13 Лет, был объявлен совершеннолетним, а в конце года Мазарини вернулся во

Францию во главе наемной армии немецких ландскнехтов. Правда, в июле 1652 г.

сторонники Конде впустили армию принца в Париж, покинутый Анной Австрийской.

Казалось, что грабежам, насилиям и убийствам, общему разорению страны не

было видно конца. Однако постепенно чаша весов склонилась в пользу короны.

Буржуазия жаждала мира. В октябре 1652 г. Конде должен был еще раз покинуть

Париж, в который вступили королевские войска. Мазарини по-одиночке

договорился с большинством знатных фрондеров. Такова была - в немногих

словах - история Фронды, в которой столь большая роль была отведена методам

тайной войны.

Едва ли не каждый из главных противников Мазарини пытался создать свою

разведывательную службу, с помощью которой мог бы ориентироваться в густой

паутине заговоров. Лучше других это удалось парижскому коадъютору (помощнику

архиепископа) Гонди. Азартный игрок, готовый все поставить на одну карту,

причудливо сочетался в нем с мастером хитроумных интриг, неутомимым

заговорщиком, ловким демагогом, умеющим управлять толпой. Жизнь для этого

прирожденного авантюриста казалась пресной без острой политической борьбы и

многочисленных донжуанских похождений, которым он со страстью предавался и в

пожилые годы. "Одним из признаков, по которым узнается посредственность, -

провозглашал Гонди, - является неумение отличать необыкновенное от

невозможного". Рассказа о том, что вытворял Гонди при помощи своих агентов,

хватило бы на добрый десяток приключенческих романов. С таким напористым и

изворотливым противником приходилось иметь дело секретной службе Мазарини.

Разведка коадъютора немало способствовала знаменитой "ночи баррикад", а

после возвращения Анны Австрийской и Мазарини в столицу в 1649 г. пыталась

снова организовать выступление парижан против кардинала. Тогда Мазарини и

королева предпочли договориться с Гонди, избрав посредницей герцогиню де

Шеврез. Опытная интриганка в это время была ближайшим другом Гонди, а ее

дочь Шарлотта стала с благословения матери одной из многочисленных любовниц

коадъютора. Гонди за переход на сторону правительства было обещано

содействие в получении сана кардинала. Однако, укрепив свое положение,

Мазарини предпочел забыть об этом обещании, а Гонди снова переметнулся в

лагерь фрондеров. Мазарини, как мы знаем, был принужден на несколько месяцев

укрыться во владениях кельнского курфюрста. Но кардинал остался первым

министром Франции, а его секретная служба, быть может, никогда не была столь

эффективной, как в это время.

Почти каждый день Мазарини обменивался письмами с королевой. Эту тайную

корреспонденцию доставляли агенты, действовавшие под началом Ондедея

(будущего епископа) и Барте. Кардинал был настолько уверен в своих агентах,

что даже не считал нужным шифровать переписку. Лишь фамилии обозначались

цифрами или часто весьма прозрачными псевдонимами. Королева именовалась

"серафимом" или "15", Мазарини - "небом" или "16", Гонди - то "трусом", то

"немым".

В войнах конца XVII и начала XVIII в. шпионажу придавали такое

значение, что не раз сами полководцы брали на себя роль разведчиков. Во

время осады Арраса французский маршал Фабер проник во вражескую крепость и

осмотрел систему обороны. В 1668 г. французский генерал Катина пробрался в

занятую неприятелем крепость Люксембург под видом трубочиста. Еще чаще

крупные полководцы лично руководили своей разведкой. Так, в 1702 г. принц

Евгений Савойский на основе показаний своего шпиона Козоли составил план

нападения на Кремону. Козоли сообщил о существовании тайного хода, через

который в январскую ночь в город ворвался отряд в 600 солдат армии Евгения

Савойского. Участь Кремоны была решена. Французский маршал Люксембург

получал ценную информацию от секретаря голландского штатгальтера принца

Вильгельма Оранского. Однако шпион был разоблачен и согласился передавать

Люксембургу ложные сведения о передвижении войск Вильгельма. В результате

только случай помог Люксембургу спастись от захвата в плен в его собственном

лагере у Штейнкирхена.

