено войнами. Однако если интенсификация ресурсов приводит к сильным различиям в производительности, то возникают условия, сходные с теми, в которых находятся земледельческие общества. Между локальными группами на Северо-западном побережье происходят сражения из-за рек, самых предсказуемых в смысле ресурсов, и богатейших лососем, и, возможно, из-за технологий, которые повышают его улов.

Главной причиной развития института локальных групп у фермеров являются, кажется, войны: конкуренция за земли, которые предпочтительны, и участки, пригодные для земледелия. Семьи становятся членами корпоративных групп – линиджей и кланов, – гарантирующих доступ на поля, а эти группы объединяются вместе, чтобы для совместной защиты образовать группы в размере деревни. Промежуточное место между уровнями семьи и локальной группы в определенном смысле занимают яномамо: низкая плотность населения; относительно обширные земельные ресурсы; хрупкая структура у деревни, раскалываемая внутренними ссорами; и небольшой размер политии (от 60 до 250 чел.). Главное отличие в жизнеобеспечении по сравнению с мачигенга, стоящими на уровне семьи, это – длительное возделывание банана и деревьев персиковой пальмы, а также

125

вложения в землю, стоящую того, чтобы за нее сражаться. И если группам яномамо не угрожает непосредственная опасность сражений, то они склонны раскалываться на единицы в размере села, которые начинают поддерживать церемониальные связи с другими селами, в случае если угроза войн потребует от них объединения.

Единственной гарантией безопасности и жизнеобеспечения для тсембага горной Новой Гвинеи, где недостаток хороших земель, являются локальная группа (около 200 чел.) и ее крохотная территория (около 3 кв. миль). Локальную группу составляет ряд корпоративных групп, объединившихся церемониально с целью защиты. Другие группы политически независимы, но могут объединяться посредством индивидуальных межличностных уз брака и обмена и межгрупповых церемоний – паутины родства. У центральных энга также имеется комплекс из конкуренции, войн, корпоративных кланов, локальных групп для защиты и межгрупповых сетей и церемоний. Однако их куда более высокая плотность населения и напряженная конкуренция за постоянно приносящие урожай фермерские земли привели к росту доверия по отношению к межгрупповым союзам и созданию региональной формы коллективности бигменов, занятых поисками личного престижа, по мере того, как они регулируют межгрупповые войны.

Главными же причинами эволюции, приведшей к локальным группам у пастухов, являются управление рисками и войны, иногда вкупе с торговлей, в качестве еще одного фактора. Туркана, распределяя риски неудачи, делят принадлежащих семье животных, между родственниками и друзьями. Когда пастбища на равнинах покрываются на время пышной растительностью, туда из районов более или менее постоянных пастбищ приходят семьи туркана, чтобы выпасти скот прежде, чем засуха погубит зеленеющую траву; тем самым сохраняя подвижность, такую же, как и на семейном уровне. Сходным образом, у киргизов хан владеет большей частью группового стада, которым он управляет, чтобы извлечь выгоду и для собственного благополучия и для жизнеобеспечения своих сторонников. Он раздает животных по семьям, сообразно имеющимся у них управленческим навыкам; принимает на себя некоторые из их рисков, заменяя умерших животных; но требует, чтобы те, работая в своих хозяйствах, больше старались. Число животных, с которым семья у пастухов может эффективно справиться, достаточно мало, часто слишком мало для выживания стада; поэтому каждой семье нужно объединяться с другими в более крупные социальные единицы, чтобы разделить с ними риски индивидуальных потерь.

У кочевников имеется выраженная склонность к военным традициям, руководствуясь которыми прошедшие посвящение молодые мужчины совместно защищают сообщество. Им надо и защищать свои собственные стада, и совершать вовне набеги за животными, чтобы восполнить потери в стаде, либо собрать выкуп за невесту. Поскольку животные подвижны и их легко украсть, то межгрупповые набеги становятся важной причиной образования локальной группы, основанной на мужских возрастных классах. Сегментарный линидж (Sahlins 1961) – гибкая политическая система, при которой пастушеские группы могут увеличиваться или сокращаться до подходящего размера в зависимости от уровня угрозы, исходящей от внешних групп (Irons 1979); и если подобные угрозы слабы или отсутствуют, то локальные группы пастухов уменьшаются; в этом смысле их можно даже сравнивать с группами семейного уровня.

