Теоретизация региональной политии

Понимание региональной политии означает понимание тех способов, с помощью которых лидерство становится институциональным и распространяет свое господство на популяции в тысячи, а в конечном счете и в миллионы человек. Теоретические дебаты о том, как это происходит, по большей части следуют разделению экологического и политического измерений власти, что уже отмечалось

вразделе 1 (Earle 1987). Теоретики со стороны экологии акцентируют внимание на том, как предводители региональных политий управляют экономикой жизнеобеспечения. Сервису (Service 1962) виделось, что эволюцию вождеств вызвало появление региональной редистрибутивной экономики, управляемой вождями. Согласно его взгляду, вожди получают товары от экономически специализированных сообществ для того, чтобы распределять их, когда нужно. Сандерс (Sanders 1956) также увязывал эволюцию государств с распределением, на этот раз на

рынках, нуждающихся в централизованной власти государства, чтобы сохранять в регионе мир, от которого эти рынки зависят. Виттфогель288 (Wittfogel 1957) видел

вгосударстве необходимое условие для сооружения и поддержания в регионе ирригационных систем; он доказывал, что, как и в очень похожих случаях с позднейшими индустриальными технологиями, производственные масштабы ирригации требуют, чтобы значительной рабочей силой управляли централизовано.

Со стороны политики Фрид (Fried 1967) обосновывал марксову идею о том, что стратифицированные общества появляются, чтобы поддерживать различия в доступе к средствам производства. Когда становятся возможны ирригация и другие средства для развития земледелия, то производители пищи быстро подпадают под их зависимость. Например, Манн (Mann 1986) описывает, как в цивилизациях Среднего Востока население, состоявшее из общинников, у которых при тамошнем пустынном климате было мало выбора, с успехом было превращено ирригационными системами в своих узников. И появившаяся военная элита с легкостью захватывала такие средства и использовала их для поддержки самих себя (Gilman 1976, 1981). При таком взгляде институты стратифицированного общества, чтобы сохранить контроль элиты над богатством и собственностью, централизованно выполняют функции: законов, судов, учета, званий, полиции и тюрем.

Вравной степени необходимы как экологические, так и политические теории появления сложных обществ, поскольку интенсификация, требуя управления экономикой жизнеобеспечения на местах, в то же самое время порождает и возможности для контроля над доступом к ресурсам. Теперь вернемся к этим теориям и рассмотрим их более детально, через призму экономического, военного и идеологического источников власти.

Теории экономики

Визучении политической экономики сложного общества ключевой вопрос

–откуда берутся излишки? Например, Лесли Уайт (White 1959; Уайт 2004) доказывал, что культурная эволюция следует за технологическими достижениями в энергопотреблении; и будто бы с каждой инновацией бóльшая масса энергии поддерживает большее число людей, освобождая их для более широкой деятельности. Эта теория, обосновывающая социальное усложнение излишками, просто утверждает, что технологический прогресс позволяет всегда производить больше

223

излишков, из чего и вытекают достижения цивилизации: искусство, формализованная религия, письмо, ремесленная специализация, городская жизнь и региональные правительства:

«[Урбанистическую революцию] инициировали в аллювиальных долинах Нила, Тигра, Евфрата и Инда около 5 тыс. лет назад после того, как некоторые прибрежные деревни трансформировались в города. Общество склоняло, либо понуждало фермеров производить продуктовых излишков с лихвой больше, чем того требовали их собственные домашние запросы, и, сосредотачивая эти излишки, использовало их, чтобы поддерживать новое городское население, состоящее из ремесленников, торговцев, жрецов, руководителей и клерков» (Childe 1942: 18).

Необходима была, как думали, изощренная технология пищевого производства, чтобы породить излишки, с помощью которых оплачивалось социальное усложнение.

Однако, Пирсон (Pearson 1957) в своей известной статье «The Economy Has No Surplus»289 раскритиковал теорию излишков в качестве объяснения социальной эволюции. Рассуждая как субстантивист, Пирсон вернул на место логику в теории излишков, показав, что невозможно определить фиксированный «прожиточный минимум», после которого излишки уже делаются доступными для развития. Он считал, что у всех обществ имеется потенциал для производства сверх всякой биологической потребности (калорийный минимум Вулфа), но будут ли они действительно так поступать или нет, и посвятят ли они этот избыток увеличению потребления внутри домохозяйства, или общественным расходам – зависит от социального контекста, в который внедрена система производства. А поскольку при субстантивистском взгляде экономика оказывается, в конечном счете, работой социальных институтов, то общество устанавливает и экономические цели. Излишки не могут породить сложное общество, поскольку сперва само общество порождает излишки!

