276 Психологическая помощь: теория и практика

— Антон Владимирович, — ее голос дрожал, — что вы сказали маме? Она

всю ночь проплакала на кухне.

— Я пригласил ее на психотерапию, — ответил я как можно спокойнее.

— Да? — в голосе Инны слышалось недоверие. — Я, в общем, и сама этого

хотела. Я чувствую, ей надо. Но — не знаю, не знаю...

Она повесила трубку.

Через день на пороге консультации я увидел сразу двоих — маму и дочь.

Обе о чем+то энергично шептались. После небольшой заминки Инна робко

произнесла:

— Антон Владимирович, вы нас извините. Мы даже не перезвонили вам.

Мама никак не могла решиться. Я вот с трудом ее уговорила прийти к вам.

Но она и теперь упирается.

Я взглянул на Ольгу Михайловну. Она порозовела и смотрела то на Инну,

то на меня со смешанным выражением досады и смущения.

— У нас необычная ситуация, — решил я взять дело в свои руки. — Обыч+

но матери ведут на прием своих детей, а здесь дочка привела маму. Это во+

первых. А во+вторых, лучше, конечно, когда человек приходит к психологу

сам. Но люди моей профессии готовы работать с клиентом и тогда, когда

его к нам приводят. Так что, Ольга Михайловна, вы уж проходите, распола+

гайтесь, раз уж такое дело. У нас с вами будет прекрасная возможность по+

говорить об Инне. Ты не станешь возражать? — обратился я к дочери.

— Говорите, о чем захотите, Антон Владимирович, только чтоб мама при+

шла, наконец, в себя. А то она, как кошка, припала к валерьянке, да тол+

ку+то!

Инна ушла. Мы с Ольгой Михайловной сидели в креслах почти друг против

друга и я, чтобы устранить эту пространственную конфронтацию, сдвинул

свое кресло чуть в сторону и немного назад.

— Так лучше? — вопросительно посмотрел я на Ольгу Михайловну.

— Да все равно, — она ответила почти машинально, и это означало, что

клиентка была настолько погружена в свои мысли и переживания, что не в

силах была отвлекаться на какие+то там мелочи. Я перешел к делу.

— У вас давно такое состояние?

— Давно. Всю жизнь.

Я видел, что в Ольге Михайловне происходила борьба. По+видимому, она

решала обычную для таких случаев дилемму: уйти или остаться. Уйти —

значит отстоять свою гордость, но оставить незаживающие раны в душе.

Проблемы личностной и профессиональной подготовки психолога+практика 277

Остаться означало доверить себя, свои личные боли и сомнения посторон+

нему человеку. Не другу, не родственнику, даже того хуже — профессио+

налу в области переживаний, да к тому же еще бывшему преподавателю. В

этой ситуации подталкивать человека к чему+то было бы неэтично. Но ос+

тавлять ее наедине со своим смятением просто недопустимо. Я решил про+

тянуть тоненькую ниточку разговора, поставив на кон самую бесспорную

и надежную карту — честность.

— А знаете, Ольга Михайловна, я ведь вас, стыдно сознаться, совершенно

не помню.

— Отчего же стыдно? Ведь почти двадцать лет прошло с тех пор.

— Стыдно, наверное, от того, что хороший преподаватель всех своих сту+

дентов помнит вcю жизнь и знает в лицо. Так принято считать.

— Что принято считать и что на самом деле происходит — две большие

разницы, как говорят в Одессе, — Ольга Михайловна вздохнула. — Я вот,

принято считать, по крайней мере среди моих приятельниц, прекрасно уст+

роилась в жизни. Первый муж в Америке, практически содержит дочь. Вто+

рой муж — тихий алкаш, не изменяет, не буянит. У меня есть работа. Дочь

студентка. Недавно была, — поправилась она. — Это то, что принято счи+

тать. А то, что я живу в круглосуточном дурдоме, — это реальность, о кото+

рой никому не расскажешь. Ведь у каждого свое горе. И чужое в него уже

не вмещается.

— Вы чувствуете себя несчастной? — мой вопрос прозвучал неожиданно

не только для нее, но, как мне показалось, и для меня самого. В тот момент,

когда я слушал Ольгу Михайловну и пытался понять ее состояние, у меня

совершенно вылетели из головы какие+либо теоретические соображения.

Я просто на какое+то мгновение ощутил замкнутое пространство ее неза+

щищенной жизни и обманутых чаяний и надежд. Ее одиночество, истом+

ленность и безысходность.

— Несчастной? Да кто же сейчас счастлив+то? — она подняла на меня гла+

за, в которых блестели слезы. — Разве что идиотки, для которых специаль+

ную формулу счастья изобрели: “Я купила “тампакс” и теперь я счастли+

ва”. Я не из таких.

— Следовательно, вам жить не просто.

— Да уж.

— Нет, я не в этом, не в бытовом смысле, — уточнил я.

— А в каком же?

— В психологическом. Видите ли, в теоретической психологии есть такое

понятие — “жизненный мир”. Его предложил немецкий философ Эдмунд