§ 5.3. Лексические единицы со стороны стилевого распределения

Каждый из функциональных стилей речи имеет свои лексиче­ские особенности, свой набор лексических единиц, употребляющих­ся только или преимущественно в нем.

Лексика научного стиля включает три разряда слов:

1. узкопрофессиональные термины, свойственные специалистам какой-либо научной и технической области. Так, только лингвисты употребляют такие грамматические термины, как лабиализованные гласные — губные, лексема — совокупность форм и значений, кото­рые свойственны одному и тому же слову при всех его употреблени­ях, морф — одна из разновидностей морфемы, выступающая в раз­личных словах и словоформах;

2. общенаучные термины, употребляемые в разных областях зна­ний; они являются межпредметными: абзац, авторские слова, алфа­вит, артикуляция, буква;

3. слова-нетермины, которые по своему значению тяготеют к текстам научного содержания: анализ, аппаратура, аргумент, иссле­довать, классификация, лаборатория, моделировать, систематизиро­вать, эксперимент.

Лексика делового стиля также включает три разряда:

1. узкопрофессиональные термины, используемые только юрис­тами: аброгация — отмена устаревшего закона, аваль — вексельное поручительство, авизо — официальное письменное извещение об из­менении во взаимных расчетах;

2. правовые термины, используемые и в других стилях речи: ав­тор — физическое лицо, творческим лицом которого создано произ­ведение, агрессия — любое противоправное с точки зрения Устава ООН применение вооруженной силы;

3. слова-нетермины, использование которых требует проформа того или иного юридического документа. Так, в контрактах (догово­рах) обязательно должны присутствовать такие слова и выражения, как именуемые в дальнейшем, в лице, с одной стороны, с другой сторо­ны, заключить договор, о нижеследующем, на условиях, в соответст­вии с.

По ГОСТу в официальных деловых документах допускается 31 реквизит.

Лексика публ ицистического стиля включает прежде всего слова и выражения, используемые журналистами в своей профессио­нальной деятельности. Эта лексика не всегда имеет четкие границы, которые к тому же могут стираться по мере освоения тех или иных лексических единиц другими носителями языка. Например: бреж­невщина, ельцинизм, административно-командный, взвешенность, ми­ротворцы, миротворчество, саммит.

Особую группу «публицистизмов», а может быть и самую значи­тельную, составляют лексические единицы, которые получили под пером журналистов переносное (метафорическое) значение, обычно при ориентации на актуальные общественные события. Так, слово пресс употребляется в публицистике в значении «то, что оказывает Давление на кого-, что-либо*, разгул — крайняя степень проявления чего-либо нежелательного, восьмерка — группа восьми наиболее раз­витых в экономическом отношении государств.

Лексика разговорного стиля охватывает прежде всего лекси­ческие единицы, которые имеют сниженную, разговорно-простореч- ^нУк> стилистическую окраску, о которой говорилось выше (см. § 5.2).

^e-S082

Среди разговорно-просторечной лексики можно выделить не­сколько специфических групп слов, которые используются в разго­ворном стиле речи. Сюда относятся прежде всего слова-парази­ты. Это слова, которые тот или иной человек употребляет кстати и некстати, чаше некстати, прилипчивые, засоряющие речь, обращаю­щие на нее внимание. Но это внимание обусловлено не содержани­ем речи, а ее формой. Слова-паразиты, как и неправильное произно­шение, отвлекают собеседника от смысла высказывания, он концентрирует внимание на каком-то пустячном слове, пропуская нечто существенное. В результате коммуникация нарушается, стано­вится, по крайней мере, неполноценной. К тому же сама речь вызы­вает насмешку. Например, только ленивый из сатириков и пароди­стов не обыграл привычку первого президента России Б.Н. Ельцина употреблять глагол «понимаешь».

В художественной литературе слова-паразиты часто используют­ся для речевой характеристики действующих лиц. Так, питерский рабочий двадцатипятитысячник Давыдов — один из главных героев романа М. Шолохова «Поднятая целина» — часто, по разным пово­дам и без повода, повторяет слово факт. С одной стороны, оно заме­няет ему слово конечно или действительно, с другой — как бы под­тверждает сказанное им или собеседником, правоту говорящего. В качестве примера можно привести реплики Давыдова в разных си­туациях: Я многие свои промахи вижу, но не все и не сразу исправляю, вот в чем моя беда, факт; Упустили мы важное дело, и я тут, конечно, тоже очень повинен, факт; Нехорошо так, даже стыдно, факт; Уж больно он расчетлив, факт; Первый раз в этом году пробую свежие огурцы. Хороши, ничего не скажешь, факт.

