** Благо трудно (греч.). .

бз* Wilamowitz, «Sapho und Simonides», p. 174^s

64* «Das neue Bild der Antiquen», I, p. 113, 1942. («Мысль о том, что боги, возможно, могли и не существовать, могла быть высказана только в середине V века».)

274

этому им пришлось выдумать новую линию поведепия, которая отвечала бы их теперешнему существованию, отличному и даже противоположному существованию религиозному. Наиболее явно эго противопоставление проявилось в таком применении термина «Бог», которое исключало «народных богов», являвшихся сутыо греческой религии. Цицерон сообщает, что Антисфен пишет i* своей «Физике»: «Populores Déos multos, naturalem unum esse» ⁶⁵*.

Издревле слово «Бог» имело в Греции большой семанти­ческий разброс. В своем сочинении «Как должны юноши слу­шать чтения поэтов» Плутарх говорит, что «необходимо знать и никогда не забывать, что слова Zeus и 7Лп обозначают у поэ­тов»,— имеется в виду Гомер,—«то самого Бога, то Фортуну» а то и Судьбу» (§6). Также и Цицерон в первой книге своего труда «De natura deorurn» поражается, и похоже, совершенно

искренне, тому, что словами theos, Iheion, daimon и проч. фило­софы называют самые различные вещи, а значит, используют их л противоречивом схмысле. Так, у Аристотеля он паходит, что Бог — это разум, но в то же время и светила, которые находятся л круговращении. При чтении «Тимея» нас удивляют постоян­ные поправки, к которым Платон вынужден прибегать, рассуж­дая в этом диалоге о «богах». Сначала он использует это слово в его прямом религиозном смысле, одпако тут же замечает, что при этом фраза лишается смысла, поскольку все эти боги всего лишь звезды и земля, т. е. небесные тела. И это заставляет его понимать термип «Боги» как термин чисто физический. За­метьте, что различая «вращающихся, или круговых, богов ог тех, которые появляются, когда им вздумается»⁶⁶*, он подчер­кивает наличие двойного смысла и даже насмехается пад этим. Это доканывает, что упомянутые слова уже практически не от­ражали никакой реальности, поскольку иначе их смысл был бы вполне определенным п по терпящим противоречий, а превра­тились скорее в своего рода «дворяпские титулы» онтологии» которые могли присваиваться кому угодно. Бернет предполага­ет, что такое неоднозначное использование философами термина «Бог» — как это следует из «Облаков» Аристофапа—стало при­чиной резко отрицательного отношения к ним со стороны афипского общественного мнения.

Одпако в гораздо большей степени, чем в любом высказыва­нии, открыто отрицающем существование богов, атеизм иони­ческой философии проявляется в образе мышления, лежащем в основе этой философии. Указанный образ мышления пред­ставляет собой полную инверсию мифического логоса, из кото­рою рождались боги. Реальность человеческой жизни, «привыч­ный мир» отличался ограниченными возможностями, случай­ностями и опасностями. Этот опыг человеческого бессилия,

®^&* «По natura deorurn». I, XIII

66* «Timeo», 40 d—41 а 42*

275

каковым является сама жизнь, вызывая ответную реакцию ра­зума, по «диалектической необходимости» заставляет выдумы­вать другую, совершенно противоположную реальность: с неог­раниченными возможностями, надежную и свободную от слу­чайностей. Эта реальность есть не что иное, как «божествен­ное» — материал, из которого чеканятся профили властелинов и богов, начиная частными и узкоспециализированными богами и кончая Богом с ярко очерченной биографией.

Таким образом, чтобы «объяснить», или обосновать, реаль­ность, окружающую человека, т. е. действительную реальность, мифический логос выдумывает другую, предшествующую реаль­ность, существующую в абсолютном раньше или, согласно ав­стралийским аборигенам, alcheringa, в которой как раз оказы­вается возможным то, что невозможно в реальности, окру­жающей человека. Ионическая мысль — причем это касается не только «физиологов», но в равной степени и Гекатея — стре­милась объяснить это раньше (происхождение вещей, physis), действуя в обратном порядке, т. е. воссоздавая его на основе жизненного опыта. В результате прошлое объяснялось настоя­щим и превращалось таким образом в истинное раньше, т. е. в прошлое, неразрывно связанное с настоящим, сохраняющееся в нем и служащее ему постоянным фундаментом. Так, у Гекатея историческая теория выступает как интеллектуальное воссоз­дание прошлого посредством настоящего. Традиционное мнение становится пепригодным, клеймится как выдумка, и в противо­вес ему выдвигается новое, твердое, т. е. истинное, мнение. Соз­дается впечатление, что главное для истины — выделиться па 4>оне признанных заблуждений.

Зарождение образа мышления, столь радикально отличного -от традиционного и сделавшего мир столь мало благочестивым, может показаться невероятным, если не представить себе, что первые мыслители были в высшей степени лишены религиозной веры. Нет никакой необходимости, да это было бы и неверно, -предполагать, что в V в. имело место усиление атеистических настроений. Тот факт, что у ионических физиологов мы не на­ходим ни одного текста, в котором традиционным богам отво­дилась бы менее значительная роль, должен был бы удивлять пас гораздо в большей степени, чем это обычно бывает. Поэтому сентенция Фалеса должна интерпретироваться не в том смысле, что его вездесущие боги действительно носят «божественный» характер, а совсем в обратном. Фраза несколько иронична и яв­ляется эвфемизмом.

Очень важно отметить различие стилей ионических физио­логов и основателей философии — Гераклита, Парменида и Ксе­нофана. Первые спокойно излагают свою точку зрения, в то время как вторые высказывают гнев по отношению к черни и забрасывают оскорблениями поименно или скопом своих предшественников. Все это является настолько вопиющим, что ^приходится удивляться отсутствию исследований на эту тему.

276