войску вменяется в обязанность завоевание и удержание производительных ресурсов, от которых зависит политическая экономика (Haas 1982). Войско, успешное в завоеваниях, затем становится широкой улицей для привилегий и принудительно вводит неравенство.

Теории идеологий

Идеологии – системы убеждений, создаваемые определенными социальными сегментами, чаще всего правящими элитами вождеств и государств, которые ими манипулируют в своей стратегии установления и поддержания легитимности собственного положения в обществе. Идеологии облекают публичные представления, излагающие религиозную теологию и социальные нарративы. Например, на Яве до завоевания Голландской империей сельскую местность населяли крестьянские сообщества – предшественники Кали-Лоро (случай 19). Эти сообщества существовали внутри больших государств, поддерживавших религиозные системы и церемониальные комплексы, дабы утвердить свою преемственность и власть традиционных королей. Относительно государств на соседнем о. Бали Гирц (Geertz 1980) обосновывает, что у их политий (негара) совершенно отсутствовали такие инструментальные государственные институты, как бюрократия или войско. Он относится к ним, скорее как к «театральным государствам», которые инсценируют детально разработанные календарные и цикличные церемонии. В этих представлениях разворачивается исторический нарратив государства, который подтверждается в религиозной догме и материализуется в церемониях, литургиях, священном тексте, монументальной архитектуре и надписях. С помощью мощи государственной религии до сознания доводится то, что одинаково священны и нарратив государства, и властные отношения, которые он кодифицирует.

Манн (Mann 1986) считает, что развитие социального усложнения может привести к появлению разных социальных сегментов, различающихся доступами к источникам власти. Если принять, что власть может проистекать из различных сфер (экономики, войска и религии), то кажется правдоподобным, если они будут оставаться частично самодостаточными; отделены друг от друга могут быть сакральная и профанная власть, либо войско и землевладельцы. И хоть лидеры и желают взять под свой контроль различные источники власти, но способность их осуществить это всегда остается проблемой. Результат развития государств может проявляться не только в возрастающей централизации, но также и во фрагментации их на обособленные и потенциально оппозиционные друг другу источники власти. Вместо единственного властного центра, может обнаружиться, как будет описано в разделе 10, «гетерархическая» система, состоящая из частично пересекающихся властных иерархий, которые уравновешивают друг друга (Ehrenreich et al. 1995).

Исходная динамика региональной политии

Чтобы понять, как и почему людям, наилучшим образом, приспособившимся к мелкомасштабным группам, нужно было конструировать региональные политии, вернемся к тому, что составляет базовый двигатель для интенсификации. В дополнение к продолжающемуся давлению со стороны непрекращающегося роста населения, политическая экономика, сама ориентированная на рост, со-

228

общает и новую динамику интенсификации. Хоть локальному сообществу служит централизованное управление, связывая его с политической надстройкой, теперь исходной мотивацией для управления становится максимизация излишков, которые требуются институтам власти. Лидеры в высшей степени мотивированы усиливать свой контроль над экономикой путем повышения собственной репутации в высококонкурентном мире вождеств и государств.

Лидерам нужно поддерживать тонкий баланс. Насколько возможно, хотя и в реальных пределах, они стремятся мобилизовать экономику жизнеобеспечения, происходящую из домохозяйств. Но они не должны и подвергать слишком большому риску производственную инфраструктуру. Хотя типично, когда элиты, убежденные во врожденном собственном превосходстве, мало симпатизируют состоянию своих общинников, но на практике они понимают, что домохозяйствам надо оставлять доступ к базису жизнеобеспечения, достаточному, чтобы прокормить самих себя и поставлять труд, необходимый для получения излишков, идущих на надстройку.

