Горы, цивилизации и религии

Горы, как правило, представляют собой мир, удаленный от циви­лизации, детища городов и низменностей. Жители гор в большинстве случаев остаются на обочине великих цивилизационных движений, бы­вают не затронуты их медленным распространением. Обладая хоро­шей способностью к расширению по горизонтальной плоскости, эти движения оказываются бессильными перед препятствиями в несколь­ко сотен метров, мешающими им подниматься по вертикали. Для горных миров, гнездящихся в облаках, почти незнакомых с городской жизнью, даже Рим, несмотря на его потрясающую долговечность, мало что значил⁴⁵, за исключением, быть может, лагерей, разбитых повсеме­стно солдатами империи для ее защиты: таковы Леон, у подножия Кан-табрийских гор; Джемиля, на пороге крамольного берберийского Атла­са; Тимгад и пригород Ламбезы , где стоял III legio augusta ... Точно так же латинский язык не получил главенства в чуждых ему горных массивах Северной Африки, Испании и в других местах, а римский дом остался жилищем равнины⁴⁶. За некоторым местным исключением, горы, остались недоступными для него.

Позднее, когда Риму цезарей наследовал Рим святого Петра, про­блема сохранилась. Только там, где можно было действовать с большой настойчивостью, Церковь сумела подчинить себе и принять в свое лоно этих пастухов и свободных крестьян. Но на это были потрачены века. Еще в XVI столетии эта задача не была решена ни католицизмом, ни ис­ламом, который столкнулся с тем же препятствием. Берберы Северной Африки, живущие под сенью своих вершин, не перешли или почти не перешли на сторону Магомета. То же самое курды в Азии⁴⁷. Зато в Арагоне, в валенсийской провинции или на земле Гранады горы

Орес, Аурес — горный массив в Алжире. Античный город на территории Алжира. III императорский легион (лат.).

42Полуострова: горы, равнины, плоскогорья

стали зоной религиозного раскола, мусульманского сопротивления⁴⁸, а дикие и неприветливые возвышенности Люберона укрыли адептов вальденской ереси⁴⁹. В XVI веке горный мир повсюду остается чуждым религиям, подчинившим себе море; коренные сдвиги в жизни его оби­тателей постоянно запаздывают.

Доказательством тому служит сама легкость, с которой, когда по­зволяют обстоятельства, новые религии обретают в этих краях мно­гочисленных, хотя и ненадежных сторонников. В XV веке на Балканах целые горные области переходят в ислам, как в Албании, так и в Герце­говине, вокруг Сараево: это говорит прежде всего о том, что они были не очень привязаны к христианским Церквам. Подобное же явление наблюдалось во время войны за Кандию в 1647 году — многие крит­ские горцы, сражавшиеся на стороне турок, отпали от христианства. Таким же образом уже в XVII веке перед лицом русской экспансии Кав­каз обратился в магометанство и изобрел для своего пользования одну из самых крайних форм исламского благочестия⁵⁰.

Таким образом, в горах цивилизация остается неопределенной ве­личиной. Вот любопытный текст Педрасы в его Historia eclesiastica de Granada , составленной в эпоху Филиппа IV: «Не удивительно, что жи­тели Альпухары (высоких гор в королевстве Гранада) распростились со своей прежней верой. Обитатели этих гор — cristianos viejos ; в их жилах нет ни капли нечистой крови; они являются подданными католического ко­роля; и однако из-за недостатка ученых людей и вследствие притеснений, которым они подвергаются, они столь невежественны в отношении зна­ний, необходимых для вечного спасения, что едва сохраняют слабые остат­ки христианского культа. Не следует ли полагать, что, если сегодня, от чего Боже сохрани, неверные завладеют их страной, эти люди не замедлят порвать со своей верой и принять исповедание победителей?»⁵¹

Так вырисовывается особая религиозная география горных миров, ко­торые все время нужно было подчинять себе, завоевывать и отвоевывать снова. Это замечание придает смысл множеству отдельных фактов, со­бранных традиционной историей.

Следует отметить такое на первый взгляд незначительное собы­тие, как основание первого монастыря реформированных кармелитов

О. Крит.

Церковная история Гранады (исп.).

Древние христиане.

Прежде всего горы43

в Дуруэло святой Терезой (в детстве она мечтала претерпеть мучениче­ство у морисков в Сьерра-Гвадаррама)⁵². Помещение принадлежало од­ному дворянину из Авилы. «Довольно приличная прихожая, комната со светелкой и маленькая кухня — вот из чего состояло это удобное строение, — пишет святая. — Подробно его рассмотрев, я подумала, что в прихожей можно сделать часовню, в верхней комнатке — хоры и в комнате — спальню». В этой «совершенной дыре» поселился святой Жан Делакруа с сотоварищем, отцом Антонио Эредиа, который присое­динился к нему осенью, приведя с собой певчего, брата Жозефа. Здесь, среди зимних снегов, они вели самую воздержанную, хотя и не строго затворническую жизнь: «Часто они пробирались босиком по непри­ступным тропам к крестьянам, чтобы проповедовать среди них Еванге­лие, как среди дикарей»⁵³.

