(2850-1000 гг. до н.

э.)

Санта-Мария 4000 58 деревня

(1000-150 гг. до н.

э.)

Источник: Christenson 1980

Долговременный характер причинно-следственных связей между ростом населения, изменениями в экономике жизнеобеспечения и изменениями в социальной организации лучше всего задокументирован в плодотворном исследовании долины Техуакан129 в Мексике, предпринятом Мак-Нишем (Byers 1967;

Christenson 1980; MacNeish 1964, 1970). Таблица 3 представляет нам основные данные, которые показывают связи между этими тремя ключевыми переменными. В соответствии с тем, как мы их истолковываем, долговременное развитие было ускорено ростом человеческого населения и интенсификацией экономики жизнеобеспечения. Первоначально имел место переход от смешанной экономики охоты и собирательства в периоды Поздний Ахереадо и Эль-Рьего к экономике широко спектра, полагающейся на растения, которые в период Кошкатлан составили около 65% пищевого рациона. Одомашненные продукты питания (маис, бобы, сквош130 и др.) собирали, начиная с Эль-Рьего, и они постепенно стали обеспечивать более высокую долю пищевого рациона.

Тип расселения, который менялся медленно, увязывался с ростом населения и интенсификацией жизнеобеспечения. Добытчики периодов Эль-Рьего и Кошкатлан были организованы на уровне семьи, как шошоны или кунг с характерной моделью из базовых стойбищ и небольших кратковременных стойбищ. Вероятно, к периоду Абехас стойбища разрослись в размерах, возможно, до 50 человек и стали более оседлыми, что указывает на переход к селам. Настоящие же оседлые деревни не обнаруживаются до периода Санта-Мария – спустя около 5 тыс. лет со времени начавшегося использования окультуренных растений.

Одним словом, с позиций археологии мы видим не технологическую революцию, а медленное увеличение роли фермерства в обществе семейного уровня, наподобие того, что будет сейчас описано у мачигенга и нганасан. Эволюцию за пределами уровня семьи к более сложным формам невозможно объяснить доместикацией как таковой.

Случай 3. Мачигенга Перуанской Амазонии

Мачигенга131 являются тропическими садоводами, плотность населения у которых значительно выше, чем у шошонов или кунг, но они сильно похожи на этих добытчиков социальной и экономической организацией. Часто собираясь вместе и рассредоточиваясь, как того требует ситуация, мачигенга – прагматики в своих поисках пищи, подобно классическим добытчикам. Мачигенга воздерживаются от создания групп, объединяющихся на уровне деревни, и явно ценят экономическую автономию домохозяйства, хотя их многосемейные группы и более постоянны, чем стойбища у сан.

Окружающая среда и технология мачигенга, кажется, смогли бы обеспечить достойную жизнь большему числу населения, чем существует теперь. Если смотреть с воздуха, то первое впечатление, что это – бескрайний и пустой природный лес. Ландшафт усеян случайными небольшими садами и прогалинами, с

86

домами от 1 до 5 на каждой (рис. 6). У групп добытчиков, речь о которых шла в разделе 3, мы обнаружили ограничивающие факторы, удерживающие плотность населения внизу, – воду у кунг и воду и зимнюю пищу у шошонов. Однако у мачигенга нет чего-то одного, что явно бы ограничивало рост населения. Производство пищи достаточно, чтобы удовлетворять основные потребности, и в должной мере надежно, чтобы уберечься от голода в большинстве ситуаций, которые диктует окружающая среда.

Это поднимает вопрос теоретической важности: живут ли мачигенга (и многие другие туземные народы тропического леса) скромнее, чем позволяет вместимость экологической ниши? Определенно возможно, чтобы численность их была большей в прошлом, до контактов с евроамериканцами, которые подвергли их разрушительному воздействию тандема болезней и эксплуатации. Но, продемонстрируем мы, даже если их окружающая среда и смогла бы теоретически выдержать большее население, все равно мачигенга знали о ней по опыту, как о скудной, которая благоприятствует скорее конкурирующей, чем кооперирующей адаптации. Их основные продукты питания, не как у яномамо (случай 5), не настолько часто встречающиеся и сконцентрированные, чтобы за них стоило сражаться. Для того, чтобы поддерживать уровень жизни, принятый в своей культуре, им надо разбредаться и часто передвигаться, дабы сохранить затраты на жизнеобеспечение низкими и гарантировать доступ к широкому набору пищи и материалов. Все аспекты их адаптации укрепляют их экономику, соответствующую уровню семьи. Это означает не только, что у мачигенга мало мотиваций образовывать сообщества крупнее, но вдобавок и то, что чужаки – от инков132 до современных перуанцев – находят трудным или невозможным контролировать их политически, либо инкорпорировать их в окружающую государственную систему.

