20 Апреля 1657 г. Одержать над ним полную победу в сражении у острова

Тенерифа.

После возвращения Карла II горевшие жаждой мщения роялисты требовали

расправы с Терло. Однако он предупредил, что, если ему нанесут ущерб, он

опубликует "черную книгу", которая приведет на виселицу половину кавалеров.

Эта угроза подействовала, хотя в ней имелся (ильный элемент блефа. Стоит

добавить, что Карл II не раз спрашивал совета у Терло как у признанного

специалиста по делам разведки.

Бумаги Терло были спрятаны и найдены совершенно случайно в конце XVII

столетия на тщательно замаскированном чердаке в комнате, которую некогда

занимал глава кромвелевской секретной службы. Еще через полвека они

поступили в Бодлеану - библиотеку Оксфордского университета и были частично

опубликованы.

Около 1664 г. Карл II приказал испытать на почтамте изобретенные

Морлендом приспособления для вскрытия конвертов без следов того, что они

были вскрыты. После успехов этого опыта четыре "разведывательные машины" -

как их именовал Морленд - подверглись дальнейшему усовершенствованию. Одна

из них позволяла вскрывать конверты, не ломая сургучных или восковых

печатей, с помощью другой можно было изготовить копию любой печати, третьей

- подражать искусно любому почерку, четвертой - снимать за минуту копии с

любого письма, даже если оно написано на обеих сторонах листа бумаги. Эти

машины сгорели во время великого пожара. Через четверть века, в 1689 г.,

Морленд и его партнер доктор Роберт Гордж предложили продать секрет

изготовления этих машин правительству Венеции, а много позднее через

министра Шрюсбери предложили эти изобретения королю Вильгельму III. Король

ответил, что, по его мнению, лучше, если эти секреты Морленда останутся не

известными никому, слишком уж они опасны. Тем не менее главный почтмейстер -

а это был уже известный нам Джон Уалдмен - купил эти машины и широко их

использовал. Когда, однако, Уалдмен ушел со своего поста, он присвоил их и

настолько испортил, что они стали непригодны для употребления...

Во время Реставрации разведка пришла в упадок. Недаром министр Моррис

жаловался, что ему дают ежегодно на разведку только 700 ф. ст., а Кромвель

тратил в 100 раз больше и держал у себя в кармане секреты всех монархов

Европы. Однако и после этих жалоб скупая кавалерская палата общин увеличила

ассигнования по графе "секретная служба" ... на 50 ф. ст. Моррис, впрочем,

прибеднялся. Фактически в 1666 и 1668 гг. расходы на секретную службу

превысили 24 тыс. ф. ст.

...В 1968 г. на аукционе в Лондоне было продано значительное число

неизвестных документов, характеризовавших секретную службу в годы правления

Карла II. Выяснилось - это уже подозревали и современники, - что часть

денег, ассигновавшихся на разведку, король попросту тратил на своих

фавориток.

К тому же во время Реставрации секретная служба перестала быть

централизованной, как при Кромвеле, разделилась на различные ветви, нередко

соперничавшие друг с другом. Так что в правление Карла трудно вообще

говорить об английской разведке как о чем-то едином. Политические партии,

придворные клики, отдельные честолюбивые министры и послы обзаводились

собственной секретной службой. Из них политическое значение приобрела, в

частности, разведка английского посла в Гааге сэра Уильяма Темпла. Это был

осмотрительный оппортунист, автор довольно прозорливых политических

трактатов, больше всего заботившийся о собственном спокойствии и

благополучии и неизменно удалявшийся в свое имение, как только надо было

сделать небезопасный шаг. Так Темпл поступал во время острых политических

кризисов в последнее десятилетие правления Стюартов. Еще остался в памяти

потомков осторожный и ученый сэр Уильям благодаря тому, что при нем служил

секретарем молчаливый, мрачноватый юноша по имени Джонатан Свифт. Но это

было потом, много позднее, а в 1667 г. Темпл был инициативным дипломатом,

энергично делавшим карьеру и благодаря почти идолопоклоннической лести

сумевшим добиться благосклонности влиятельного министра Арлингтона и

должности посла в Гааге. Понимая, насколько непопулярно прислужничество

перед Людовиком XIV, Темпл активно содействовал временной переориентации

политики Карла II на союз с Голландией. Секретная служба Темпла при этом

работала против его шефа Арлингтона и шпионов этого министра. Темплу удалось

использовать опытных людей, ранее служивших разным партиям. Среди них

наиболее важными были Томас Корни и бывший активный участник секретной

службы кавалеров в годы революции Николае Аударт, который, впрочем, скоро

принял сторону Арлингтона.

