Могущество равнин: Андалусия

Как правило, участь равнин бывает не столь беспокойной. А может быть, нам это только кажется из-за недостаточности наших знаний? Ведь в Нижнем Тунисе, где сохранилось много напоминаний об ан­тичном блеске, исключительные сдвиги в формах землевладения и в ос­воении сельскохозяйственных угодий происходили начиная от римской

Равнины 93

эпохи и до наших дней. То же самое можно сказать о Нижней Сирии или Македонии, на многие столетия вымершей и с трудом возращен­ной к жизни после 1922 года, или о поразительной Камарге , судьба ко­торой не перестает нас удивлять.

Как бы там ни было, судьба этих широких равнин отражает сущест­во средиземноморской аграрной истории, знаменует последнее, самое трудное и самое великолепное из ее достижений, если не принимать во внимание чересчур высокую в социальном смысле цену, уплаченную за то, чтобы отвоевать их у воды. Каждый такой успех был историческим свершением, богатым последствиями. Причем настолько, что, обраща­ясь к тому или иному крупному событию, всегда стоит задаваться во­просом, не лежит ли в его основе одна из этих великих аграрных побед.

Трудно подобрать более яркий пример их важности, чем пример равнин нижней Андалусии. В XVI веке это один из наиболее богатых регионов Средиземноморья. Между древним подножием Кастилии на севере и суровыми горами, образующими верхнюю Бетскую Кордиль­еру на юге, она разворачивает плавные изгибы своей поверхности, свои луга, на западе иногда напоминающие фламандский Север, свои вино­градники и широко раскинувшиеся оливковые рощи. Как и у всех дру­гих равнин, ее земли отвоевывались шаг за шагом. При основании Ри­ма все низовья Гвадалквивира занимало болото²⁸⁴ наподобие того, что было первоначально в низовьях Роны или в Митидже накануне фран­цузской колонизации. Но очень скоро Андалусия, Бетика должны были стать сердцем римской Испании, цветником городов, пожалуй, чересчур прекрасных и чересчур густонаселенных.

Здесь мы сталкиваемся с оборотной стороной богатства равнин: специализируясь на небольшом числе малопродуктивных культур, они вынуждены импортировать часть продовольствия для своих насущных потребностей. Ввозя растительное масло, виноград, вино, ткани, ремес­ленные изделия, андалузские города живут в то же время за счет се­вероафриканского зерна. Их судьба в какой-то мере зависит от бла­горасположения хозяев хлеба. Вандалы, заручившись поддержкой ан-далузцев, в V веке завладели их житницей²⁸⁵. Когда в следующем веке вандалов изгнали византийцы, то Андалусия тотчас же им покорилась; наступила очередь арабов — и она тоже не оказала им сопротивления.

Ныне заповедник на юге Франции, в устье Роны.

94Полуострова: горы, равнины, плоскогорья

Будучи завоеванной, Андалусия всякий раз становится жемчужи­ной чьей-то короны. Она была душой лучезарной мусульманской Испа­нии, безусловно, не имевшей успеха на севере Иберийского полуостро­ва, но протянувшейся в направлении Северной Африки, от берегов ко­торой она по-настоящему никогда себя не отделяла, будучи тесно свя­занной с ее полудикими обитателями и с ее богатой событиями историей. В этом цветнике городов были две столицы: Кордова и позд­нее Севилья. Кордова стала наставницей всей Испании, всего мусуль­манского и христианского Запада, но оба названных города были зако­нодателями искусства и центрами цивилизации.

Несколько столетий спустя, в XVI веке, память об этом величии еще жива. В то же время нужно было залечивать раны, нанесенные христиан­ской Реконкистой в XIII веке территориям Андалусии, особенно в южной ее части, опустевшие местности которой долго не удавалось заполнить с по­мощью сперва военной, а затем мирной колонизации. В XVI веке этот мед­ленный восстановительный процесс еще не был завершен²⁸⁶. Сама по себе Андалусия остается великолепной страной, «житницей, фруктовым садом, винным погребом и овчарней Испании»²⁸⁷, предметом традиционных по­хвал со стороны венецианских послов в их Relazioni . К славе своей страны XVI век прибавил еще один дар —Америку. Ведь Америка в 1503 году была отдана почти на 200 лет на откуп Севилье. Америка — это Casa de la Contrata-cion**, флотилии, отправляющиеся в Индию и привозящие серебро из Мексики или Перу, заморских торговых колоний, столь деятельных и густонаселенных, все это составляет исключительную и законную моно­полию Севильи. По каким мотивам? Прежде всего для усиления кон­троля над драгоценными торговыми путями: такова точка зрения пра­вителей. Затем, вследствие того, что плаванию в Америку благоприят­ствуют пассаты, а Севилья открывает к ним дорогу. Но не было ли ос­новано это необыкновенное везение также и на том, что в город, находящийся на особо выгодном положении, устремлялись лодки, спускающиеся по Гвадалквивиру, и знаменитые повозки, запряженные четверками быков? Севильская торговля питается также виноделием и маслоделием великой равнины, находящейся под боком. Корабли с се­вера — бретонские, английские, зеландские или голландские — приез­жают сюда не только за солью Сан-Лукара, незаменимой при засолке

Донесениях. Торговая палата.

