Глава VIII. Политическая система

ность участвовать в политической конкуренции, претен­довать на должности и получать их.

Любая социальная ценность или общий интерес дела­ют возможным объединение людей и позволяют им в слу­чае надобности оказывать давление на авторитеты. Доб­ровольные гражданские организации, такие как торговые палаты, профсоюзы, даже организации пенсионеров и т. п. («параполитические») могут быть значительными источ­никами власти.

Наиболее существенной чертой демократической сис­темы (лат. demos — народ, kratos — власть) является выбор­ность. Это значит, что люди, принимающие решения и наделенные властью, избираются голосованием. Несмот­ря на этот демократический принцип, и в данном случае рождается и развивается элита власти, контролирующая «демос», избравший ее. Гаэтано Моска писал, что каждым обществом всегда и везде правил контролирующий соци­альный класс. Такой правящий класс легализирует свою власть опираясь на ценности, актуальные для данной культуры; считалось, что короли правят по воле Бога, а президенты, избранные на выборах, — по воле народа.

В. Парето также считал наличие правящего класса само собой разумеющимся. Он посвятил свои исследования выборности и сменяемости элиты, так сказать, «обороту элиты». Он рассматривал значение открытых и закрытых элит. По В. Парето, никакая элита не имеет монополии на ум и способности, однако для поддержания стабильности политического процесса и гарантии «здорового» руковод­ства необходимо, чтобы элита могла получать все луч­шее — талантливое и творческое — извне. Элита всегда склонна к закрытости и никогда не уступает достигнутых привилегий

Интересен вопрос о соотношении элиты и аристо­кратии. Если исходить из традиционного определения аристократии как «родовой знати», то едва ли это явление так уж актуально для современного общества. Хотя, как известно, слово «аристократ» давно получило переносное значение как выражение чего-то высшего, утонченного, рафинированного: ср. «аристократ духа», «он настоящий аристократ», «она просто аристократка» («настоящий» — как раз и значит «не настоящий по происхождению», т. е.

Социология

406

_I

выглядящий как аристократ). В прямом значении «арис­тократия» — это потомки родовой знати (в России — рус­ских дворян), а в переносном — люди любой социальной группы, отвечающие столь высоким моральным, а иногда и просто поведенческим критериям.

Что касается элиты, то, как уже было сказано выше, су­ществует концепция множества элит: политическая, эко­номическая, административная, военная, религиозная, научная, культурная. Понятно, что в современном обще­стве не только потомки «родовой знати» имеют шанс по­пасть в элиту. Хотя в прошлом столетии это было именно так: доступ к образованию, к вершинам искусства, вооб­ще к духовным достижениям обеспечивал и вход в элиту.

В целом же вопрос о соотношении аристократии и эли­ты может быть отдельным объектом социологического исследования.

Роберт Михельс показал, что руководство необходимо каждой группе, которая организуется для коллективной деятельности, так как всегда возникает необходимость распределения труда с тем, чтобы функции, предпо­лагающие особые умения и знания, были бы поручены от имени группы наиболее компетентным ее членам. В этом процессе и возникают роли руководителей.

Руководители специализируются на выполнении таких обязанностей, о которых другие знают очень мало, и дан­ное умение, а со временем и опыт выделяют этих членов общества. Концентрация в руках руководителей больших обязанностей, но и больших же прав, таких, которых нет у других членов общества, приводит к такому явлению, как «власть немногих» (олигархии), действия которых уже практически неподконтрольны.

Социум способствует укреплению олигархии, неглас­но соглашаясь с тем, что распределение труда и специа­лизация социальных ролей в индустриальном современ­ном обществе неизбежны, отсюда как следствие — неизбежность растущей власти руководителей.

Денис Ронг (Denis Wrong) определяет власть как воз­можность и способность для определенных личностей оказывать намеренное и ожидаемое влияние на других членов общества. Это близко к определению М. Вебера, в котором отмечается возможность одного человека или

407