11.1.1. Планирование как искусство,

определяемое идеологическими мотивами

Как же трактовал идею планового экономического регулирования С. Струмилин? По его мнению, предусмотрительность внутренне присуща любой хозяй­ственной деятельности человека¹. Более того, это качество проявляется даже на уровне целеустремленных действий некоторых животных — пчел, муравьев, -но эти действия не являются сознательными усилиями по претворению в жизнь какой-то заранее продуманной программы, они обусловлены унаследованными ппиыкамн и инстинктами. И только хозяйствование людей выражается я опреде­лении программы мероприятий, ведущей в данной конкретной обстановке к наме­ченной цели с наименьшими затратами времени и энергии.

Следовательно, любое индивидуальное частно-капиталистическое хозяйство может быть признано плановым, поскольку представляет собой некое телеологическое единство целей, в соответствии с которыми создается и функционирует данное предприятие, и средств их осуществления с учетом всей совокупности конкретных, порой очень изменчивых обстоятельств.

Однако этот вывод, вполне справедливый в отношении отдельного предприятия (фирмы, треста, концерна), не может быть, логично рассуждал С. Струмилин, рас­пространен на макроэкономический уровень общества, в основе хозяйственной жизнедеятельности которого лежат принципы конкуренции и рыночной борьбы. И главный, неустранимый порок такого общества С. Струмилнн как верный уче­ник К. Маркса и соратник В. Ленина усматривал не только в естественном отсутствии централизованного хозяйственного плана, по и в самой принципи­альной невозможности его разработки и осуществления. А раз невозможен такой план, раз невозможно «телеологическое единство» на уровне всего народ­ного хозяйства, то последнее обречено на постоянный хаос, расточшельетио, пери­одические кризисы.

Преодолеть все эти трудности и проблемы можно лишь на путях осуществления плановой системы хозяйства, возможной в полном объеме только при социализме, ибо только этот строй обеспечивает необходимые для этого предпосылки: поли­тические (диктатура пролетариата), экономические (государственная собствен­ность на средства производства и ликвидация рыночной стихии), культурные (изживание «буржуазной» культуры).

266 Глава 11

Как видим, здесь С. Струмилин явно отступал от заявленного им комплексного подхода и уподоблялся тем самым известному русскому лавочнику, который, перекрестившись дома на образа, идет затем обвешивать и обмеривать покупате­лей. Почему же приоритет отдан искусству? Сам С. Струмилин вполне чистосер­дечно объяснял этот крен двумя обстоятельствами.

Во-первых, необходимостью, с его точки зрения, классового, партийного подхо­да к планированию. С. Струмилин не ставил перед собой и своими коллегами задачи построения «какого-то абстрактного плана "в общем виде", годного для любого хозяйственного строя, где угодно и когда угодно». Нет, твердо заявлял автор в своей известной статье «К теории планирования», «характер народнохо­зяйственного плана всегда в известной мере определяется тем социальным зодчим, который его строит, его классовым стилем или, говоря иначе, его социальными устремлениями. У одного проектировщика его плановая постройка вырисовыва­ется, скажем, в стиле индустриализации, а у другого— в стиле аграризации. На одной и той же хозяйственной базе можно запроектировать план и в стиле Ста­лина и Бухарина, и в стиле Сокольникова и Шанина, а то и в стиле Кондратьева и Макарова, причем диапазон "нюансов" в построении этих планов, несомненно, по­лучился бы поразительный. Уже это сближает плановое дело с искусством к отличие от точных наук...»^я

Как видим, подход к планированию как к искусству, да еще определяемому идеологическими мотивами, разрубает нить между проектировками и объек­тивной действительностью. «Отсюда, — прокомментировал эту позицию Н. Кон­дратьев, остается уже только один и притом небольшой таг к построению совершенно произвольных плановых конструкций»^й. Не случайно С. Струмилин гордо именовал себя «партийным экономистом», пренебрежительно называя оппо­нентов «независимыми учеными».

Но есть и второе обстоятельство, побудившее С. Струмилина серьезно умалить роль науки в деле планирования. По его мнению, чистая наука способна лишь познавать мир, «приемля его таким, каким он есть, был или будет», то есть она может лишь пассивно воспринимать и объяснять реальное бытие. Но С. Струми-лину этого мало, он марксист, а потому мечтает о преобразовании существующего мира. Следовательно, хозяйственный план должен стать прежде всего програм мои активных действий, а не пассивным предвидением того, что будет. План -не средневековый гороскоп, предсказывающий грядущие судьбы. Конечно, он «вбирает» в себя и элемент предвидения, но это не простое предвосхищение будущего, а предвидение того, «что может и должно случиться при известном напряжении воли хозяйствующего коллектива*⁷. Для этого план должен давать директивы к соответствующим действиям. «Плановое искусство не приемлет сущего мира. Оно ставит перед собой задачу не познания, а пересоздания этого мира. Оно активно создает свой новый мир (курсив С. Струмилина. — Авт.)»^н. Как видим, здесь С. Струмилин перекликается с самим К. Марксом, вспомнив, очевидно, знаменитые тезисы последнего о Л. Фейербахе.

Патриарх планирования не отвергает необходимость научного исследования п плановой работе вообще. Он лишь не приемлет подхода, в соответствии с кото-

Дискуссии в Госплане

рым последняя сводится почти целиком к научному предвидению грядущих хозяйственкых процессов, а всякая конкретизация плана в определенную про­грамму действий, облечеНйую в цифровые показатели, представляется «совер­шенно незаконным выходом за пределы доступного познанию»^!). С. Струмилин согласен допустить в свою трактовку плана и научный прогноз, и целевые ди­рективы, то есть и генетику, и телеологию, но при одном жестком условия примате целевых установок и подчиненном, служебном значении научных иссле­довании действительности. «В условиях СССР, — прямо писал С. Струмилин, демонстрируя непреклонный "телеологический максимализм", — хозяйственный план является... лишь календарным отрезком партийной программы революцион­ного пролетариата» ¹⁰, которая и провозглашает закладываемые в план целевые установки. А что же наука? Наука, «несмотря на высокое звание этой особы, и все остальные вспомогательные средства являются только служанками (курсив наш.— Авт.)» ". Таким образом, отправляясь от тезиса о примате телеологии над генетикой, партийных директив над научным предвидением, С. Струмилпп договаривался до редкостного по степени откровенности утверждения, опреде­лявшего реальное положение науки (во всяком случае обществешто-экономиче-ской) на протяжении долгих десятилетий.

По-видимому, свойственная концепции С. Струмилипа абсолютизация воле­вого начала в плане и принижение роли научного анализа, призванного выяв лять объективные возможности общества, сыграли немалую роль в последу­ющей с объективизации экономики. Надо сказать, что не все современники С. Струмнлпна разделяли его столь своеобразное понимание места науки в пла-монон работе, в частности, оно встретило решительный отпор со стороны «неза­висимого» ученого В. Базарова. Но об этом в следующем параграфе.