Совершенствование секретной службы в течение нескольких столетий было

неразрывно связано с развитием абсолютных монархий. Сначала аппарат

секретной службы использовался преимущественно в борьбе монархов за

упрочение своей власти против притязаний феодальной знати на большую или

меньшую независимость от центрального правительства. Позднее, после

укрепления абсолютизма, у него не осталось противников справа, а для

выполнения своей главной роли - подавления сопротивления эксплуатируемых

масс, особенно крестьянства, - абсолютизм опирался прежде всего на армию и

на быстро растущую централизованную полицию. Секретная служба теперь стала

преимущественно орудием в борьбе против внешних противников абсолютистского

государства (хотя она и раньше, конечно, использовалась для этой цели).

Очень показателен пример Франции: еще в XVI в. и в первой половине XVII

в. вплоть до правления Ришелье и Мазарини секретная служба была занята

внутренними врагами абсолютизма. Со второй половины XVII в., в царствование

Людовика XIV, упор переносится на внешнеполитическую область. Одновременно

быстро растет полиция, и секретная служба становится одной из функций

полицейских властей. Однако в пестром хаосе административных органов

абсолютистской Франции, где функции многих учреждений перекрещивались,

шпионажем занимаются и дипломатическое и военное ведомства, и провинциальные

интенданты, и, главное, лично доверенные лица монарха (и его фавориток),

порой путавшие карты всех остальных учреждений. Лувуа, знаменитый поенный

министр Людовика XIV, создал широкую шпионскую сеть в германских

государствах. Внутри страны люди Лувуа следили за всеми видными французскими

офицерами. В число своих шпионов Лувуа вербовал горничных, слуг, модисток,

преподавателей модных танцев, которые по роду своей профессии должны были

сталкиваться со многими людьми.

Шпионажем при Людовике XIV ведал также генерал-лейтенант полиции де ла

Рейни.

В трактате Георга Ленейса "Искусство придворное, государственное и

правительственное", изданном в 1679 г. во Франкфурте-на-Майне, отмечалось:

"Многие монархи используют в своих целях шпионов..." Не только начальники,

но и все подданные "обязаны разоблачать подобных людей, особенно в

трактирах, и при всяком подозрении в измене или в чем-либо подобном надлежит

немедленно заключать их под стражу для проведения властями расследования".

Случаи, когда разведчикам удавалось оказать существенное влияние на ход

политических событий, не являлись в эту эпоху исключением. Разведчики или

подкупленные разведкой политические деятели определенной страны нередко были

главными участниками дворцовых переворотов, смены правительств и других

событий, приводивших к резкому изменению политического курса, хотя, конечно,

и не определявших общих исторических судеб страны. Еще чаще роль разведчиков

сводилась не к прямому участию в тех или иных событиях, а к сбору

информации, дававшему возможность правительству одной страны с помощью

военных, политических и других мер оказывать воздействие на другую. Однако и

в том и в другом случае решающими оказывались социально-экономические

условия, определявшие политическую обстановку, в которой действовала

разведка. Самые ее успехи становились возможными только в определенных

исторических условиях. Когда перед разведкой ставились нереальные цели -

остановить или направить вспять закономерный процесс исторического развития,

она неизменно терпела неудачу.

"Запечатанный узел" и "черная книга" Джона Терло

Упадок секретной службы в Британии при Якове I и особенно при его сыне

Карле I, унаследовавшем престол в 1625 г., не был случайностью. Главный

противник переместился в саму Англию. Это были пуритане - буржуазная

оппозиция Стюартам. И в борьбе с этой оппозицией, отражавшей в то время

народное недовольство существовавшими общественными и политическими

порядками, правительство прибегало преимущественно к иным приемам, чем

методы тайной войны. Для подавления массовых выступлений укреплялась

административная машина, усовершенствовался механизм судебной и внесудебной

расправы с противниками режима, вводилось репрессивное законодательство и,

главное, делались попытки явочным порядком расширить прерогативы короны ча

счет парламента - столь послушного в тюдоровские времена, а теперь ставшего

выразителем усилившегося брожения в стране. Борьба за ограничение полномочии

парламента приобрела тем более острый характер, что, только присвоив себе

его традиционное право устанавливать налоги, Карл I мог рассчитывать

приобрести достаточные ресурсы для создания большой постоянной армии. А без

такой армии трудно было надеяться на успех политики подавления оппозиции и

утверждения полного королевского абсолютизма по континентальному образцу.

Но после того как конфликт принял открытый характер и перерос весной