Р. Бокэм |
Иисус глазами очевидцев Первые дни… |
ния, подтверждает то, что мы узнали от Папия: они не просто положили начало традиции, а затем исчезли из поля зрения — на против, долгие годы они оставались живыми источниками, гарантирующими достоверность рассказов о речениях и деяниях Иисуса. Как и Папий, Лука расспрашивал о том, что говорили (или что говорят) Петр Клеопа, Иоанн, Иаков и другие.
Устное придание как исторический источник
Рассмотренный нами отрывок из Папия, как правило, используют, чтобы показать, что ранние христиане ценили устную традицию выше записанных евангельских преданий и что такое предпочтение сохранялось даже после того, как были составлены и вошли в широкое употребление Евангелия Проведя собственное исследование этого отрывка, мы должны подчеркнуть, во–пер- вых, что из него никак не следует превос ходство устной традиции над уже состав ленными и широко известными Евангелиями. Вполне возможно, Папий говорит о том времени, когда Евангелия от Матфея, Луки и Иоанна еще не были написаны или были ему недоступны. Нет ничего парадоксального в том, что сам Папий записал собрание евангельских преданий, составленное им в изустной передаче. Его предпочтение устно-
Р. Бокэм |
Иисус глазами очевидцев Первые дни… |
го материала относится лишь к тому периоду, когда он сам собирал предания. Затем он записал все, что слышал, поскольку понимал, что уже очень скоро, со смертью последних очевидцев, ценность устных преданий резко упадет.
Во–вторых, необходимо спросить себя, правильно ли мы понимаем, о какой «устной традиции» идет речь в этом тексте. Иен Венсайна в своем авторитетном исследовании устной традиции как исторического источника проводит четкое разграничение между устной традицией и устной историей. О первой он говорит, что «отличительной характеристикой устной традиции для историка является ее передача из уст в уста на протяжении времени, большего, чем жизнь современного ему поколения» . Он подчеркивает, что «не все устные источники представляют собой устную традицию. Для традиции необходима изустная передача в течение жизни по меньшей мере одного поколения. Как видим, сюда не включаются источники устной истории» . Причина такого резкого разграничения — в том, что с устной традицией и устной историей историк обращается по–разному:
|
J.Vansina, Oral Tradition as History (Madison: |
University of Wiskonsin Press, 1985) 29. |
|
|
Там же, 28. |
Р. Бокэм |
Иисус глазами очевидцев Первые дни… |
Источники историков, опирающихся на устные материалы, — это воспоминания, слухи или сообщения очевидцев о событиях современных, то есть произошедших во время жизни информантов. От устной традиции они отличаются тем, что устная традиция повествует о событиях прошлого. Она передается из уст в уста, от поколения к поколению. Как правило, эти ситуации очень различаются как по методам сбора материала, так и по его анализу: обычно историки, работающие с устной передачей информации, расспрашивают своих информантов о недавних, даже свежих событиях, часто — драматического характера; они собирают материал в то время, когда историческая память о происшедшем в обществе еще не устоялась
.
Прямой контакт с участниками событий, как мы уже видели, считался наилучшим методом работы античного историка. Па пий, явно вдохновляемый примерами историков, хотя и не имел возможности беседовать непосредственно с участниками, первоочередную значимость придавал сообщениям людей, недавно общавшихся с очевидца-
Там же, 12; см. также Q.Andersen, "Ora Tradition", in H. Wansbrough, ed., Jesus and the Oral Gospel Tradition (JSNTSup 64; Sheffield: Sheffield Academic, 1991) 26–27; вместе с Henige он прово-
дит различие между «устной традицией» и «устным свидетельством», однако предпочитает не пользоваться для этого разными терминами.
Р. Бокэм |
Иисус глазами очевидцев Первые дни… |
ми событий, которые еще живы и продолжают свидетельствовать о происшедшем. Евангелисты, писавшие Евангелия примерно в то же время, о котором говорит Папий, возможно, были в лучшем положении имели больше возможностей для работы над тем, что Венсайна называет устной историей.
