12 Жерминаля и 1 прериаля. "с 27 вантоза и вплоть до 12 жерминаля, -

констатировал знаменитый советский историк Е. В. Тарле, - не проходит дня

без более или менее многолюдных сборищ". Участились нападения на обозы с

хлебом, и для объяснения этого термидорианцы были склонны прибегать к

ссылкам на интриги иностранных агентов или кивать на крайне левую часть

Конвента - последних монтаньяров, еще оставшихся в его рядах. Учитывая это,

трудно не усмотреть в "письме из Базеля" попытку представить "отца Дюшена",

ставшего одним из идеологов парижских санкюлотов, в качестве агента

роялистов и вражеских государств. В этом случае не так уж важно, учел ли

корреспондент правительственного официоза настроения своих парижских

патронов, выпячивая историю о сговоре Эбера с графиней Рошуар на фоне многих

других распространенных тогда среди роялистской эмиграции, или же само

письмо было соответствующим образом отредактировано (а то и вовсе сочинено)

в редакции "Монитера". Тем более что в его редакции должны были быть люди,

более или менее осведомленные об обвинениях, не только официально

выдвигавшихся властями против Эбера во время его процесса в Революционном

трибунале, но и об обвинениях, скрытых от публики и оставшихся погребенными

среди секретных бумаг Комитетов общественного спасения и общественной

безопасности, а также того же трибунала. Вместе с тем эта осведомленность

могла быть лишь частичной - именно этим может объясняться утверждение о том,

что Эбер донес о существовании заговора. Однако на деле Эбер, постоянно

разоблачая на страницах "Пер Дюшен" роялистские интриги, ни словом не

упомянул о заговоре, в котором выступал участником наряду с графиней Рошуар.

Напротив, Эбер довольно неубедительно оправдывался против обвинений,

выдвинутых против него К. Де-муленом, печатно заявляя, что, мол, роялисты

подсылали к нему бывшую графиню Рошуар, но он будто бы "несколько раз

прогонял" эту "старую греховодницу". Все сказанное, однако, не исключает ни

того, что в "письме из Базеля" действительно пересказывались слухи, ходившие

среди эмигрантов, ни того, что они могли в какой-то мере или полностью

соответствовать действительности.

Два Биго

Еще одна гипотеза была предложена довольно известным историком П.

Сен-Клер Девилем. Она изложена в его нашумевшей в свое время книге "В

поисках Людовика XVII".

Аргументы Сен-Клера Девиля сводятся в основном к следующему. Эксгумация

трупов, произведенная на кладбище Сен-Маргерит во время Реставрации и в

последующие годы, показывает, что похороненный там юноша не был дофином

(обследование скелета доказывает, что речь шла о подростке, которому было

значительно больше, чем 10 лет). Присутствие дофина в Тампле можно доказать

лишь до 10-11 плювиоза II года (30-31 января 1794 г.), а после этого -лишь

наличие какого-то заключенного в запертой комнате на втором этаже. Меры,

принятые вслед за неожиданным визитом двух членов - Гупило де Фонтене и

Ревершона в Тампль в ночь с 7 на 8 брюмера (28-29 октября 1794 г.),

указывают на то, что после этой даты похищение дофина стало невозможным.

Следовательно, оно было осуществлено в период между 30-31 января и 28- 29

октября 1794 г.

Те изменения в правилах содержания дофина, которые позволяли скрыть

похищение, были произведены по приказам руководства Коммуны - Шометта и

Эбера или по крайней мере последнего, который более непосредственно

занимался контролем над тюрьмой Тампль. Из переписки Л. де Фротте с

Шарлоттой Аткинс следует, что при тайной встрече вождя конституционных

роялистов графа Пюизе с У. Питтом, состоявшейся в конце сентября или начале

октября 1794 г., француз заверил британского премьера, что дофин похищен из

Тампля и находится в руках его, Пюизе. Правда, сам Пюизе прожил до 1827 г.

(и к гому же, добавим, в Англии, где ему нечего было считаться с интересами

сменявших друг друга режимов во Франции). Он написал оставшиеся

неоконченными "Мемуары" в шести объемистых томах. После его смерти в

Британский музей попали наброски к последующим томам "Мемуаров" и

чрезвычайно обширная переписка - и нигде в этих бумагах нет ни малейшего

упоминания об организации бегства и последующей судьбе дофина. Точнее,

наоборот, во втором томе "Мемуаров" можно прочесть:

"Робеспьер, по политическим мотивам или из боязни, должен был по

крайней мере сохранить жизнь дофина. Совершение преступления досталось его

преемникам. Причина и обстоятельства смерти дофина являются одной из тех

страшных тайн, распутать которую способно только время". Приводя всю эту

цитату, Сен-Клер Девиль считает, что она "чрезвычайно туманна и может быть

истолкована при желании как угодно". Что же касается молчания Пюизе вообще о

похищении, то оно, конечно, "может показаться странным, но его нельзя,

однако, рассматривать как опровержение отстаиваемой гипотезы". Пюизе молчал,

поскольку увезенный из Тампля дофин либо умер через несколько месяцев, либо

после ряда неудачных выступлений роялистов в 1795 и 1797 гг. был увезен в

Америку (в Канаду), где следы его были потеряны. Если бы Пюизе публично

заявил об этом, его обвинили бы в обмане и сторонники Людовика XVIII, и

республиканцы, и ему оставалось лишь молчать о деле, окончившемся провалом.

Читатель может задать вопрос: неужели все "доказательства", приводимые

Сен-Клером Девилем, ограничиваются вышеизложенными, каждое из которых, как

мы в дальнейшем убедимся, может быть без труда опровергнуто? Автор считает

загадкой, почему Эбер и руководители Клуба кордельеров 14 вантоза (4 марта