Глава XI. Вызов незнанию 325

Некоторые аналитики утверждают, что одна из наших проблем,

касающихся представлений о будущем, состоит в том, что мы

действительно нуждаемся в легко идентифицируемом враге (в

противоположность временам Гитлера или Наполеона). Это недо-

разумение. Мы должны иметь противника, и притом противника

глобального масштаба. Этот противник - в нас. Западная потре-

бительская демократия, жизнь в условиях которой Гэлбрейт [см.:

Galbraith, 1992] называет <культурой удовлетворенности>, - это

проблема. Возьмите, например, проблемы, относящиеся к борьбе

с загрязнением окружающей среды. В высшей степени сомнитель-

но, что наша планета сможет бесконечно удовлетворять расши-

ряющиеся желания аппетитов Запада и растущие потребности

остальных. Поскольку то и другое несовместимо, создается серьез-

ная угроза для планеты. Но в капиталистически построенном мире

потребитель суверенен; индивидуального субъекта определяет его

способность к потреблению: <Я покупаю, следовательно, я есть>.

В идеале каждый поход за покупкой должен быть обсужден

наедине с глобальной совестью, но это редкость в обществах, где

мы есть то, что мы покупаем. Когда противник - в нас самих,

победа над ним предполагает решение чрезвычайно трудной зада-

чи: переосмысления наших собственных (удовлетворенных) об-

ществ. Глобальная окружающая среда пострадает еще больше, чем

теперь, прежде чем глобальная экономика сможет действительно

серьезно отвечать требованиям лучшего обращения с природой.

Это подводит к третьей главной проблеме: что такое эманси-

пация ^ И кто будет эмансипирован ? Неизбежный результат

жизни во взаимосвязанном мире состоит в том, что люди будут

задавать вопросы о пути, которым они идут, в сравнении с

другими. Эмансипация во всех отношениях есть проблема XX в.,

и нет оснований считать, что она не будет проблемой также и в

XXI в. Некоторые будут приветствовать выбор других, иные будут

реагировать против них (но тоже живя в <тpaдициoнныx> нормах

выбранного жизненного стиля). Эмансипация подразумевает сво-

бодных людей - как индивидов, так и группы, общественные,

физические, экономические, политические и другие, вынужден-

ные ограничивать себя в осуществлении своих желаний. В этом

заключается другая сторона проблемы безопасности [см.: Booth,

1991Б].

326 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПРОБЛЕМЫ И ИССЛЕДОВАНИЯ

Безопасность и эмансипация представляют собой более широ-

кие концепции, чем мир и война в традиционном понимании.

Очевидный смысл придания им приоритетности состоит в том,

что обычные интеллектуальные инструменты для их изучения в

рамках МО не подходят. Студенты, изучающие курс мировой

политики, должны, таким образом, знать гораздо больше теорий

и методов других дисциплин.

Политическая логика мирового порядка, которая должна способ-

ствовать формированию сообщества, безопасности и эмансипации,

может быть описана как глобальное <сообщество сообществ> в

условиях значительно ослабленных государственных скреп. Прини-

мающая решения власть, которая сейчас сконцентрирована в госу-

дарстве, могла бы быть передана вниз, навстречу социальным и

другим потребностям региональных или более локальных групп, и

вверх, к континентальным или глобальным функциональным орга-

низациям, имеющим дело с теми экологическими и иными пробле-

мами, которые не способно решить отдельное государство [см.: Falk,

1980, 1987]. Когда речь идет о принятии решений на глобальном

уровне, то здесь не подходит формула <малое прекрасно>, а дейст-

вительно только <большое лучше всего>. Критерием является то, что

больше соответствует этому, а этатизм не соответствует ему.

Организация многообразия породила какую-то надежду на

возможность создания как рационального, так и гуманного управ-

ления. В противоположность рецептам защитников идеи мирового

правительства, этот образ правления основан не на централизации

власти, а на ее децентрализации. Речь идет об относительных

преимуществах более демократичной ООН перед более сильной,

хотя нельзя упускать из виду, что эти две позиции исключают друг

друга. В <мир-исторических> терминах представительская и нор-

мосозидающая ООН будет более полезной, чем организация, через

которую великие державы навязывают свой порядок всему миру.

Только благодаря такой норме развития и легитимизиции ООН

станет выражением подлинно международного сообщества, а не

просто инструментом проведения решений наибольшей силы в

международной системе.

