Глава II. Четыре социологии 6]

sa change...> [см., например: Mearsheimer, 1990; Fisher, 1992;

Layne, 1993].

Второе направление критики неореализма сводилось к тому,

что последний не способен выдвигать фальсифицируемые гипоте-

зы. В сущности, любое поведение во внешнеэкономической об-

ласти может быть истолковано, например, как проявление ба-

ланса сил. Неореалисты могли бы возразить, что еще во времена

холодной войны конфронтационная политика СССР была на-

правлена на достижение баланса с Западом. Политику конфрон-

тации сменила примиренческая политика. Если прежде роль

балансира играл военный фактор, то теперь на сцену вышли

экономические средства. С учетом потенциальной системы гиб-

кости неясно, что можно было бы считать доказательством про-

тив гипотезы о балансе сил. Возможно, поведение стороны,

одержавшей победу в противостоянии двух систем, в условиях

окончания холодной войны; но по данному пункту неореалисты

отвели себе продолжительные временные рамки. Так, например,

Кристофер Лэйн (1993) утверждает, что у ФРГ и Японии может

уйти полвека на то, чтобы приспособиться к развалу СССР и

сбалансировать США в военном аспекте. По общему признанию

неореализм не создан для объяснения внешней политики, а если

какая-либо политика, не ставящая своей целью государственный

крах, и совместима с уравновешиванием, то непонятно, в каком

смысле она является научной гипотезой.

Наконец, с позиций третьего направления, сомнительно, что

неореализм адекватно объясняет даже то <небольшое количество

важных вещей> [Waltz, 1979], которые он считает своей заслу-

гой. В этом контексте я, в частности, думаю о силовой политике

и балансе сил, т.е. о тех тенденциях, которые, как считает УОЛЦ,

объясняются условием только лишь анархии. В своей работе

<Анархия - это то, что из нее делают государства> [Wendt,

1992] я утверждал, что необходимые разъяснения дает именно

предположение о том, что анархия - система, помогающая

сама. себе (что вытекает не только из анархии, но и из эгоизма

государств по вопросам собственной безопасности). Государства

могут быть, а могут и не быть эгоистами, и эти колебания

способны видоизменить <политику> анархии. Эгоизм Гоббса по

принципу <спасайся, кто может> обладает динамикой, отличной

62 ЧАСГЬ ПЕРВАЯ. ТЕОРИИ И СОЦИОЛОГИИ

от анархии по Локку, базирующейся на эгоизме <статус-кво>; а

она в свою очередь отличается от анархии Канта, существующей

на основе интересов коллективной безопасности, что уже ни в

каком смысле не является системой <помоги себе сам>. Это

наводит на мысль о том, что даже если характер международной

системы соответствует положениям неореалистов, то отнюдь не

по причинам, которые ими выделяются.

Эти и другие проблемы усугубили кризис в области проекта

третьего уровня. Мало кто из исследователей сегодня относит

себя к неореалистам, и ни у кого нет готовой альтернативной

системной теории. Сильно упрощая, можно выделить два вида

реакции исследователей МО на сложившуюся ситуацию. Одни

вместо государств и их систем сфокусировались на новых еди-

ницах анализа (негосударственные акторы) и уровнях анализа

(индивиды или внутренняя политика). В результате в науке о

международных отношениях появился ряд очень интересных

работ которые, правда, не имеют к системному подходу ника-

кого отношения. Негосударственные акторы могут быть очень

важны, но это не означает, что нам больше не требуется

теория о системах государств. Аналогично индивиды и внут-

ренняя политика могут быть значимыми причинами внешней

политики, но игнорирование системных структур означает, что

государства оторваны от реальности, а это неверно. Иными

словами, исследователи сменили субъект, что на самом деле не

решает проблемы.

Вторую разновидность реакции исследователей можно назвать

реформистской: расширить неореализм с тем, чтобы включит!) в

него больше переменных величин, но без изменения основных

его утверждений о международной структуре. Вновь намеренно

упрощая, в этой тенденции можно различить два направления:

пост-уолцианское (мой термин) и неолиберальное. Первое со-

храняет сфокусированность на материальной мощи как на клю-

чевом факторе мировой политики, привнося переменные, спо-

собные к восприятию идей, и другие переменные частного уров-

ня. Стефен УОЛТ [Walt, 1987] утверждает, что теорию Уолца

необходимо наполнить осознанием угрозы, что вытекает из

оценки намерений и идеологии. Рандалл Швеллер [Schweller,

1994] уделяет внимание колебаниям мотиваций государств и