В мире аграрных государств, контролирующих передвижения и территорию, основой выживания для киргизов стала внешняя торговля. Барт (Barth 1956)

126

доказывает, что пастухи приспосабливаются к условиям окружающей среды, не подходящей для земледелия, будучи в тесных сношениях с земледельцами, которые нуждаются в продуктах от их стад. От оседлых фермеров киргизам поступала бóльшая часть пищи, и внешней торговлей животными управлял хан, что гарантировало поток с ферм зерновых, а из городов – орудий труда и одежды.

127

6.

Семья и деревня

МЫ ДОКАЗАЛИ, что прежде, чем люди образуют более крупное сообщество или присоединятся к уже существующему, надо, чтобы выгоды от него перевешивали затраты. Как показали нам случаи из разделов 6 и 7, интенсификация экономики жизнеобеспечения, будучи сама следствием увеличения населения и технологических инноваций, порождает специфические проблемы, которые наилучшим образом могут быть решены при работе в более крупных группах. Сущность этих проблем варьируется сообразно с окружающей средой и с тем, как ее технологически используют. Преобладающая форма интенсификации – одомашнивание растений и зачатки фермерства, которые по археологическим источникам представляются неолитической революцией. Такие изменения могут быть более или менее постепенными и сами по себе не требуют развития локальной группы. Но экономику жизнеобеспечения революционизирует рост сельского хозяйства, приводя к возрастанию плотности населения во всемирном масштабе, порождающему проблемы, решение которых лежит в сообществах крупнее и более оседлом образе жизни.

Из вовлечения в фермерство более крупных групп проистекают два основных преимущества: дележ пищи (и других ресурсов) и защита. Потребность защищать от вражеских набегов семьи с их землями оказывает сильное давление на локальные группы, которые увеличиваются в размерах, как проживая внутри деревенской группы, так и входя в межгрупповые союзы. Поскольку люди, которые разделяют усилия по защите, похоже, будут делиться и пищей, а дележ пищи (сотрапезничество) – один из самых мощных способов выстраивания союзов, поэтому совсем нелегко все распутать и измерить относительную важность защиты и питания в складчину в увеличении размера группы. Похоже, что доверие из-за безопасности к одному приводит к доверию по отношению к другому, сообща усиливая для семей, составивших локальную группу, ее ценность. Эта модель особенно наглядна у яномамо, которые и являются предметом этого раздела.

Однако расселение в земледельческой деревне влечет за собой также издержки. Труднее уже простая логистика: сосредоточение населения вынуждает семьи проживать дальше от возделываемой ими земли, а все ресурсы (дичь, дрова, строительные материалы и др.) истощаются быстрее, требуя путешествовать дольше для их добывания. Проживание в стесненных условиях деревни также увеличивает риск передачи болезней, вероятность краж и подозрения в сексуальных интригах. Как иллюстрируют бои на дубинках у яномамо, найти способы жить вместе нелегко.

Заметный элемент деревенской жизни – появление регулярных церемоний. Деревня, которую ограничивают окружающие ее стены и частоколы, сосредоточивается вокруг танцевальной площадки. Церемониальная жизнь – средство выстраивания социальных институтов, которые помогают людям организовываться в локальные группы крупнее, чем семья – искусственное порождение человеческой культуры, не основанное на близком биологическом родстве. Хрупкость таких социальных институтов иллюстрируют яномамо. Движимая потребностью групповой защиты и поиском союзников вне группы, что должно способствовать избеганию войны и ее последствий, группа, борясь за то, чтобы удержаться вместе, всегда склонна расщепляться. Тонкий баланс устанавливается на пире, кото-

128