Окружающая среда и экономика

Мачигенга (A. Johnson 1983; 2000; O. Johnson 1978) живут в юго-восточном Перу – на западном краю дождевых лесов Амазонки вдоль склонов Анд. Расположенные в высокогорьях Анд альтиплано133 задолго до завоевания Нового Света европейцами обеспечивали политически сложные общества, на основе интенсивного земледелия. К инкскому времени (ок. 1400 г. н. э.) государство имперского типа сумело интегрировать область, идущую вдоль цепи Анд, – от административного центра Куско более чем на 2000 миль на север и на юг (раздел 12). Все же инки, несмотря на многочисленные набеги в тропический лес, сочли, что господствовать политически трудно, уже несколькими милями восточнее, в монтанье134

– районе дождевого леса среди труднопроходимых гор на высоте от 1000 до 6000 футов над уровнем моря. Монтанью населяли те, кто как мачигенга, жили маленькими разбросанными селами, занимаясь экстенсивным садоводством. Они могли внушать ужас, но никогда не противостояли армиям инков в открытом столкновении; и даже те боялись их, называя antis ‘дикари’.

В такой окружающей среде, как у мачигенга, нет необходимости с целью защиты или для охоты собираться вместе. Поселения мачигенга меняются в диапазоне между отдельными домохозяйствами, изолированными от других пространством девственного леса, и селами из 3-5 скооперировавшихся родственных домохозяйств (рис. 6). Выбор места и времени определяется главным образом скудостью, либо изобилием в данной местности основных ресурсов.

Домохозяйства у мачигенга полуоседлые. Главное место их пребывания – в прочных домах, строящихся на 3-5 лет, в течение которых обычно там и дислоци-

87

руются. На самом же деле, на заброшенном поселении могут оставить стоять дом и постарше, чтобы служил в качестве охотничьего домика или временного пристанища семьям, которые посещают старые сады, где все еще можно собирать урожаи и охотиться на небольшие стада пекари135 и иную дичь, привлеченную доступностью корнеплодов, брошенных без присмотра.

В течение определенного времени года, когда в изобилии пища из диких источников, мачигенга покидают свои дома, чтобы жить во временных хижинах вдоль рек или в отдаленных садах. Люди ценят эти времена за возможность уехать из своих сел, где у дележа добычи и кооперации высоки социальные затраты, а дикие источники пищи там истощены. Плотность населения составляет 0,8 человека на кв. милю, что является высоким показателем для обществ, находящихся на уровне семьи, но достаточно низким, чтобы всех вместе ресурсов хватило для здорового существования. И хотя мы считаем лес мачигенга незаселенным, они же часто полагают, что он переполнен. Почему? Это вопрос, к которому скоро мы еще вернемся.

Из труда, который мачигенга вкладывают в производство пищи, почти две трети уходит на их высокопродуктивные сады; а оставшаяся треть – на получение пищи из диких источников, особенно дичи, рыбы и насекомых. И хотя пища из диких источников составляет около 10% от того, что они потребляют, она считается существенной прибавкой к их пищевому рациону. Судя по воспоминаниям людей, еще недавно, в 1965 г., такая пища в рационе занимала намного большую долю. Причиной изменений являются растущие внешние контакты, отчасти потому, что делают более легким приобретение стальных инструментов для садоводства, отчасти из-за увеличения плотности населения и, таким образом, снижения доступности пищи из диких источников. Позже мы рассмотрим некоторые последствия этих недавних перемен. Теперь же отметим, что пища, полученная от садоводства, обеспечивает основную массу пищевой энергии в рационе, а также составляет основание для уверенности мачигенга в пище, что достигается путем перепроизводства корнеплодов, которые могут храниться в земле пока не потребуются.