Папий описывает два пути, которыми доходили до него предания об Иисусе; эти пути различаются не только конкретными источниками–очевидцами, но и числом ступеней между источником–очевидцем и Папием:
Вторая схема соответствует определению устной истории. Необходимо подчеркнуть, что ступени передачи здесь не столько временные, сколько географические. Временной зазор между двумя учениками, сви-
Р. Бокэм |
Иисус глазами очевидцев Первые дни… |
детельствующими об Иисусе, и Папием, получающим их свидетельство, крайне мал — это время, необходимое тем, кто слушал учеников, чтобы проехать сто двадцат миль из Смирны или Эфеса в Иерапол Многие ученые упускают это из виду, по скольку, читая Папия, держат в голове модель не устной истории, а устной традиции.
Однако Папий пишет о периоде, когда устная история становилась невозможной. Единственные два свидетеля, оставшиеся в живых, были уже очень стары. Все более известные ученики Иисуса уже умерли. Предания, дошедшие до Папия путем, показан ным в первой схеме, превратились в устную традицию, поскольку вышли за пределы жизни информантов. О числе ступеней передачи здесь точно судить невозможно; однако можно с уверенностью сказать, что Папий, вдохновляемый примером историков, должен был особенно ценить предани старцев, исходившие непосредственно от известных по именам учеников Иисуса Старцы, руководители азиатских церквей, жили в больших городах, соединенны столбовыми дорогами. Вполне возможно, что ученики Иисуса, путешествуя, бывали в этих городах и учили там. Поликрат, став ший епископом Эфеса столетие спустя, в возрасте шестидесяти пяти лет рассказывал,
Р. Бокэм |
Иисус глазами очевидцев Первые дни… |
что «пребывал в сношениях с братьями во всей вселенной» (Евсевий, Церковная история, 5.24.7); это, по–видимому, связано с расположением Эфеса — однако, учитывая мобильность руководителей древней церкви , легко предположить, что некоторые старцы много путешествовали. Мелитон, епископ Сардийский и современник Поликрата, бывал в Иерусалиме; еще более вероятно, что иудеохристианские лидеры провинции Азия до 70 года совершали паломничество в Иерусалим и встречались там с оставшимися учениками Иисуса, составившими Иерусалимскую церковь. Эти вполне возможные личные контакты, как правило, остаются за пределами ученых дискуссий о передаче евангельских преданий, поскольку ученые ориентируются на модель устной традиции, предполагающую не индивидуальную, а коллективную устную передачу, и
принимающую как данность, что источник традиции на много ступеней отстоит о форм, принятых традицией в конце первого столетия. Однако эта модель пренебрегает тем, что само собой разумеется для П пия — значимостью индивидуальных лидеров, часто очень мобильных, чье служение в
См. R.Bauckham, "For Whom Were the Gospels Written?" in R.Bauckham, ed., The Gospels for All Christians: Rethinking the Gospel Audiences (Grand Rapids: Eerdmans, 1998) 33–38.
Р. Бокэм |
Иисус глазами очевидцев Первые дни… |
христианской общине порой исчислялось десятилетиями и среди которых особое место занимали свидетели служения Иисуса.
Очевидно, что ни при описании второй, ни даже первой схемы Папий не говорит о преданиях, принадлежащих христианской общине в целом, передающихся коллективно и анонимно. Старцы — видные лидеры и учителя. Аристиона и Иоанна Старшего Папий называет по именам, видимо, потому что они были прямыми учениками Иисуса; однако имена остальных также были ему, как и всем христианам в провинции Азия хорошо известны. Папий мог бы перечис лить по именам и их учеников — сво непосредственных информантов, тех, что бывали в Иераполе и кого он знал лично Для него не было бы ценным то, как пере давали старцы слова Андрея, Петра или Фомы, будь эти предания всего лишь кол лективной памятью церквей, к которым принадлежали старцы. Папий ожидал, что эти предания старцев авторизованы личными контактами.
Устная традиция, как правило, коллективна:
Корпус информации больше, чем вмещает память конкретного человека, поскольку информация — это память; иначе говоря, она идет не только от одного человека к друго-
Р. Бокэм |
Иисус глазами очевидцев Первые дни… |
му. Выступления проходят не перед од- ним–единственным слушателем, а перед целыми аудиториями, а историческая сплетня распространяется так же, как любая другая. Так что на практике корпус представляет собой то, что известно общине или обществу — определение, аналогичное определению культуры .
