10 Дней. Из всех предписаний Лувуа вытекает, что вряд ли Доже подвергали

длительному допросу. Это приводит к выводу, что "слуга" должен был быть

арестован в начале августа.

Такой вывод влечет за собой и другой: подготовка к аресту началась

заблаговременно, и Лувуа было заранее известно, когда и в каком месте

появится Доже, где будет можно заключить его под стражу. Очевидно, этим

местом были город Дюнкерк или его окрестности. Иначе трудно объяснить,

почему именно губернатору этого города капитану де Воруа было поручено

руководить перевозкой в Пинероль. Вместе с тем местоположение Дюнкерка

наводит на мысль, что "слуга" прибыл из-за границы, скорее всего, из Англии.

Еще до того как "слуга" был доставлен в Пинероль, туда прибыли два

королевских приказа, посланных вслед за письмом Лувуа от 19 июля. Оба

приказа датированы 26 июля. В одном из них, адресованном маркизу де Пьенну,

начальнику гарнизона Пинероля, предписывалось оказывать Сен-Мару всяческую

помощь. Приказ на имя Сен-Мара уведомлял его о предписании, которое было

направлено де Пьенну. Вместе с тем Сен-Мару указывалось, чтобы он обратился

за помощью к начальнику гарнизона, если при осуществлении мер в отношении

Доже тюремщик встретится с "какими-либо трудностями". Возникает вопрос: что

это за "трудности"? Ведь Сен-Мар имел в подчинении не менее 70 солдат и

офицеров и помимо Доже всего одного заключенного (Фуке). Зачем ему могла

потребоваться помощь шести рот, иначе говоря - 700 солдат де Пьенна? Ответ

может быть только один: король и Лувуа явно опасались возможности нападения

на Пинероль с целью освобождения Доже и для отражения такой атаки считали

нужным предоставить в распоряжение Сен-Мара внушительную военную силу.

Можно считать, что "слуга" был вовлечен в какой-то важный заговор,

участники которого стремились освободить арестованного (или, наоборот,

убить, чтобы избавиться от опасного свидетеля). Однако это предположение

слабо согласуется с тем, что крайние меры предосторожности, предписанные

Парижем, в результате постоянных напоминаний правительства соблюдались в

течение 35 лет, вплоть до смерти "маски". Исследователи до сих пор проходили

мимо имеющихся сведений о расходах на содержание этого заключенного.

Оказывается, на это отпускались очень большие суммы. Лувуа не раз указывал,

что Сен-Мар может кормить "слугу" всем, что захочет заключенный. Странное

разрешение, если учесть, что существовали строгие нормы выдачи пищи

арестантам. Как явствует из переписки Лувуа с Сен-Маром, уже прибытие Доже

породило слухи, что это маршал Франции. По подсчетам Паньоля, содержание

"маски" обошлось казне в несколько раз больше, чем Фуке и герцога Лозена.

Узнику было разрешено иметь книги, ему покупали дорогие канделябры.

Заключенному при болезни должно было быть обеспечено нужное лечение. Сен-Мар

регулярно доносил о здоровье "маски". Каждый раз при переезде из одной

тюрьмы в другую Сен-Мар подыскивал лучшего лекаря в окрестных местах, даже

лично лечил своего арестанта. Это контрастирует с куда более жесткими

предписаниями Лувуа в отношении других арестантов. Так, он писал Сен-Мару,

что, если Маттиоли начнет "дурить", его следует образумить палочными

ударами. Чем же объяснялась такая забота о "маске"? По мнению Паньоля, она

была вызвана и поныне существующим во Франции поверьем, что после кончины

одного близнеца другой начинает болеть и вскоре также умирает. Сохранилось

письмо короля, в котором он выражал беспокойство по поводу возможности

бегства "слуги". Письмо Лувуа от 26 марта 1670 г. показывает, что у министра

был тайный шпион в тюрьме, доносивший, с кем и о чем говорит Доже.

Заключенный в маске, по свидетельству Пальто, сына племянника Сен-Мара,

говорил по-французски без акцента, не отличался крепким здоровьем, судя по

депешам Сен-Мара, нередко болел, но прожил долгую жизнь Главный тюремщик был

часто озабочен поисками врачей для "маски" Таким же незавидным здоровьем

отличался и Людовик XIV, однако это не помешало ему дожить до 77 лет.

Заметно, что, когда в донесениях Сен-Мара речь прямо идет о "маске",

начальник тюрьмы не позволяет себе ни непочтительных выражений, ни жалоб на

поведение арестанта. "Маска" был очень начитан, беседовавший с ним в

Бастилии аббат Ленгле говорил, что заключенный много путешествовал.

Заключенный был очень благочестив, что послужило основой для слуха, что

арестант в маске - духовное лицо. Врачу, осматривавшему его в Бастилии в

сентябре 1698 г. (заключенный при этом не снимал маску), он сообщил, что ему