Принимая во внимание способность мачигенга производить большие излишки крахмалосодержащих ингредиентов свыше потребностей жизнеобеспечения, вызывает недоумение, почему плотность населения у них остается низкой, и удерживается организация семейного уровня. Ранние наблюдатели полагали, что «ограниченный потенциал» тропических почв действует как тормоз на рост населения в «зеленой пустыни» тропического леса, подобно тому, как у добывающих групп население ограничивают крайности засухи или холода (Meggers 1954). Часто тропические почвы более хрупки, чем почвы умеренных зон. Роскошная растительность тропического дождевого леса покоится на чувствительном балансе питательных веществ, быстро циркулирующих из леса в почву и обратно. Постоянный дождь из детрита136 – листьев, веток, плодов, испражнений животных и др.

– падает на землю, где быстро разлагается на питательные вещества при помощи насекомых и бактерий, работающих в теплом и сыром почвенном слое. Эти питательные вещества подбираются неглубокой корневой системой леса и быстро используются снова для поддержания роста. Стоит обнажить землю, лишив ее лесного покрытия, как будет беспрепятственно палить солнце и хлестать дождь, разрушая рыхлую структуру тонкого почвенного слоя. Питательные вещества станут просачиваться глубже, чем достигают молодые корни, в конце концов, оставляя после себя латериты137 (окислы железа и алюминия); те же, застывая, могут обра-

88

зовывать твердый подпочвенный пласт, на котором ничего не вырастет. Но чаще эрозия или истощение питательных веществ почвы из-за продолжающегося возделывания снижает ее плодородие, а в крайних случаях и вовсе уничтожает его.

Наблюдатели спорят о степени бедности тропических почв. Некоторые амазонские земли поколениями постоянно использовались в фермерских целях без явной потери плодородия, в то время как другие при интенсивном возделывании неуклонно разрушались. Типичным же было, когда почвы рядом с большими реками ежегодно пополнялись илом, который оседал во время половодий, и эти речные почвы могли переносить интенсификацию лучше, чем внутренние (расположенные между рек) (Moran 1993). Однако в других случаях все же непонятно, откуда происходят эти различия в степени плодородия и выносливости (see, Moran 1979: 248-90; Sanchez 1976).

Если тропические почвы бедны в действительности, то амазонскому дождевому лесу вполне могло бы подойти подсечно-огневое или переложное земледелие. При подсечно-огневом земледелии таком, какое практикуется у мачигенга, требуется вырубка и расчистка под сады небольших участков леса. После одногодвух лет возделывания поле может восстановить природную растительность, пока расчищаются новые делянки. Для восстановления плодородия почвы необходимы периоды оставления их под паром, в течение которых поля не возделываются. Прежде такое земледелие считали отсталой и неэффективной технологией. Наблюдателей, знакомых с чистенькими распаханными участками при интенсивном земледелии в умеренных зонах, вводили в смятение, и виды полей, замусоренных полусгоревшими бревнами, и смешение разнотипных культур, повидимому, при отсутствии планирования или заботы о внешнем виде. В длительном оставлении почв под паром видели расточительную практику, из-за того, что много земель не использовалось, а урожаи от этих садов, как полагали, были низкими. Однако рост наших знаний о предрасположенности многих тропических почв к деградации привел к тому, что на подсечно-огневое земледелие стали смотреть с большим сочувствием. Что же до наиболее распространенной критики этой системы (e. g., C. Webster and Wilson 1966: 87), то объектом ее является сокращение периода оставления почв под паром (чтобы больше садов ввести в производство) в областях, где растет население. Критики жалуются, что такая практика препятствует восстановлению почв, которое раннее обеспечивалось более долгим подниманием пара.

В садах обычного подсечно-огневого типа, часто обнаруживаемых в не столь интенсивных садоводческих системах, в рационе которых важную роль все еще играет пища из диких источников, в междурядьях высаживают несколько отдельных видов растений, употребляемых в пищу. Как отмечает Гирц138, сады с междурядным размещением культур «имитируют» тропический лес и достигают успеха на поприще защиты цельности почв. Стелящиеся по земле культуры, такие как тыквы и сквош, устилают нижний ярус; выше них в междурядьях среднюю зону заполняет среда из главных культур – маиса, маниока и ямса, а над ними образуют полог древовидные: бананы, кешью и гуава139.