В этом смысле в раннехристианских общинах, разумеется, имелась коллективная традиция. Однако существование коллективной памяти, сформированной частым воспоминанием и повторением преданий в контексте общины, отнюдь не исключает роли отдельных личностей, особенно компетентных в традиции. Роль личностей и их взаимоотношения с общинными традициями отличаются в разных сообществах . Эти более общие вопросы, связанные с передачей евангельских преданий, мы обсудим в главах 10–12. Здесь же мы просто подвергнем сомнению утверждение, что коллективная память якобы исключала индивидуальных, известных по именам информантов, гарантирующих достоверность преданий об Иисусе, или занимала их место.
Папий, очевидно, стремился не к вос произведению коллективной памяти как таковой. Его явно не интересовала запис
J.Vansina, Oral Tradition, 149.Там же, 34–39.
Р. Бокэм |
Иисус глазами очевидцев Первые дни… |
евангельских преданий в том виде, как они регулярно воспроизводились в его соб ственной церковной общине. Даже в Иераполе он ориентировался на собственный личный контакт с дочерьми Филиппа. Па пия, как собирателя и будущего описателя евангельских преданий, интересовали живые свидетели — и доступ к ним через ко роткую и легко проверяемую цепочку из вестных по именам информантов. Есте ственно предположить, что авторы Евангелий (наших канонических Евангелий), проводившие работу одновременно с Папием, смотрели на свою задачу так же — что, собственно, и подтверждает предисловие к Евангелию от Луки. Записывая евангельские предания, евангелисты должны были обращаться либо к самим очевидцам, либо к надежным источникам, связанным с очевидцами непосредственной личной связью Коллективная традиция как таковая хорошим источником не считалась ¹.
¹ J.D.G.Dunn, "On History, Memory a Eyewitnesses: In Response to Bengt Holmberg and Samuel Byrskog", JSNT 26 (2004) 483–484, критикуя Бирскога, применяющего к Евангелиям модель устной истории, Данн пишет: «Я попросту не верю, что Петр, Мария из Магдалы и другие люди, сохранившие память о миссии Иисуса, держали свои воспоминания при себе, пока к ним не пришли с расспросами «историки, опирающиеся на устные материалы» — Лука или Матфей. Не может быть,
Р. Бокэм |
Иисус глазами очевидцев Первые дни… |
Такова же была традиция, с которой ра-
чтобы еще задолго до того их воспоминания не легли, как образующий и формирующий элемент, в основание живой традиции церквей. Несомненно, благодаря расспросам Луки и Матфея на поверхность из глубин памяти вышли и другие воспоминания — но они стали всего лишь дополнением к тому, что было уже известно и неделя за неделей повторялось на собраниях. Думаю, то же верно для Папия и Иринея (об этом я уже вкратце упоми-
нал в своей книге Jesus Remembered, Grand Rapids: Eerdmans, 2003, 198–199, прим. 138». Данн предпо-
лагает, что Евангелия изначально представляли собой продукт общинной традиции; однако Лк 1:2 дает совершенно другой взгляд на положение вещей. Если очевидцы, гарантирующие подлинность традиции, были еще доступны — неужели евангелист не предпочел бы зависимость от этого источника? В этой главе я стараюсь показать, что, если евангелист понимал свою работу аналогично Папию — несомненно, так оно и было. А Папий, разумеется, не предполагал, что его изыскания «вызовут из глубин памяти» очевидцев такие воспоминания, о которых они прежде никому не рассказывали. В случае Аристиона и Иоанна Старшего речь идет о тех воспоминаниях, которые они пересказывали и продолжали пересказывать постоянно в течение десятилетий. Однако в этом нет резкого отличия от устной истории: ведь и в ней обычно получается так, что человек, живо запомнивший какие–либо важные события, бесчисленное множество раз пересказывает их друзьям и знакомым — прежде чем историк, опирающийся на устные материалы, придя к нему, услышит тот же рассказ, уже отшлифованный частыми повторениями.