А в числе противников секретной службы Темпла оказался глава разведки в

годы гражданской войны и протектората Томас Скотт. "Цареубийца" пошел теперь

на службу к Арлингтону. Тот принял и ряд других агентов, ранее работавших на

Кромвеля, в частности Уильяма Левинга. В борьбе разведок соперничавших клик

не приходилось брезговать никакими средствами. Так, Левинг попал в тюрьму

стараниями другого шпиона - Фосета. Основательную шпионскую организацию,

наблюдавшую за разведкой Арлингтона, создал и другой министр - Эшли,

получивший к тому времени титул графа Шефтсбери. Эшли получал от

своих агентов подробные сведения о секретных французских субсидиях,

доставлявшихся Карлу II. В тайную войну включились, наконец, иезуиты,

которым покровительствовал младший брат короля Яков, герцог Йоркский,

принявший католичество.

Среди немногих способных разведчиков времен Реставрации был Джордж

Даунинг - бывший тайный агент Терло в Голландии. Даунинг был весьма

колоритной фигурой в летописях тайной войны XVII в. Выходец из пуританской

фамилии, которая эмигрировала за океан из-за репрессий во время правления

Карла I, Даунинг в годы революции служил под началом уже известного нам

главы военной разведки Льюка. В 1651 г. по поручению Терло он занялся ловлей

роялистских шпионов в Англии, а потом отправился на континент наблюдать за

действиями эмигрантов. После Реставрации Даунинг стал выполнять аналогичные

функции слежки - на этот раз за бежавшими из Англии республиканцами, в числе

которых были и его прежние сослуживцы и друзья. Возведенный за свои заслуги

в рыцарское достоинство, Даунинг был отправлен послом в Голландию, где

создал эффективную разведывательную сеть. В 1668 г. он хвастал, что его

агенты регулярно вытаскивали ключи из камзола де Вита, правителя Голландской

республики, когда тот спал, снимали копии с извлеченных из-под замка

секретных документов и возвращали их вместе с ключами на прежнее место.

Впрочем, от активности агентуры Даунинга было мало толку - посылавшиеся им

тайные донесения оставались нередко попросту не прочитанными ленивыми

придворными Карла II, занимавшими министерские посты. Большего успеха

(история умалчивает, каким путем) Даунинг добился в приобретении крупного

состояния. Построенный им в английской столице дом дал название улице

Даунинг-стрит, на которой впоследствии разместилась и находится поныне

резиденция британского премьер-министра.

Сластолюбие против пуританизма

После реставрации Стюартов в 1660 г. политический маятник качнулся

далеко за те пределы, которые ему первоначально были установлены победившими

во время английской революции классами - буржуазией и в значительной степени

обуржуазившимся дворянством. В страхе перед новым выступлением на

политическую арену народа собственнические классы фактически на время

предоставили восстановленному на престоле королю Карлу II свободу рук,

поскольку речь не шла об основных социальных результатах, которых добились

эти классы в ходе революции. На их завоевания у Карла хватило ума не

покушаться, и это удерживало его на престоле, вопреки той, обычно крайне

непопулярной, политике, которую он проводил.

Собственно, политика короля тяготела к одной цели - максимальной

независимости от парламента. Но без его согласия нельзя было получить деньги

(отец Карла II поплатился головой за попытку собирать налоги в обход

парламента). Нельзя, конечно, внутри страны - вовне, оказывался, было можно.

Людовик XIV был готов ежегодно давать Карлу II крупные субсидии, чтобы

укрепить его положение по отношению к парламенту, а главное - обеспечить

поддержку или по крайней мере нейтралитет Англии в тех войнах, которые вел

французский король для утверждения своей гегемонии в Европе.

Понятно, что французская дипломатия и французская разведка прилагали

крайние усилия, чтобы сохранить под своим контролем внешнюю политику Англии.

С этой целью помимо "официальной" тайной субсидии, которая выплачивалась

Карлу II, агенты Людовика установили личные контакты и постоянно делали

крупные денежные подарки английским министрам и даже их секретарям.

Например, тайный агент английского министра герцога Бэкингема (сына фаворита

Карла I) лондонский купец Лейтон, через которого тот вел переговоры с

французским двором, получил в 1668 г. подарок в 400 пистолей.

Однако французские агенты подкупали не только министров и их слуг.

Нередко французское золото шло и в карманы лидеров парламентской оппозиции,

обличавших правительство за раболепие перед Людовиком XIV и отказ от

противодействия его завоевательным планам. Иногда субсидии были платой за

молчание. Например, такое безмолвие обошлось Людовику XIV в феврале 1677 г.