Разнообразие сельскохозяйственных культур также представляет собой некоторую защиту от паразитов и болезней, действие которых наиболее опустошительно, когда они наносят удар по полю, полностью засаженному одной культурой. Например, мачигенга высаживают на одном и том же поле не только от 6 до 10 различных культур, но также по нескольку сортов каждой, ибо, как они гово-

89

рят, «нам нравятся различия»**. Они называют 15 сортов самой главной своей культуры – маниока, и 10 сортов маиса – второй культуры у них по важности. Потребовалось бы совершенно невероятное сочетание случайностей, чтобы всем этим сортам помешать плодоносить.

Согласно Бекермэну, преимущества полей с междурядным размещением культур для жизнеобеспечения фермеров, в общем таковы:

1.Более низкие потери от паразитов и болезней растений.

2.Возросшая защита от эрозии.

3.Более низкий совокупный риск от неурожая всех культур, что может быть приписано частично действию пунктов 1 и 2, но также разбросу риска по нескольким культурам, одновременный неурожай которых маловероятен.

4.Более действенное использование света, влаги и питательных веществ.

5.Получение в одном только саду множества предметов потребления, необходимых для самообеспечения домохозяйства.

6.Более равномерное распределение работ в течение года.

7.Меньше проблем, связанных с хранением.

Тем не менее, при некоторых условиях в тропических регионах обнаруживаются монокультурные поля из таких важнейших растений, как маниок или бананплантэн140. Бекермэн (Beckerman 1983) объясняет эту практику как форму интенсификации, отражающую все возрастающую зависимость сообщества от садоводства в качестве источника питания. Однако даже в этих случаях многие из преимуществ междурядного размещения культур сохраняются, поскольку выращивают несколько сортов одной и той же ведущей культуры.

Неверно, что сады подсечно-огневого типа относительно непроизводительны. Обычно урожайность семян в них составляет от сам-сто до сам-двести, в сравнении, например, с урожайностью меньше, чем сам-сто, отмечаемой ежегодно при плужном возделывании культур в Месоамерике, и меньше, чем сам-десять

– при зерновом фермерстве в Европе до нашей эры. Трудовая отдача также высокая: на каждую калорию вложенного труда – 20 калорий, что делает возможным производить значительный излишек сверх повседневных потребностей жизнеобеспечения. Менее чем за 4 часа комбинированного труда в день члены домохозяйства мачигенга производят в два раза больше пищевой энергии, чем та, которая необходима им, чтобы себя поддерживать.

Результативно даже длительное оставление земель под паром. Бозеруп (Boserup 1965) продемонстрировала, что продолжительность пара является фундаментальной чертой системы земледелия, которая тесно связана с давлением населения на ресурсы. В системах со значительными периодами пара она различает три типа: лес под паром, при котором после одного или двух лет возделывания следует длительный период пара, позволяющий лесу вырасти заново; буш141 под паром, при котором после нескольких лет возделывания следует менее 10 лет оставления земель под паром, чтобы вырос только кустарник, а не настоящий лес; и кратковременный пар, при котором после нескольких лет возделывания следует равное число лет под паром, затем снова период возделывания так, что даже ку-

** Мачигенга различают, по меньшей мере, 80 различных видов культигенов [виды, существующие только в окультуренном состоянии – И. К.], но большая часть их выращивается малыми количествами в домашних садах и служит в качестве приправ, лекарств, стройматериалов и др. В домашних садах они также экспериментируют с новыми культурами (прим. авт.).

90

старник не вырастет заново. Согласно Бозеруп, более короткий период пара требует больше труда для получения такого же точно урожая с той же земли, что является потерей производительности труда.

Таблица 4

Состав почв в зависимости от возраста садов у мачигенга

Возраст сада	Количество	Процент содер-	Процент содержа-
	наблюдений	жания органиче-	ния азота
		ского вещества
Первичный лес	4	6,8%	0,32%
Однолетний	12	6,7	0,32
Двухлетний	2	6,2	0,30
Трехлетний	3	4,6	0,21
Четырехлетний	4	3,6	0,16
Под паром (два года)	2	3,2	0,14

Доводы двух направлений подкрепляют этот взгляд. Первый заключается в том, что более короткие периоды пара снижают плодородие почв. Растущий лес восстанавливает у почв рыхлую структуру и питательные вещества, которые были потеряны во время возделывания. Мы не знаем точно, сколько времени требуется экосистеме, чтобы после этого полностью восстановиться. За 10 лет составляющие почвы в значительной степени восстанавливаются, но полное восстановление лесного комплекса может занять от 25 до 50 лет.