Р. Бокэм |
Иисус глазами очевидцев Первые дни… |
ботали христианские авторы второго столетия: не анонимная циркуляция в кругу об щины, какую воображают себе многие современные исследователи Евангелий — а передача информации от одного конкретного человека к другому. По удачному совпадению, лучшее свидетельство этого исходит из той же области, где жил и работал Па пий — провинции Азия. Ближе к концу II века Ириней, проведший там детство юность, часто и с теплотой (но и не без це ли) вспоминал современника Папия, Поликарпа, епископа Смирнского (умершего в середине II века в возрасте восьмидесяти шести лет) и его рассказы о евангельских преданиях:
Я помню тогдашние события лучше недавних (узнанное в детстве срастается с душой). Я могу показать, где сидел и разговаривал блаженный Поликарп, могу рассказать о его уходах и приходах, особенностях его жизни, его внешнем виде, о беседах, какие он вел с народом, о том, как он говорил о своих встречах с Иоанном [я считаю, что здесь речь идет о том самом Иоанне Старшем, которого упоминает Папий ² и с теми остальными, кто своими глазами видел Господа, о том, как припоминал он слова их, что он слышал от них о Господе, о чудесах Его и Его учении. Поликарп и возвещал то, что принял от видевших (autoptôn) Слово жизни, это согласно с Писа-
² См. далее, главу 17.
Р. Бокэм |
Иисус глазами очевидцев Первые дни… |
нием
(Ириней, Послание к Флорину, по: Евсевий, Церковная история, 5.20.6) ³
Учитывая ту роль, которую играет это замечание в полемике Иринея с еретиком Флорином, многие ученые не склонны ему доверять: однако перед этим Ириней упоминает, что и сам Флорин был членом того же Поликарпова кружка — следовательно, не было смысла приводить ему такой аргумент, если бы за ним не стояли действи тельные факты. Впрочем, нас здесь интересует не сам факт, а та модель передач евангельских преданий, что у Иринея столь очевидна. Ту же модель использовали и гностические учителя II века, утверждавшие, что передают эзотерическое учение Иисуса, дошедшее к ним через конкретных и из вестных по именам посредников от кон кретных и известных по именам апостолов. (Так, например, Василид утверждал, что его учил Главкий, ученик и переводчик Петра.)
То, что Папий работает с моделью передачи евангельских преданий, характерной для II века, заставляет многих ученых относиться к его словам с подозрением. Но почему эта модель не могла распространяться
³ Английский перевод Grant, Second–Century Christianity, 115–116.
См. далее, главу 12.
Р. Бокэм |
Иисус глазами очевидцев Первые дни… |
и на более ранний период? С какой стати утверждать, что авторы II века неверно судили о передаче традиции? Ученые–ново- заветники XX века отвергли эту модель пользу коллективной и анонимной передачи преданий потому, что школа критик форм применяла к Евангелиям именно эту модель и соответствующим образом читала евангельские свидетельства. К методам и находкам школы критики форм мы вернемся в главе 10. Сейчас же обратимся к самим Евангелиям. Применимы ли к ним те заключения, что мы вывели из слов Папия? Мы вправе спросить: если евангельские предания восходили к определенным известным очевидцам — почему же они не связаны с именами этих очевидцев в самих Евангелиях? Однако, может быть, и связаны. Нам стоит внимательнее вглядеться в имена упоминаемые в Евангелиях, и подойти ним с новыми вопросами. Этот подход мы применим в следующих главах.