в 2950 ф. ст., а во время более короткой сессии в июне - только в 450 ф. ст.

В других случаях деньги выплачивались не за молчание, а за более

ожесточенные нападки на политику короля. (Так действовали агенты

французского посла Баррийона в 1678 г.)

Это делалось с целью обострить внутриполитическое положение в Англии и

связать руки как правительству Карла II, так и его противникам; тем самым

предотвращалось активное выступление Лондона на внешнеполитической арене.

Конечно, успеху такой политики служило не столько золото французской

секретной службы, сколько существование противоречивых интересов у имущих

классов Англии. "Братская" протестантская Голландия, к союзу с которой

против Франции призывала парламентская оппозиция, была главным, не

сломленным в то время торговым соперником английской буржуазии. Против

Голландии воевал еще Кромвель. Поэтому, когда Карл II также втянулся в войну

против Голландии под влиянием Людовика XIV, это вызвало очень смешанные и

противоречивые настроения среди английских торговых и промышленных кругов.

Лишь когда к концу века Голландия как опасный конкурент Англии была

побеждена и ее дальнейшее ослабление стало отвечать исключительно интересам

завоевательной политики Людовика XIV, поддержка этой политики Стюартами

натолкнулась на решительное и непреодолимое сопротивление английской

буржуазии.

А пока что французская разведка имела почву для деятельности, и она

отнюдь не ограничивалась подкупом английских политиков. Людовик XIV пытался

окружить Карла II и его приближенных целой сетью французских агентов. Среди

них надо особо отметить давно поселившегося в Англии отставного офицера

Сен-Эвремона, который занимался сбором секретной политической информации для

французского посольства в Лондоне. Разведка Людовика XIV использовала и

многих других агентов, в том числе одного из лидеров французских

протестантов - Рю-виньи, имевшего большие связи в Англии. (Это происходило,

разумеется, до изгнания из Франции всех гугенотов по приказу короля.)

Агентами французской разведки служили также купцы, имевшие связи в Англии,

поставщики предметов роскоши и виноторговцы, актеры, даже скромная

французская модистка мадам Деборд, совсем подчинившая своему влиянию

королеву Екатерину, жену Карла II. Впрочем, польза от этою, с точки зрения

Людовика XIV, была минимальной, так как сама, некрасивая и неумная,

португальская принцесса, сделавшаяся английской королевой, не сумела

приобрести политический вес при дворе.

А сколько хлопот стоил Людовику XIV этот брак! Приходилось преодолевать

упорное сопротивление Испании, мечтавшей снова подчинить отделившуюся в 1640

г. Португалию и поэтому вовсе не желавшей, чтобы та получила английскую

поддержку. Мадридский двор даже принял меры, чтобы папа римский не

благословил союза верной дочери церкви с английским еретиком. Пришлось

французской дипломатии уламывать римского первосвященника и, главное,

пополнить приданое принцессы солидным денежным кушем, врученным прямо

жениху. Невеста не произвела сильного впечатления в Лондоне.

- Мне прислали жердь вместо женщины, - пробурчал недовольный Карл.

Вскоре отношения между королевской парой стали совершенно невыносимыми.

Французская разведка должна была считаться с тем, что королева Екатерина,

возведенная ее усилиями на английский престол, не имела никакого влияния на

своего мужа.

Зато находились в избытке другие женщины, обладавшие влиянием на

сластолюбивого монарха. Карл II не представлял себе жизни без нескольких,

так сказать, постоянных метресс, не считая множества временных любовниц.

Напрасно пытались докучать королю некоторые министры своими наставлениями.

Циничный Карл вполне разделял мнение, высказанное тогда остроумным

французским писателем герцогом Ларошфуко: "Старики любят давать хорошие

советы, дабы вознаградить себя за то, что они уже не в состоянии подавать

дурных примеров". Сам Карл предпочитал последнее. Он порой и послов выбирал

из знакомых кутил в расчете, что они позабавят его известиями о своих

непристойных похождениях за границей и особо подробным изложением

скандальной хроники иностранных дворов. Таким был, например, Джордж Итеридж,

посланный представлять Англию при громоздком германском имперском сейме в

Регенсбурге. 50-летний шалопай, путая все дипломатические карты, проводил

время в попойках у французского посла, а если и посещал скучные немецкие

дома, то только в сопровождении своей любовницы - актрисы местного театра,

вызывая крайнее негодование почтенных дворянских матрон. Успехи среди дам

легкого поведения на берегах Рейна, впрочем, не приглушили у повесы

патриотических чувств, которые выражались преимущественно в воспоминаниях о

"милых нимфах Темзы", которыми Итеридж заполнял свою служебную переписку.