Наконец им нужно остерегаться взрывов крестьянского негодования. Хотя идеологии вождеств и государств и легитимизируют власть правителей, но крестьянам присуще сильное чувство, что у них есть право на выживание своей собственной семьи, что подмечает Скотт (Scott 1959), когда говорит о «моральной экономике крестьянина». И, как показал Харрис (Harris 1959), каждая экономика в среднем должна заниматься перепроизводством, чтобы в соответствии с законом минимума Лейбига, гарантировать возможный достаток в течение неурожайных лет. В крестьянской экономике потенциально все излишки принадлежат владельцам земли, а сумма отчужденного варьируется в зависимости от урожая. В урожайные годы много могут выплатить в качестве ренты элитам, чтобы те на свое усмотрение дополнительно инвестировали это в земли, технологию, проекты, направленные на усиление безопасности или на осовременивание образа жизни. Но в неурожайные годы элитам надо уменьшать размеры отчуждаемого, чтобы гарантировать крестьянам «моральное» право на их самовыживание.

Например, в аграрной Европе (случай 15) элиты боялись крестьянских восстаний. Поскольку крестьяне численно существенно превосходили господина с его свитой, то когда восстание угрожало, ему нужно было удаляться в замке. Сумма отчуждаемых излишков была такой, что позволяла крестьянам лишь продолжать обеспечивать проживание своих семей, однако они готовы были поддерживать существующий порядок, который гарантировал им средства к существованию. Если же такая гарантия нарушалась, как это произошло недавно, в связи с расширением рынков сельского труда (см., например, издольщики Буа-Вентура, случай 17), бедствия крестьян могли приводить к мятежам (Johnson 1999; Scott 1976).

Кросс-культурное развитие региональных политий продолжает иллюстрировать процессы многолинейной эволюции. Интенсификация производства становится причиной проблем, решения которых предоставляют возможности для установления контроля, но условия, благодаря которым контроль становится возможным, варьируются, что является причиной того, что эволюция идет различными путями. Точнее к региональной политии ведут разные линии развития – земледелие, добывающая деятельность и пастушество.

Большинство вождеств и государств основывалось на интенсивном земледелии, и мы уже очертили главнейшие черты их эволюции. Широкий выбор сред предоставляет условия, подходящие для сохранения интенсификации земледелия,

229

обеспечивающей как высокую плотность населения, так и получение излишков для финансирования институтов. Интенсификация земледелия порождает две главные проблемы, которые требуют разных форм управления. Там, где невозможны вложения в такие виды недвижимости, как ирригация или дренаж, сталкиваясь с проблемами, которые в тропических экосистемах порождает короткий пар, интенсификация обычно принимает форму тщательного управления паровым циклом. На о-вах Тробриан (случай 12), с земледелием в засушливой зоне, вожди управляют циклом работ, сочетая распределение земель с земледельческим ритуалом, и поощряют хранение пищи, необходимой для выживания сообществ в неурожайные годы, а в урожайные – главным образом, в качестве вспомоществления пирам соревновательного характера. В местах проживания, позволяющих развивать средства для высокопроизводительного земледелия (ирригационные системы, террасирование, дренаж и т. п.), улучшенные земли становятся собственностью элит, которые могут изымать излишки у сельских работников, до этого не имеющих права куда-либо отлучиться. Такие системы вкладов поддерживали сложные вождества на Гавайях и Инкская империя.

С появлением региональной политии, основанной на интенсивном земледелии, целью войн становится завоевание. Правда, земледельческая интенсификация увеличивает ценность земли, а отсюда и вероятность агрессии из-за нее внутри политии; и способность военного вождя или господина защитить земельные права подкрепляет его же попытки заручиться лояльностью подданных. Но войны, в которых вожди сражаются между собой за контроль над территорией и властвование населением – это войны, которые представляют собой результат жажды увеличения доходов посредством фонда ренты.