Бозеруп не смогла убедительно доказать, что более короткие периоды пара снижаю плодородность почв, но данные мачигенга вроде бы говорят в ее пользу. Из таблицы 4 видно, что плодородие почв у мачигенга, если измерять его в количестве органического вещества и азота, в зависимости от числа лет возделывания неуклонно снижается. Плодородие фактически идентично у первичного леса и однолетних садов, но оно резко снижается после второго года возделывания. (Это, кстати, и есть такой момент, в который мачигенга склоняются к тому, чтобы забрасывать свои сады.) Два сада упомянутые в таблице 4, как находящиеся под паром, забросили только на два года, и мы не находим свидетельств, что их плодородие уже значительно восстановилось.

Данные таблицы 4 подтверждают тот аргумент, что тропические почвы при постоянном возделывании быстро теряют плодородие, и чтобы его восстановить, требуются долгие периоды пара. Ровно настолько же могут быть важны и другие составляющие почвы, например, ее кислотность, которая разительно возрастает в зависимости от возраста садов (Baksh 1984). Но какой бы ни была химия, совершено ясно, что короткие периоды пара не восстанавливают полностью плодородие, а это означает, что урожай будет ниже. И поскольку вклад труда не уменьшится, более низкие урожаи означают более низкую его отдачу, или, как доказывает Бозеруп, потерю производительности труда.

Второй довод против более коротких периодов пара основывается на увеличении затрат на прополку. Чрезмерный рост сорняков является главной причиной забрасывания садов у мачигенга, о которой они заявляют. Сорняки составляют проблему и в новых садах, но прополка необходима там только каждые шесть недель или около того; более того, она идет быстро, поскольку молодые сорняки слабы, и их легко выдергивать руками. Но по мере увеличения возраста сада, сорняки укореняются до того, что становится невозможной ручная прополка, и надо

91

применять мачете142. В конце концов, крепкая трава, крапива и иные долговечные виды начинают преобладать, и садоводу нужно сдаваться. А при паре, который способствует возвращению исконного множества растений, соотношение крепких сорняков к целому уменьшится до изначально малых величин.

Здесь свидетельство Бозеруп снова неубедительно. Однако Бергман (Bergman 1974: 191) сообщает, что индейцам шипибо143 в перуанской монтанье, на расчищенных целинных землях в гектар маисовых садов требуется вложить труда в количестве лишь 260 часов, притом, что для гектара земли после коротких периодов пара им же понадобится около 480 часов. Он приписывает эту разницу почти полностью необходимости дополнительно пропалывать поля после краткого оставления их под паром.

Рассуждения Бозеруп и свидетельство, которое мы представили только что, подтверждают точку зрения Меггерс о том, что при интенсификации земледелия у потенциала тропических дождевых лесов проявляются границы. Тоже подтверждают и впечатляющие неудачи технологий современного агробизнеса на таких предприятиях в Амазонии, как каучуковые плантации Форд Мотор Компани в Фордляндии (Wagley 1976: 89-90) и целлюлозно-бумажный комбинат Дэниэла Людвига на Жари144 (Veja 1982). Другие неудачи жизнеобеспечивающего характера в тропической лесной среде отмечались в доисторический период на островах Тихого океана (раздел 9).

Ситуация, однако, еще сложнее. Карнейро в своей влиятельной статье (Carneiro 1960) показал, что у индейцев куйкуру145 верховий р. Шингу в Бразилии имелось достаточно земли, чтобы содержать население в 10 раз большее, чем у них, и они все еще могут позволить себе роскошь оставлять земли под паром на 25-летние периоды. Также и у мачигенга, несомненно, имеются в изобилии земли, пригодные к обработке. Следовательно, земельная нехватка не может быть единственным ограничивающим фактором в экологии человека тропического дождевого леса.

Конечно, один ограничивающий фактор существует, поскольку мачигенга весьма разборчивы в выборе потенциальных мест для садов и считают, что бóльшая часть земель недостойна внимания. Они хотят почв мягких, без булыжников, плодородных, с хорошим дренажем, без лишних кручин и обрывов и расположенных не чересчур далеко. Они постоянно заняты поиском хороших земель, и семья может предъявить права на привлекательный кусок земли более чем за год до фактической расчистки. Хорошая земля в сравнении с второстепенной производит больше, а труда требует меньше, таким образом, сохраняя низкими общие трудовые затраты. Но как только возрастающая плотность населения снижает доступность желаемой земли, то это имеет своим следствием (и воспринимается, как таковое) увеличение производственных затрат.