Чем дальше, тем больше наряду с открытой политикой английского

правительства и тайной дипломатией Карла устанавливались прямые контакты

между его фаворитками и иностранными дворами. Если сам Карл включил тайный

альянс с Францией, то его главная метресса Барбара Вильерс, леди Кастлмейн

(позднее, с 1670 г., герцогиня Кливлендская), находилась в союзе с Испанией.

Влияние этой фаворитки пришлось не по вкусу даже ее родственнику

королевскому собутыльнику и министру герцогу Бэкингему. Он подстроил сложную

каверзу - с помощью иезуита Питера Талбота, исповедника королевы Екатерины,

разъяснил ей, что ненавистная соперница - ведьма, околдовавшая короля.

Недалекая королева с суеверным ужасом смотрела на фаворитку, которую по

требованию Карла она должна была принимать у себя. Наконец Екатерина не

выдержала и предостерегла мужа. Обвинение, в ту пору ужасное, было сделано

явно не по адресу. Король спросил жену, кто ее просветил насчет леди

Кастлмейн.

- Отец Талбот уведомил меня, - ответила дурочка.

Карл предписал немедля изгнать отца Талбота из Англии. Впрочем,

"ведьма", учитывая дипломатическую обстановку и симпатии короля, неожиданно

объявила, что переходит в католичество. Французский посол стал усердно

приглашать фаворитку на церковные службы в посольство, испанский посол

удвоил денежные подношения. К ужасу английских министров, она разъяснила,

что переходит в католическую веру не из каких-то религиозных соображений, а

чтобы сохранить место королевской любовницы и, следовательно, правительницы

государства. А король, которого просили для соблюдения благопристойности

вернуть фаворитку в лоно англиканства, лишь досадливо отмахнулся.

- Что касается меня, то я вообще не имел дела с душой моих знакомых

дам.

Если при всем этом декан собора Святого Павла мог еще утешать своих

коллег, что англиканство немногое потеряло, а Рим столь же немногое приобрел

от обращения леди Кастлмейн в католичество, то дипломатам и разведчикам явно

не подходила эта философия, слишком отрешенная от мирской суеты.

Немалые хлопоты были вызваны появлением на горизонте новой фаворитки.

Началось все с приема русских послов. Карлу очень быстро надоели разговоры о

скучных торговых делах со степенными посланцами царя Алексея Михайловича. Он

быстро перевел разговор на изящество ножек английских женщин, а чтобы

убедить недоверчивых московитов, приказал позвать проходившую мимо фрейлину

Френсис Стюарт, которая и продемонстрировала стройность своей фигуры, для

чего ей пришлось отказаться от значительной части пышного придворного

наряда. Послы, если верить английским документам, вежливо согласились, что

узрели наивысшее совершенство, и сей эпизод не имел особых последствий для

англо-русских отношений. Этого нельзя сказать о положении дел при английском

дворе, где сразу поняли, насколько сильным было впечатление, которое

произвела мисс Стюарт на короля. Сама девица была полнейшим ничтожеством,

даже влюбленный в нее придворный считал немыслимым, "чтобы какая-либо другая

женщина обладала меньшим умом и большей красотой". Тем не менее под

руководством матери и своры жадных родственников фрейлина так долго водила

за нос своего высокого поклонника, что придворным и иностранным дипломатам

даже пришлось создать особую "комиссию по доставлению мисс Стюарт королю".

Комиссия свою работу выполнила, но Карл вскоре потерял к Френсис особый

интерес, хотя и наградил ее титулом герцогини Ричмондской.

В новом Сент-Джеймском дворце происходили настоящие сатурналии, в

которых участвовали разом леди Кастлмейн, Френсис Стюарт, Нелли Гвини,

другие королевские наложницы и, конечно, сам Карл, который при этом пел,

аккомпанируя себе на гитаре. К огорчению дипломатов, контроль над

увлечениями короля стал вовсе невозможным. Карл волочился за каждой юбкой.

Его называли не иначе, как "старина Роули", это была кличка одного из лучших

жеребцов в королевской конюшне. Сам король скорее был даже польщен

прозвищем, по крайней мере когда он ночью с силой ломился в дверь очередной

фрейлины, в ответ на негодующий вопрос, кто он такой, неизменно отвечал:

- Мадам, это сам старина Роули.