В специфических условиях вождества и государства могут развиться и на основе добывающего хозяйства. Исходным условием, делающим это возможным у добытчиков, является высокопродуктивная окружающая среда, которая обеспечивает сравнительно высокую плотность населения и получение излишков. Такие условия могут существовать в приморских средах, где богатые популяции рыбы и морских млекопитающих способны поддерживать у расселившихся там людей высокую плотность. Сильные местные лидеры развились у рыболовов-индейцев Северо-западного побережья (случай 9), где усложнившаяся технология, состоящая из лодок, ловушек для рыбы и приспособлений для сушки и хранения, сделала возможной интенсификацию. Такие вложения капитала, как и в случае с зе м- леделием, способны значительно повысить у местных жителей производственный потенциал. Этими средствами владеют предводители, вносящие вклады у них в ремесло, организующие им содержание и защищающие их от соседних групп. Контроль над этими средствами предоставляет лидерам способ, как привлечь ресурсы для соревновательных демонстраций, носящих политический характер, путем которых и организуются важнейшие формы межгрупповой коллективности. У «сложных охотников и собирателей», описанных и в археологии и в этнографии (Arnold 1996a; Price and Brown 1985), такие системы бигменов не являются чем-то необычным, производительность же и контроль, необходимые для поддержания вождества и государства, встречаются куда реже.

Тем не менее, в условиях исключительно продуктивной среды добытчики развили-таки региональные политии. Арнольд (Arnold 1996b) доказывает, что собственность на лодки сформировала у таких добытчиков, как индейцы чумаш290 южной Калифорнии, экономический базис для контроля, необходимого вождествам. Интенсификация приморской экономики привела к установлению разветв-

230

ленной торговли, с применением морских каноэ, между островными экономиками, богатыми животными ресурсами, и материковыми – богатыми растительными ресурсами. Помимо большей эффективности производства благодаря специализации, торговля снабдила их и защитой от бедствий. Например, у островных чумаш высокопроизводительная приморская экономика должна была потерпеть неудачу по причине такого явления, как Эль-Ниньо291, во время которого температура воды повышается, а численность рыбы и других морских животных падает. И тогда природным ресурсам материка, состоящим из семян и животных, суждено было стать объектами торговли, на которые островные группы обменивали раковинные «деньги», приобретаемые ими в урожайные годы.

Вокружающей среде, богатой, но лишь относительно, добытчики развили региональные политии, интеграция которых проходила через церемонии: калуса

по берегам защищенных заливов Флориды (Widmer 1988); ранние доисторические вождества Поверти-Пойнт292 вблизи стоячих вод (Gibson 1994); доисторические адена293 на возвышенностях водораздела Огайо. Эти известные из археологии

примеры демонстрировали при отсутствии сколько-нибудь значительного земледелия наличие ранних и развитых комплексов маундов294, свидетельствующих в пользу региональной интеграции и мобилизации трудовой силы. Исключительно богатые приморские ресурсы вдоль перуанского побережья поддерживали развитие сложных вождеств, из которых возникла Андская цивилизация (Moseley 1975; Quilter et al. 1991). Зачатки земледелия проявились здесь в производстве не пищи,

ахлопка, который использовали для изготовления рыболовецких снастей и разнообразной домотканой одежды. Вероятно, причинами развития контроля являлись, как собственность на технологии, предназначенные для интенсивной эксплуатации окружающей среды, так и стремление защитить наиболее продуктивные участки этой последней.

Первичным условием расслоения у пастухов оказывается их близость к аграрным вождествам или государствам (Beck 1986: 9-17; Irons 1979). Пастухи занимают земли, которые невозможно улучшить при помощи земледелия, но выпасаемые ими животные приносят ценные ресурсы. В этих условиях пастухи начинают специализироваться на производстве продуктов животного происхождения (мяса, шкур, тягловых животных, молока и сыра), чтобы торговать с фермерами, которые выращивают зерновые. Такое использование земель, позволяющее накормить злаками популяцию с высокой плотностью, куда более эффективно, чем у туркана (случай 8), которые проделывают тоже самое, прибегая к мясу и молоку.

Винтенсивно развивающихся системах, в которых пастухи циркулируют среди популяций фермеров, эксплуатируя фермерские земли, оставляемые под паром, и пастбища на подступах к ним, где возделывать земли невозможно, торгуют более дорогими продуктами животного происхождения в обмен на более дешевую фермерскую продукцию. Региональная меновая система приводит к интеграции народов, способы существования которых откровенно контрастируют, а их этничность обычно различается (Barth 1956). Появление такой торговли в доисторической Европе, где она послужила одним из экономических базисов для социального усложнения, было названо «вторичной продуктовой революцией»

(Sherratt 1981).