Сейчас же необходимо сделать последнее замечание о различии между устной традицией и устной историей. Термин «традиция» мы используем в его современном значении — так, как понимают его новей шие исследователи, изучающие устную традицию и устную историю. В античности слово «традиция», или «предание» (гре
Р. Бокэм |
Иисус глазами очевидцев Первые дни… |
paradosis), имело иной смысл. Разберемся в этом на примере двух отрывков из сочинений иудейского историка Иосифа Флавия . В «Иудейской войне» Флавий стремится соответствовать античному идеалу историографии современности: рассказ ведется непосредственным участником событий, получающим, кроме того, информацию и первых рук от других участников событий. Его работа — устная история, а не продукт устной традиции в упомянутом нами смысле (сохраняемой в коллективной памяти поколений). Заверяя читателя в точности и истинности своей истории, Флавий указывает на свое активное участие в иудейском со противлении, а затем, после пленения его римлянами — на близость к римским полководцам во время осады Иерусалима. В это время, продолжает Флавий, он постоянно
вел подробные записи, и только я понимал то, что рассказывали перебежчики. Затем в Риме, когда все материалы были у меня уже подготовлены, употребив на это часы досуга, я… составил последовательное изложение событий (epoiêsamën tôn praxeôn tên paradosin). Я был настолько убежден в достоверности написанного, что прежде всего при-
На значение этих отрывков указывает R. О. P. Taylor, The Groundwork of the Gospels (Oxford Blackwell, 1946) 68.
Р. Бокэм |
Иисус глазами очевидцев Первые дни… |
звал подтвердить истинность моих слов Веспасиана и Тита, которые были главнокомандующими в этой войне
(Против Апиона, 1.49–50). (Перевод Я.И. Изра-
эльсона и Г.Г. Генкеля. — Прим. пер.)
Далее Флавий рассказывает о том, как первые читатели его книги подтвердили ее достоверность. Для нас здесь интересно то, что он называет свои записи «преданием». Фраза, которую Теккерей в издании Лоэба переводит как «составил подробное изложение событий», буквально переводится так: «Я занялся [написанием] предания о деяниях». «Предание» (paradosis) здесь не имеет никакого отношения к передаче через многих посредников. Речь идет о свидетельстве самого Флавия, совпадающем с воспоминаниями тех, кому он презентовал свою книгу, записанном, чтобы и други могли его прочитать.
В другом, очень схожем отрывке, где Флавий также защищает достоверность своей истории, он снова использует слов paradosis:
Эти тома я представил самим императорам, когда события еще едва скрылись из виду, не сомневаясь, что сохранил истинную историю
(tetërëkoti tên tes alëthëias paradosin). Я ожидал получить удостоверение моей точности — и не был разочарован
Р. Бокэм |
Иисус глазами очевидцев Первые дни… |
(Жизнь, 361).
И здесь ключевая фраза буквально переводится так: «Я сохранил предание исти ны». Слово tèreôy означающее «сохранять», «охранять», «оставлять нетронутым», принадлежит, как и paradosis, к стереотипной фразеологии, описывающей «традицию», и говорит о точной ее передаче (ср. использование синонимичных глаголов в 1 Кор 11:2, 2 Фес 2:15) ; однако здесь речь идет не о передаче традиции через цепь информантов, а просто о том, что Флавий верно вос произвел воспоминания — свои собственные и чужие — собрав их в своей работе которую мы сейчас назвали бы устной историей.
Таким образом, встречая стереотипную фразеологию «традиции» в Новом Завете, не следует поддаваться укоренившимся в нас представлениям о коллективной и долговременной природе устной традиции. Павел, например, ясно указывает, что между очевидцами (особенно Петром: ср. Гал 1:18) и коринфянами стоит всего один посредник: «Ибо я… преподал вам, что и сам принял» (1 Кор 15:3), и даже, совершенно как Иосиф ссылается в подтверждение своих слов на множество других свидетелей: «Боле
См. далее, главу 11.
Р. Бокэм |
Иисус глазами очевидцев Первые дни… |
нежели пятистам братии… из которых большая часть доныне в живых, а некоторые почили» (1 Кор 15:6), показывая, что эти события по сей день хранятся в памяти людей, с которыми можно связаться и проверить его слова. От Флавия мы узнаем также, что язык традиции не требует обязательной устной передачи рассказа. Речь может идти и о записанных воспоминаниях. Поэтому, когда Лука в прологе пишет: «Как передал (paredosan) нам [предание о событиях] бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова» (Лк 1:2) — возможно, реч идет в том числе и о письменных сообщениях очевидцев. Язык традиции, используемый в Новом Завете и связанной с ним литературе, не предполагает ни передачи из поколения в поколение, ни даже обязательного устного характера источников.