Разрабатывая экологическую точку зрения, Харрису (Harris 1959) удалось разрешить дилемму курицы и яйца, допустив, что первичной целью социальных институтов было сохранение человеческих популяций в особенных средах. Соглашаясь с Пирсоном, что излишки социально обусловлены, Харрис доказывал, что они никогда не чрезмерны и, несомненно, необходимы для долговременного выживания популяции. Например, окружающая среда в большей мере непостоянная, непредсказуемая требует и больше излишков, чтобы защититься от гибельных колебаний, которые претерпевает урожайность. В качестве примера он описал, как на о-вах Тробриан (случай 12) «излишки» ямса централизовано выставляют в деревне вождя, и так и оставляют гнить, если год урожайный. Но в нестабильной окружающей среде островов перепроизводство служит необходимой преградой от неурожаев – в неурожайные годы ямса, который бы пропал, почти не остается. Производимая вождем редистрибуция излишков есть своего рода страховой полис, что неизбежно при интенсивном ведении сельского хозяйства в регионе, где урожаи никогда невозможно предугадать, и они поступают в ведение социальных институтов. И не все ли будет равно, если сказать, что не общество порождает излишки, а излишки служат опорой для общества.

Переход от локальной группы к региональной политии означает для домохозяйства необходимость расширить свои производственные цели, чтобы они соответствовали требованиям региональной политической экономики, которые предстают, как правило, в виде платы элитам. Как и всегда, бюджету домохозяйства необходим фонд жизнеобеспечения. Церемониальный фонд тоже нужен, как

224

и в локальной группе; каждое домохозяйство должно сохранять свое место в социальной структуре сообщества. Для субстантивистов, как Пирсон, церемониальный фонд является знаком, что крестьянская экономика внедрена в общество; для Харриса же, как и для Вулфа (Wolf 1966a), это – неизбежные расходы на социальные отношения, которые необходимы, чтобы домохозяйству сопутствовал долговременный успех в жизнеобеспечении и воспроизводстве. Но с развитием региональных политий, домохозяйства должны также служить вкладчиками фонда ренты – выплаты вождям, фактическим хозяевам, либо религиозным и правительственным институтам, которые претендуют на собственность на землю и технологию производства. Домохозяйство вынуждено выплачивать часть своего продукта, барщину и другие формы ренты и налогов, чтобы удержать право пользоваться наделом, необходимым для жизнеобеспечения, и иными ресурсами. Чтобы финансировать институции нового общества, эти излишки, которые часто составляют три четверти от всего произведенного домохозяйством, изымают у всех домохозяйств общинников.

Специфические экономические системы характерны для развития вождеств (редистрибуция) и государств (рынок). Поланьи (Polanyi 1957) описывает редистрибуцию, как социальное предписание предоставлять товары и услуги центральной фигуре, которая затем их перераспределяет. В этих терминах излишки можно описать, как долю, устанавливаемую культурой, которую общинники должны (и выплачивают) центру, откуда ее перераспределяют, чтобы удовлетворить более широкие социальные потребности. Как показывают гавайские вождества (случай 13), редистрибуция представляла собой организованную политическую экономику, привлекающую ресурсы для финансирования расширяющихся вождеств (Earle 1977).

Поланьи рассматривал рыночный обмен, при котором цены определяются спросом и предложением, как более позднюю фазу человеческой истории, связанную с подъемом капитализма. Другие же считают, что рыночные системы имелись у большинства государств (Claessen 1978: 542). Рынки – это такие нейтральные площадки, куда могут придти люди из сельской местности и из других политий, чтобы обменяться товарами и услугами по бартеру, либо за деньги. Государства необходимы рынкам, потому что они предоставляют инфраструктуру (дороги, порты), институциональную основу (деньги, права собственности) и мир в регионе, от которых зависит рыночный обмен. Но почему же рынки так важны государствам?