Мы, естественно, не можем достичь такой глобальной политики

легко или быстро. Мы не должны пытаться управлять долгосроч-

ным будущим, так как не можем контролировать или предсказы-

ГЛАВА Х[. ВЫЗОВ НЕЗНАНИЮ 327

вать отдаленные события или процессы. Бывает так, что наиболее

рациональным положением, приемлемым как в академическом,

так и в политическом плане, оказывается то, которое может быть

обозначено как <утопический реализм> [см.: Booth, 1991а] . Слиш-

ком трудно ожидать, что мы сможем создать полновесную науку

о человеческом будущем, но это ни в коем случае не означает, что

слишком рано надеяться на то, что гидом нашего мышления в

настоящем будет МО, более чувствительная по отношению к

будущему.

Традиционное мышление о международных отношениях, явив-

шееся причиной полной неожиданности исторических событий

1989 г., конца холодной войны и распада Советского Союза, было

подвергнуто критике в начале этой главы. Это справедливая

критика, ибо, как показал Джон Льюис Гэддис, многие ведущие

теоретики МО периода холодной войны вновь ставят своей задачей

прогнозирование, причем на <прецедент> - возможный коллапс

международной системы - почти не обратили внимания [см.:

Gaddis, 1992/93, р. 53] . Эта критика немедленно ставит вопросы:

будет ли что-то, принятое как новое мышление, которое развива-

ется в нашем предмете с начала 80-х гг., служить нам сколько-ни-

будь лучше? Будет ли оно более чувствительно к будущему? Будет

ли оно более полезным гидом для нашего мышления в настоящем^

Будет ли оно помогать практике^ Обнадеживающими являются

некоторые основания для веры в то, что, получив сторонников в

межпарадигмальной дискуссии, которые слушали друг друга, усва-

ивали бы постпозитивистский вклад и извлекали бы некоторые

уроки из развития предмета МО и мира, мы оказались бы в лучшей

форме, чтобы думать о будущем.

Мы можем однажды увидеть сквозь хрустальный шар и пред-

сказать с предельной уверенностью, что детальный прогноз, тре-

бующий стандарта для любой дисциплины, имеющей дело с общей

сущностью человеческого бытия, всегда будет невозможен. Про-

блемы прогнозирования хорошо известны [см. об этом, например:

Gaddis, 1992/93, р. 17-18; Hopf, 1993, p. 205-207]. Если не

оглядываться в прошлое, то как мы можем знать, каким теориям

доверять? Как мы должны сформулировать прогноз, который

вполне корректен в терминах развития, но радикально неточен во

временных терминах^ Насколько хорошо приняты во внимание

328 ЧАСГЬ ТРЕТЬЯ. ПРОБЛЕМЫ И ИССЛЕДОЕДНИЯ

предположения и предчувствия? Можно ли говорить о правиль-

ности прогнозов, которые сбываются, но основания которых

ошибочны ? И как понимать отрицающую себя самое возможность

всех политических прогнозов, проистекающих из их способности

поддерживать обратные тенденции? Пока прогнозы и предсказа-

ния о человеческом поведении останутся также и факторами

человеческого поведения, социальные науки не будут полностью

отвечать своему названию. Однако, поскольку МО старается пере-

осмыслить свой предмет, можно сказать с определенной уверен-

ностью, что речь идет о становлении потенциально более чувстви-

тельной к будущему дисциплины, чем она была до настоящего

времени. Она развивает более изощренную способность выраба-

тывать уточненные представления о мире, открывает путь к более

широкому набору идей и концептуализаций, дает более утонченное

понимание взаимодействий между органом и структурой, лучше

осведомлена о проблемах знания, и наконец, она начала представ-

лять себе будущее не как простое продолжение во времени

настоящего, потому что, возвращаясь к своим традиционным

материализованным структурам (с более сложными идентичнос-

тями), она вновь становится человечной. В противоположность

онтологическому вызову, ответом на который стало доминирова-

ние в МО теории политического реализма, сейчас предоставляется

возможность через междисциплинарное <перекрестное опыление>

задавать более вызывающие вопросы, создавать законченную ком-

муникацию между концепциями, феноменами и толкованиями и

ставить академические и политические задачи, основанные на

более изощренных нормативных и эмпирических исследованиях.

Все упомянутое выше представляет собой усовершенствование

ситуации, описанной в начале главные, даже если это по необходи-

мости вредит краткости правильного утверждения. Реалистическая

функция международно-политической теории состоит не в том,

чтобы стараться описывать будущее в деталях, а в том, чтобы

предупреждать о его опасных сторонах. Мы должны добиваться как

минимум того, чтобы развить и использовать теорию для сведения

на нет наихудших реальностей сегодняшнего дня (таких, как голод

и война) и наихудших возможностей (таких, как ядерное оружие и

разрушение природы). Достижение большего будет уже наградой.

Цель международно-политической теории может быть, следователь-