Эта глава истории миссионерства напоминает историю религиоз­ной жизни Корсики XVI века. Пример тем более показателен, что жители Корсики получили уже наставление в вере от францисканцев за не­сколько столетий до того. Какой след оставила эта первая католическая реконкиста? Многочисленные документы показывают, что в момент высадки на острове представителей Общества Иисуса для насаждения на нем своих законов и римских порядков духовная жизнь его населе­ния находилась в плачевном состоянии. Священники, если и умеют чи­тать, не знают ни латыни, ни грамматики и, что хуже всего, не умеют служить обедню. Это те же крестьяне, часто одевающиеся в мирское платье, работающие в поле или в лесу и воспитывающие своих детей наравне со всеми. Неудивительно, что христианское благочестие их па­ствы отличается своеобразием: ей незнакомы «Верую» и «Отче наш»; некоторые не умеют даже креститься. Суеверие находит здесь самую благодатную почву. Остров наполовину отвращен от христианской веры и цивилизации и подпал под власть идолов и варварства. Люди здесь враждебны и безжалостны друг к другу. Убийства совершаются даже в церкви, а священнослужители не хуже других умеют управлять­ся с копьем и кинжалом, а также с ружьями, новым видом оружия, рас­пространившимся на острове в середине века и умножающим раздоры. Между тем в заброшенных церквах струится дождевая вода, растет тра­ва, живут ящерицы и змеи... Сделаем скидку на естественные преуве­личения, допускаемые миссионерами с самыми лучшими намерениями. Тем не менее общая картина остается верной. Ее дополняет такая черта: этот полудикий народ способен к душевным порывам, впечатляющим

44Полуострова: горы, равнины, плоскогорья

проявлениям чувств. Достаточно появиться заезжему проповеднику, чтобы церковь сверх меры заполнилась горцами; лишние стоят на ули­це, под проливным дождем, и желающие исповедаться ждут своей очереди до полуночи⁵⁴...

То, что сообщают нам в XVI веке агиографы этого времени, особен­но Ибн Аскар, о марабутском завоевании гор Суса, равным образом по­зволяет судить о том, в какой атмосфере чудесного жили святые и их по­клонники в мусульманской стране: «Мы находим их в окружении толпы шарлатанов, безумцев и простаков»⁵⁵.

Мы не должны удивляться тому, что фольклор этих заоблачных краев свидетельствует о наивном легковерии. Магические обряды и суеверия заполняют их повседневную жизнь и способствуют успеху в том числе и самого грубого надувательства⁵⁶.

Новелла доминиканца Банделло⁵⁷ переносит нас в маленькую аль­пийскую деревню недалеко от Брешии в начале XVI века: несколько домов, быстрый ручей, фонтан, большие амбары для хранения кормов и, посреди своего маленького стада, приходской священник, заботой которого является благословение жилищ, амбаров, яслей, проповедь слова Божия и демонстрация примеров добродетели. Но вид молодой крестьянки, пришедшей за водой к фонтану священнослужителя, зажи­гает в нем вожделение. «Вам угрожает ужасное несчастье, — обращается он к своей пастве, — ангел мщения в виде страшной птицы, грифона, готовится обрушить на вас наказание за грехи. Как только он появится, я позвоню в ко­локол, а вы зажмуритесь и будете оставаться неподвижными». Сказано — сделано: никто не пошевелился, пока колокол не прозвонил во второй раз... Банделло и не думает усомниться в правдоподобии своего рассказа.

Разумеется, это всего лишь простой пример, который можно помес­тить в огромную картотеку сельских суеверий, остающуюся еще почти закрытой для историков. Грандиозная и бурная эпидемии «дьявольщи­ны» прокатывается из конца в конец по старой Европе, держит в напря­жении ее народы, особенно жителей отсталых горных областей в силу их оторванности от просвещения. Колдуны, чародейство, первобытная магия, черная месса — это плоды старого культурного подсознания, от которого западная цивилизация никак не может отделаться. Горы являются любимым пристанищем этих избирающих окольные пути культур, которые уходят в глубину веков и переживают Возрождение и Реформацию. В конце XVI века «волшебные» горы простираются от Германии до миланских или пьемонтских Альп, от находящегося

Прежде всего горы 45

в революционном и «дьявольском» брожении Центрального Массива до Пиренеев с их солдатами-целителями, от Франш-Конте до страны басков! В 1595 году в Руэрге «чародеи владеют умами невежественного населения» — ввиду удаленности церквей ему неизвестна даже Библия. Повсюду роль культурного и социального реванша выпадает на долю шабаша, в отсутствие четко ориентированных общественных преобра­зований происходит переворот духовный⁵⁸. На исходе века XVI и даже в первое десятилетие следующего Дьявол без опаски перемещается по всем странам Европы, и мне кажется, что горные перевалы Пиренеев распахивают перед ним даже двери Испании. В 1611 году в Наварре ин­квизиция сурово расправляется с сектой, насчитывающей более 12 ты­сяч сторонников, которые поклоняются Демону, возводят ему алтари и вступают с ним в сношения по всякому поводу⁵⁹. Но оставим этот без­брежный сюжет. В данный момент нас интересуют только проблемы неравномерности, запаздывания в развитии горных миров.