Втех пастушеских обществах, которые связаны с аграрными государствами, наиболее отчетливо видна напряженность между, с одной стороны, автономией семей и локальных групп, а с другой – попытками региональных политий уста-

231

новить контроль. Производство продуктов животного происхождения само по себе не требует от оседлых фермеров контроля, соответствующего уровню региональной политии. Но мобильность дарует пастухам такую степень свободы, которой нет у оседлых фермеров. Рядовые фермеры и элиты одинаково рассматривают эту свободу как опасность и пытаются ее ограничивать. Но пастушеские группы, например, басери (случай 14), чтобы обладать свободой и военными преимуществами в отношениях с региональной политией, способны даже еще больше наращивать собственную мобильность, для чего требуются и новые экологические площадки (Irons 1979). Не будь военной угрозы, которую демонстрирует аграрное государство, басери вряд ли смогли бы достичь даже такого уровня сложности, который соответствует вождеству (see, Fried 1967: 240-42).

Фактически и в Азии и в Европе кочевые пастухи часто переходили к военной специализации. И, как мы видели у туркана (случай 8), обучение воинов у пастухов – обычный способ, как защитить семейные стада и приобрести новых животных во время набегов. Презирая спокойную жизнь на ферме и в городе, пастухи Старого Света часто, даже, торгуя с оседлыми фермерами, могли составлять военную элиту, которая способна была обратить свою силу против них и доминировать над оседлыми популяциями. Важнейший исторический пример пастушеского государства представляют монголы Центральной Азии (Morgan 1986). Военная мощь монголов позволила им завоевать земледельческие общества, куда большие по размеру, и кооптировать излишки земледельческих продуктов для поддержания своего пастушеского государства. Монгольские армии вышли из азиатских степей и стали властвовать над аграрным государством древнего Китая, создав величайшую империю из когда-либо существовавших на земле.

232

10.

Простое вождество

РЕВОЛЮЦИЯ ВОЖДЕСТВ знаменует собой появление региональных политических институтов. Внутри единой политии вождества объединяют различные локальные группы (Carneiro 1981), а вождеские формы коллективности, координирующие политические и религиозные отношения, способны образовывать достаточно протяженные конфедерации (M. E. Smith 1985). Полития, которую для начала можно определить, как группу, организованную с помощью единого управления, осуществляемого посредством индивида или совета, выходит за пределы деревни или локальной группы. По сравнению с обществами, у которых отсутствует расслоение, община, ассоциируемая с правящим вождем, часто бывает уже необычайно крупной; однако, куда сильнее отличается своими размерами популяция, объединяемая политически.

Вархеологическом смысле вождества наследуют социальную организацию более простых сообществ раннего неолита. С вождествами мы связываем и появ-

ление таких поистине крупномасштабных сооружений, как группы маундов у ольмеков295 (Bernal 1969; Earle 1976) и миссисипцев296 (B. Smith 1978), зиккураты Убайда297 (Wright 1984), и хенджи и курсы у вождеств Уэссекса298 (Renfrew 1973). Эти ранние и впечатляющие памятники недвусмысленно свидетельствуют в пользу, как централизованной организации рабочей силы, так и функции поселения в качестве церемониального и политического регионального центра. Этнографические же примеры из этого и следующего разделов позволяют сделать вывод, что население вождества варьируется от минимум тысячи до десятков тысяч человек, делая их на порядок крупнее, чем более простые политии (see, Feinmann and Neitzel 1984).

Полития таких размеров требует и нового уровня интеграции, служащей мостом к локальным сообществам. Описаны две различающиеся региональные формы вождеств: иерархии (Earle 1978, 1987) и гетерархии (Ehrenreich et al 2005).