Эволюция вождеств и государств зависит от того, насколько доступны ресурсы, необходимые для поддержания вождеских и государственных институтов, а они поступают в конечном итоге из фонда ренты. Система финансирования принимает две отдельные формы: вклады в виде продуктов первой необходимости и в виде материальных ценностей. История обеих форм уходит вдаль – в более простые общества: продукты первой необходимости предоставляют средства к существованию, а материальные ценности повсюду подчеркивают статус. Но с эволюцией институтов регионального управления производство и распределение товаров, которое они контролируют, становится полностью централизованным.

Вклады в виде продуктов первой необходимости (D’Altroy and Earle 1985; Earle and D’Altroy 1989) представляют собой форму редистрибуции, систему, при которой эти продукты (особенно пищевые) изымают у индивидуальных домохозяйств, в качестве платы центру. Посредством вкладывания продуктов первой необходимости предводители привлекают пищевые излишки – точно так же, как

225

это делают локальные группы, поддерживая материально церемонии, – и распределяют их среди тех, кто работает на вождество (или государство). Первичной институциональной формой сложных обществ, которые используют продуктовые вклады, является корпорация (Blanton et al. 1996); правящие элиты владеют землей, с которой они получают долю от произведенной общинниками пищи в обмен на пользование правами. Такое владение материализуется в виде искусственно созданного властного ландшафта, включающего монументы, хранилища, мощеные дороги и преграды. Корпоративность впечатляюще проявляется в групповых церемониях, в ходе которых под сакральным руководством со стороны правящей элиты людей идентифицируют с землей и прочими ресурсами.

Главная польза от системы вкладов в виде продуктов первой необходимости заключается в ее простоте. Излишки используются прямо, компенсируя «непроизводительный» сектор, состоящий как из элит, руководства, воинов и ремесленников, так и из общинников, отрабатывающих барщину. На продуктовые вклады полагаются многие вождества, но также могут поступать и государства, как показывают раннесредневековые общества (случай 15) и даже Инкская империя (случай 16). Такие сложные, стратифицированные политии могут существовать без развитой рыночной системы, но им требуются большие централизованные хранилища. Главное неудобство системы продуктовых вкладов – в логистике; большие объемы продуктов первой необходимости и их неделимость на части затрудняет их перемещение на любые расстояния (D’Altroy 1992). И такие политии имеют неурбанистический характер и чаще всего достаточно малы, может быть, менее 30 миль в поперечнике.

Вклады в виде материальных ценностей (Brumfiel and Earle 1987; D’Altroy and Earle 1985) имеют отношение к контролируемому производству и распределению эквивалентов стоимости или средств обращения. С появлением вождеств обращение престижных товаров часто выделяется в особую сферу обмена, так, что теперь их нелегко обменять на продукты первой необходимости (Bohannan 1955). Это ограничивает доступ общинников к таким предметам и дает возможность элитам контролировать престижную экономику (Earle 1982). Примитивные ценности, как, например, предметы кула у тробрианских островитян, утверждают статус индивида, даруют ему права и обязанности, связанные с его положением, и выражают престижные ранги. Они могут действовать и как политическая валюта, компенсируя то, что индивид занят на службе. Многие вождества и, особенно, те, у которых нет средств для высокоинтенсивного земледелия, полагаются на ценные вклады, используя эквиваленты стоимости.

Первичная институциональная форма для ценных вкладываний в вождествах представляет собой сеть, внутри которой статус и положение индивида определяются социальными, экономическими и политическими отношениями (Blanton et al. 1996). Сети материализуются в виде предметов, являющихся доказательством богатства, обмениваемых и демонстрируемых на публичных церемониях; а обмен престижными товарами – это среда, в которой складываются нестабильные, но протяженные конфедерации.

В государствах развитие средств обращения коррелируется с развитием рынков, приобретающих новую интегративную функцию, значение которой трудно переоценить. Настоящая валюта – это эквивалент стоимости, приспособленный под средство обмена и резерв стоимости. Как и универсальные деньги в современных рыночных экономиках, он стремится быть кратным достоинствам различных размеров, и свободно конвертируемым (т. е. взаимозаменяемым) в обмен

226