Мало озабоченный необходимостью поддержания равновесия сил в Европе (о

котором много говорилось в парламенте), Карл значительное внимание уделял

уравновешиванию отношений между своими главными содержанками. Они нередко

действовали еще более предосудительно, чем самые враждебные Англии

иностранные державы. От английских политиков и от руководителей европейской

дипломатии не могло ускользнуть это обстоятельство, и враждовавшие фаворитки

короля стали представительницами различных партий и проводниками иностранных

влияний при дворе. "Оценивая любовниц Карла в целом, сомнительно, чтобы

какой-либо из государей нового времени, в отличие от античности, когда-либо

собрал воедино лучший гарем", - уверяет нас Д. Уэйтли, новейший

исследователь этого деликатного сюжета.

Большинство подданных веселого монарха не были склонны ни к античным

параллелям, ни к восхищению вкусом, проявленным королем. Недаром

богобоязненные буржуа-пуритане, ужасавшиеся безнравственностью двора,

превращенного в аристократический дом терпимости, были в то же время весьма

озабочены тем, чтобы в этом "чертоге сатаны" особым фавором пользовалась

угодная им содержанка, а не ее соперницы.

Однажды возмущенная толпа лондонцев остановила экипаж. В нем, как они

думали, ехала француженка Луиза де Керуаль, которую подозревали в намерении

побудить Карла перейти в католическую веру. Однако в карете сидела другая

королевская любовница - Нелли Гвини. Актриса по профессии, она-то знала, как

обратить угрожающие возгласы толпы в восторженный гул одобрения.

- Успокойтесь, люди добрые! - воскликнула Нелли Гвини. - Все в порядке.

Я - протестантская шлюха!

Луиза де Керуаль, против которой негодовала толпа, вначале Карлу не

понравилась - она переигрывала, изображая из себя недотрогу. Ведь королю

было отлично известно, что она - агент версальского двора. Тем не менее Карл

охотно полез в ловушку, возможно, считая, что тем самым он окончательно

рассеет беспокойство Людовика XIV насчет своих планов и обеспечит

бесперебойное поступление французской субсидии. Кто мог лучше успокоить

французского короля, чем его платная шпионка, сделавшаяся любовницей Карла?

Так что все устроилось наилучшим образом. "Шелковый пояс мадемуазель де

Керуаль связал Францию с Англией", - торжествующе писал французский посол

Сен-Эвремон.

Луиза де Керуаль получила по милости Карла II титул герцогини

Портсмутской. Не менее щедрым оказался Людовик XIV, возведший ее в сан

герцогини д'Абиньи. Современники уверяли, что Луизу родители чуть ли не с

детских лет предназначали на роль любовницы Людовика XIV. Но случилась

осечка: он в то время увлекался мадемуазель де ла Вальер. Однако галантный

король нашел Луизе другое место, отправив ее с этой целью в Лондон. От обоих

королей, за одним из которых она шпионила для другого, Луиза получила

огромную сумму в 1 млн. ф. ст. Быть может, преувеличены восторги некоторых

французских историков (вроде А. Форнерона) по адресу "маленькой бретонки,

которая дала нам (французам) возможность завоевать нашу Фландрию и наш

Франш-Конге". Однако несомненно, что Луиза де Керуаль, сделавшись фавориткой

Карла II, сумела сохранить свое влияние на протяжении более чем полутора

десятков лет. При этом она постоянно действовала в качестве агента

версальского двора, хотя и пререкалась порой с некоторыми из сменявших друг

друга послов "короля-солнца" (как именовали льстецы Людовика XIV).

А одной из главных задач послов французского короля была охрана прав

Луизы от посягательств других "заинтересованных сторон". На сводничество и

интриги, связанные с попытками примирения Луизы де Керуаль с другими

фаворитками, прежде всего герцогиней Мазарини и Нелли Гвини, и уходили

усилия официальных и тайных представителей Людовика XIV. Они имели для этого

тем больше оснований, что французские субсидии, выплачивавшиеся Карлу II,

превращались в деньги английской секретной службы, а те, в свою очередь,

имели теперь одно главное назначение - оплату королевских любовниц. Так что

волей-неволей Людовику приходилось содержать за собственный счет и главных

соперниц Луизы де Керуаль. Что и говорить, сложная штука дипломатия!

Разведка "короля-солнца"

В последнюю треть XVII в. претендентом на всеевропейскую гегемонию, на

создание "универсальной" монархии выступала абсолютистская Франция.

Общеевропейская обстановка как будто на редкость благоприятствовала

честолюбивым планам и интригам короля Людовика XIV. Некогда грозная

габсбургская Испания переживала полный упадок при жалких преемниках Филиппа