Ввождеских иерархиях на локальном и региональном уровнях правящая аристократия занимает посты с полномочиями, соединяющими в себе и социальные, и политические, и религиозные вопросы. В своей деятельности вожди такого сообщества очень похожи на местных лидеров, но ответственны также и за действия, ассоциирующиеся с региональной политией. Региональные вожди координируют и направляют действия, противостоящие интересам локальных сообществ, включающие широкий спектр – от войн до церемоний; а из вождеских постов образуется крепкая цепь статусов, воплощающих власть и могущество.

Региональная организация вождества основывается на классе вождей, составляющих элиту, которых часто рассматривают, как потомков богов, выделяют социально и отмечают ритуалом. Организация откровенно носит характер родственной, общинной, разросшейся до органа, управляющего регионом. Вождей связывают друг с другом общий счет происхождения и браки, и в политической деятельности вождества центральное место продолжает занимать подчеркивание родственных и личных уз. Для всех очевидна связь между развитием экономической системы и социальным расслоением, и вожди начинают доминировать в экономике, как и в социальной и политической сфере.

Ввождеских гетерархиях существует подобный же аристократический сектор, но элиты не организованы в единую централизованную иерархию. Эти

233

различающиеся иерархии связаны с разными источниками власти, что в политическом отношении делает гетерархии более децентрализованными. Такие системы характерны для множества сложных и крупных обществ в Африке (McIntosh 1999); они развиты ритуально, но институционально не затвердели до единой политии. Фактически же иерархии и гетерархии лучше рассматривать, как крайние точки континуума из вождеств, выражающих многолинейный характер развития усложнения, в основе которого лежат контрастирующие друг с другом политические экономики со своими способами финансирования и средствами легитимации.

В вождествах прибегают к вкладам, как в виде продуктов первой необходимости, так и материальных ценностей (Earle 1997). Продуктовые вклады характерны для многих вождеств, например, таких, как на Гавайях (случай 13). Интенсификация экономики жизнеобеспечения требует земледельческого оснащения, которым владеют и контролируют вожди, и при помощи которого они получают излишки, инвестируемые в дальнейшую интенсификацию земледелия, военные захваты и развитие церемониализма. Вклады в виде материальных ценностей обнаруживаются в вождествах, если там доминируют менее интенсифицированные земледельческие системы, как например, на о-вах Тробриан (случай 12), либо когда пастухи, живущие на границах государств, обменивают продукты животноводческой специализации на деньги и продукты земледелия (басери, случай 14). Оба эти типа финансирования эволюционно равнозначны, но вклады в виде продуктов первой необходимости больше способствуют установлению стабильного контроля, чем это позволяют сделать вклады в виде материальных ценностей в вождествах, которые в своем развитии должны, похоже, проходить критические циклы.

Теперь нам необходимо объяснить, что заставляет развиваться региональные институты вождеств, опирающиеся на нарождающуюся политическую экономику. Почему индивиды и локальные сообщества жертвуют своей автономией и подчиняются притязаниям правящей региональной элиты? Ясно, что пользу извлекают правящие элиты; у них повышается уровень жизни, они обладают большим репродуктивным успехом и властью управлять человеческими судьбами. Но что от этого общиннику? Чтобы ответить на этот вопрос, надо различать две стороны его контракта с вождем: услуги и контроль.

Лидеры локальных групп оказывают услуги, которые включают в себя управление широкомасштабными действиями, направленными на жизнеобеспечение, координирование торговли на длительные расстояния, хранение пищи и предметов, являющихся доказательством богатства, и поддержание союзов через дебитно-кредитные отношения. На уровне региональной политии вожди оказывают аналогичные услуги, природа которых зависит от выбранной формы интенсификации и средового разнообразия. Меньше изменяется природа контроля, затрагивающего собственность на важнейшие производительные ресурсы, технологии и религиозную власть. Долговременная интенсификация экономики усиливает нужду в собственности и отчуждаемость последней и, таким образом, зависимость общинников локальной группы от своих предводителей.

Если выражаться в самых простых терминах, то вождество – это стратифицированное общество, основывающееся на неравенстве в доступе к средствам производства. Такая точка зрения, на которой настаивает Фрид (Fried 1967), является существенной для понимания различий между вождествами и обществами попроще. Контроль со стороны вождя превращается в способность так манипули-

234