Наконец, даже тропические дождевые леса зависят непредсказуемым образом от таких лет, на которые выпадает непомерно сухая, либо влажная погода, способная решительно снизить производительность садов. Садовые вредители, либо нетрудоспособность членов семей из-за травм или по болезни, может также вмешаться в нормальную производительность садов. Таким образом, значительные излишки пищи, которые мачигенга производят в обычные годы, обладают важной функцией надежности, и не могут служить простым доказательством того, что их изобильные земли способны поддерживать намного большее население.

Если принять производство достаточного количества пищевой энергии за фундаментально важное для любого общества, то понятно, что культурные эколо-

92

ги, такие как Меггерс, должны были сначала подумать о потенциале земледелия, как о факторе, ограничивающем рост населения у тех, кто занимается садоводством экстенсивно. Но, конечно, наиболее решающее значение имеют калории. Самые обычные ведущие культуры (маниок, бананы, сладкий картофель146 и др.), особенно в тропических регионах, высококалорийны, но содержат мало других необходимых питательных веществ. Слишком большие надежды на культуры, подобные этим, в плотно заселенных регионах могут привести к хронической пищевой недостаточности147 (Jones 1959). Поскольку после калорий вторым по важности для питания является белок, он и стал следующей остановкой на путях поисков ограничивающих факторов. Гросс (Gross 1975) доказывал, что из-за того, что в Амазонии не хватает белковой пищи, садоводы там нуждаются в больших территориях, чтобы на них охотиться, ловить рыбу и собирать богатые белком личинки и орехи.

Но и в этом объяснением также быстро выявились проблемы (Beckerman 1979, 1980), особенно то, что невозможно показать недостаток белка в пищевом рационе Амазонии. Недавние тщательные исследования сообществ коренных амазонцев, показали, что люди получают белка в два раза больше, чем рекомендуют для хорошего здоровья диетологи (Berlin and Markell 1977), и мачигенга не являются исключением. В самом деле, у мачигенга обычно превышаются рекомендуемые уровни потребления буквально всех необходимых питательных ве-

ществ (Johnson and Behrens 1982).

Ивсе же от белкового объяснения нельзя просто отмахнуться. У мачигенга не считается, что их пища богата белком. Они высоко ценят орехи, семена, насекомых, рыбу и дичь, получаемые ими в лесах и реках, и охотнее тратят куда больше энергии на то, чтобы раздобыть такую пищу, чем, чтобы произвести равнозначную по весу пищу в садах (A. Johnson 1980). Природная пища является источником высококачественного белка, а также иных питательных веществ в дополнении к нему, таких как витамины и жирные кислоты.

Садоводство действительно обеспечивает некоторым растительным белком, но общеизвестно, что тропические корнеплоды – бедный его источник. Например, хотя мачигенга и затрачивают в 10 раз больше усилий на получение 1 кг рыбы, чем на производства 1 кг пищи из сада, в рыбе в 10 раз больше белка на 1 кг, и таким образом, затраты на белок в каждом из случаев приблизительно равны. Следовательно, такие ведущие экстенсивное хозяйство садоводы как мачигенга, компенсируют недостатки пищи, получаемой в своих садах, добывая ее из диких источников, и продолжительность их пищевого благосостояния зависит от сохранения небольших разбросанных поселений и низкой плотности населения, что необходимо, чтобы был доступ к достаточным запасам пищи из диких источников.

Ихотя они и получают достаточно белка, они опять-таки думают, что богатой белком пищи недостаточно, и упорно работают, чтобы получить ее из дикого состояния. В их рационе также низкое содержание жиров и масел (Baksh 1984: 89-93), потребление которых едва ли выше минимального уровня, рекомендуемого диетологами. Это может помочь в объяснении распространенной у них практики распознавать количество жиров (игека) в пище с хорошим вкусом (пошин). По их выражению, пища пошин, такая как мясо, рыба и арахис, приятна на вкус из-за своего игека.

Также мачигенга жалуются часто и на другие нехватки, в особенности на многолетнюю нехватку пальмовых листьев, чтобы крыть крыши. После прожива-

93