Равнины 95

L

трески, и за товарами из «Индий», но и за вином и маслом, производи­мыми на андалузских холмах.

Так богатство Андалусии побудило ее или даже заставило выйти за собственные пределы. В XVI веке Севилья и андалузская глубинка, все еще наполовину мусульманская и только частично христианская, оказы­ваются способными заполнить своими выходцами широкие пространства Испанской Америки, навсегда сохранившей признаки своего происхожде­ния. Об этом замечательно сказал Карлос Перейра. Вся Испания отрывала от себя своих сыновей ради этих открывшихся за морем южных стран.

Вот что должно пробудить в нас осторожность по отношению к крылатому выражению Пьера Жоржа, назвавшего эти равнины «островками земли» по соседству с морем. На деле эти островки вовсе не отрезаны от окружающей их^герритории. Их экспансия была связа­на главным образом с теми случаями, когда на помощь к ним приходи­ла экономика безбрежных морских пространств, которая, если выра­зиться точнее, мобилизовала их, заставляя возделывать экспортные культуры массового спроса. В Нижней Андалусии в XVI веке производ­ство оливок и винограда развивается исключительно под влиянием крупной севильской торговли. Точно так же на другом конце Среди­земноморья, почти за его пределами, подъем производства зерна в Молдавии и Валахии во времена Михая Храброго в конце XVI века, подъем, вызвавший резкое усиление сеньориального режима, был свя­зан с возросшими потребностями бурно развивающейся черноморской торговли хлебом. Приведем несколько аналогичных примеров, выхо­дящих на этот раз за рамки XVI века: мелиорация равнины Салоник в связи с производством хлопка и табака; осушение низменностей, при котором исчезли последние болота, предпринятое в Конта Венэссен в XVIII веке ради выращивания марены; наконец, оздоровление кли­мата Митиджи около 1900 года благодаря посадкам виноградников.

В общем, вне всякого сомнения, для финансирования затрат на ос­воение этих низменностей нужны высокие доходы, обеспечиваемые торговлей, экспортом товара на большие расстояния. Но не является ли воплощением этой торговли, при более пристальном рассмотрении, большой купеческий город, открытый для внешних контактов, средо­точие крупных капиталов? Город, способный принять на себя бремя от­ветственности и риск предпринимательства? Все мелиорационные про­екты, о которых мы можем говорить применительно к XVI веку, связа­ны именно с областями, где расположены крупные города: Венеция,

96Полуострова: горы, равнины, плоскогорья

Милан, Флоренция. Заметное оживление аграрного производства в Митидже около 1580 года было обусловлено также и ростом влиятель­ности Алжира. Оживление, быть может, кратковременное, поскольку на равнине остались болезнетворные водоемы, но близость к растуще­му городу и к роскошным жилищам корсаров, турок и христианских ре­негатов, за пышное убранство которых было уплачено Бог знает сколь­кими человеческими жизнями, заставили ее заняться разведением ско­та, домашней птицы, голубей, производить молоко и сливочное масло, бобы, горох, чечевицу, дыню, огурцы. Из равнинной местности на стоя­щие в порту суда доставляются воск, кожа и некоторое количество шел­ка; на ней собирают урожаи пшеницы и ячменя. Так что Хаэдо, ко­торый, возможно, и не бывал там лично, рассматривает ее как некий Эдем. Подобным же образом насаждаются сады в пригородах Вален­сии, которая к тому же поставляет им удобрения. «Если ее (Валенсии) улицы, — говорит один путешественник XVIII века²⁸⁸, — не вымощены булыжником, это потому, что их грязь смешивается с мусором, который немедленно собирают и по мере накопления увозят за городские стены для удобрения близлежащих земель; и жители города убеждены, что, за­мостив улицы, они лишили бы окружающие Валенсию со всех сторон гус­тые сады одного из главных источников плодородия».

Всякая равнина, освоенная для возделывания на ней культур мас­сового спроса, становится крупной экономической и социальной ве­личиной, становится большой силой. Но при этом она должна жить и трудиться не только для себя, но и для других. И это обстоятельство, которое является условием ее величия, в XVI веке, столь неблагополучном в отношении хлеба, является также причиной ее зависимости и ее бедст­вий. Мы убедимся в этом на примере Андалусии, которая еще до 1580 года оказалась вынужденной ввозить хлеб с севера²⁸⁹.

4. отгонное животноводство или кочевой образ жизни: два средиземноморья

По завершении предпринятых нами странствий нам остается охва­тить во всей их целостности многочисленные проблемы, связанные с перегонами скота на выпасы и с кочевым образом жизни, т. е. с регу­лярными перемещениями человеческих масс и стад скота, которые мы рас­сматриваем в последнюю очередь как одну из характерных особенностей

Отгонное животноводство или кочевой образ жизни: два Средиземноморья 97

средиземноморского мира. Эти постоянно возобновляемые передвиже­ния трудно будет до конца объяснить, если ограничить наше рас­смотрение только полуостровными частями континентов. Нам придет­ся совершать довольно пространные и неоднократные экскурсы на вос­ток и на юг и охватить, по крайней мере включив в рассуждение, жизнь скотоводов на протяженных границах пустынь. Вот почему мы подхо­дим с таким опозданием к этим трудно локализуемым проблемам.