1669 Г. Относительно направления в Пинероль Эсташа Доже. Лувуа презрительно

называет его "неким", подчеркивает, что Доже "всего лишь слуга". (Заметим,

однако, в скобках, что не очень логично брать на веру в данном случае слова

Лувуа, отказываясь это делать во многих других, как поступает Аррез.) Лувуа

предписывал содержать Тоже в темнице в Нижней башне, а не в "апартаментах" в

Боковой башне, которые предоставлялись знатному заключенному - Фуке, а потом

Лозену. В темнице были только самые необходимые вещи. Лувуа предписал

принять в отношении Доже ряд мер предосторожности - оборудовать специально

для него темницу с двойными дверями, причем за наружные не должны были

переступать часовые. Сен-Мар мог, как отмечалось, угрожать пленнику смер1ью,

если тот скажет что-либо, не относящееся к его нуждам, пищу ему должен был

приносить один раз в день Сен-Мар, и она совсем была не похожа на изысканные

блюда и вина, которые давали Фуке. У "слуги" Доже, конечно, не было лакея.

Таким образом, он находился в строжайшем заключении, как и "маска", но

содержался совсем в других условиях, чем неизвестный узник. Кроме того,

меры, принятые в отношении Доже, нельзя считать исключительными. Такие же

строгости по указанию Лувуа соблюдались в отношении Лозена, арестованного

монаха и Маттиоли, а также заключенных, содержащихся в других тюрьмах.

Словом, в письме Лувуа к Сен-Мару от 19 июля 1669 г. отнюдь не

предусматривались какие-то беспрецедентные меры предосторожности (инструкция

Лувуа даже прямо предписывала содержать "маску" так же, как арестанта Доже).

Однако возникает вопрос: почему вообще они были приняты в отношении

"слуги", зачем потребовался датированный 26 июля 1669 г. специальный приказ

за подписью Людовика XIV Сен-Мару о содержании под стражей Доже? Интересно,

что темница была заранее переоборудована к его прибытию. Не было ли здесь

начало сложной макиавеллиевской интриги: поместить в эту темницу никому не

ведомого слугу, придать заключенному известную значительность в глазах

стражи (она сочла его, по словам Сен-Мара, маршалом Франции или другим

знатным лицом) и в удобный момент подменить его другим, действительно важным

узником, которого объявить умершим и навсегда заточить под именем Доже? Пока

же по-прежнему единственной реальной заботой Сен-Мара был Фуке. Друзья

сюринтенданта - его конюший Лафоре и де Валькруассан, фигурировавший под

именем Онеста, - в конце 1669 г. сделали попытку помочь ему вырваться из

тюрьмы. Они проникли в крепость, подкупили нескольких солдат и составили

план бегства. Однако в декабре 1669 г. Сен-Мар раскрыл заговор. Солдаты,

виновные в измене, были казнены по приговору военно-полевого суда. Лафоре и

Валькруассан, бежавшие в Турин, были выданы герцогом Савойским Сен-Мару.

Конюший был повешен на виселице, сооруженной в центре тюрьмы. Валькруассану

спасло жизнь его дворянство - он был отдан под суд позднее, когда утихли

страсти. (Между прочим, добавим здесь, вопреки мнению Арреза, этот заговор

свидетельствовал скорее не о сохранении "партии" Фуке, а о том, насколько

безнадежным было положение бывшего сюринтенданта: даже если бы ему удалось

бежать, его наверняка тут же выдал бы в руки французского правительства хотя

бы тот же герцог Савойский!)

Иностранные послы в 1667 г. сообщали, будто позиции Кольбера и Лувуа

несколько ослабли, что, по слухам, влияние приобретали маршалы Тюренн,

Бельфон и Креки (два последних были родственниками Фуке) и что король

разрешил опальному министру переписку с семьей. В действительности, если

этот приказ короля и был когда-либо отдан, его не передали Сен-Мару. Аррез

считает это дополнительным свидетельством, что Людовик XIV не имел подлинной

власти, но даже приведенные выше факты показывают, насколько сама позиция

министров зависела от благоусмотрения монарха. Можно предположить, что

агентура министров спровоцировала Лафоре и Валькруассана на их попытку

освобождения Фуке с целью усилить строгости заключения. В первой половине