От слов-паразитов следует отличать так называемые модные слова. В любую эпоху, в любой период развития общества сущест­вуют лексические единицы, особенно популярные, частотные, упо­требляемые по делу и всуе. Это явление не проходит незамеченным, вокруг него, бывает, разгораются словесные баталии на страницах художественной литературы.

К новым явлениям в языке весьма чутки писатели. Например, эстонский писатель Ю. Смуул, участвовавший во второй половине 1950-х гг. в экспедиции в Антарктиду, пишет в своем дневнике («Ле­довая книга»): Повсюду — на палубе, на баке, у шлюпок и в бассейне — раздается новомодное словечко «тонус». Когда говорят «пойдем подни­мем тонус», это значит, что тебя приглашают в каюту выпить вина.

В наше время популярные слова и выражения начинают заметно чаще употребляться в средствах массовой информации, звучать по радио и телевидению, становятся действительно модными. Об этом

пишут многие исследователи. Так, В.Г. Костомаров в книге «Вкус языковой эпохи» приводит многочисленные примеры таких «вкус­ных» слов, оказавшихся у всех на слуху в 1990-е гг. аж, баксы, бес­предел, крутой, лимон — миллион, фанат, обвальный, пахать — много и усердно работать, презентация, разборка, рейтинг, ржет, силовой, совок, спонсор, тачка — легковая машина, тусовка, шоу и др. Кон­тексты: Он был директором аж в пяти местах (Поиск. 1992. N° 43); Сегодня в Москве ожидается аж до 8 градусов тепла (Коммерсант. 1993. 12 янв.); На Внуковском шоссе трое пассажиров, подсев в «тач­ку», решили маленько экспроприировать ее у водителя... Буквально через час двоих грабителей «повязали» (Куранты. 1993. № 15); Виноват в аварии был водитель высокопоставленной тачки (Куранты. 1991. 10 авг.); Тусовка на халяву (ТВ. 1991. 17 июля); Можно ведь и на халя­ву поучаствовать (Известия. 1991. 10 авг.); Это как прежняя райко- мовская халява, как поездка в загородные бани (Московские новости. 1991. № 29).

К этим примерам добавим некоторые другие, модность которых «на слуху»: заеэжий ансамбль из-за рубежа, о котором никто, кроме специалистов или фанатов не слышал, называют легендарным', просто смазливую, а бывает, и не очень, певицу величают очаровательной.

К разговорно-просторечной лексике относятся также слова, которые употребляются не всеми, а некоторыми используются лишь при определенных обстоятельствах (сильном возбуждении, от­сутствии должного воспитания и т.п.), например ругательные слова. Ю. Смуул, путешествовавший к берегам Антарктиды на дизель-элек- троходе «Кооперация», описывает такой случай речевого поведения уборщицы — привлекательной молодой девушки, которая мыла полы в кают-компании и беспрерывно ругала находящихся в ней членов редколлегии: Мы лодыри и мазилки, мы художники чертовы (слово «художники» в ее устах звучит как очень уничижительное), мы старые дурни и мусорщики, мы хулиганы и нахалы и т.д. и т.д. Но сто­ило появиться в дверях одному из молодых участников экспеди­ции — брюнету с мощной шевелюрой и поэтическим взглядом, как словарь архангелегородки порядком усох, утратил свою сочность, му­жественность, образность, — теперь все ее выражения тщательно по­добраны и литературны. Удивительно! — заключает автор описание ^Эт°й сцены. А в общем-то, ничего удивительного здесь нет — ситуа­тивная речь, зависящая не только от словарного запаса человека, но ^и от обстоятельств, которые ей сопутствуют.

Некоторые современные писатели оправдывают употребление ненормативной лексики тем, что они стремятся реалистично описать Представителей соответствующих слоев населения. Но, думается, не­обязательно приводить разноцветный русский мат для речевой ха­рактеристики действующих лиц. Так полагают и интеллигентные русские писатели, чья интеллигентность проявляется в их внутрен­нем мире и внешнем выражении этого мира — писательском языке. Например, один из героев романа Е. Евтушенко «Ягодные места» — шофер-сибиряк, выпивоха, бабник, которому, по намекам автора, отпустить крепкое словечко ничего не стоит. Однако писатель не воспользовался даже вкраплениями этой лексики. Внутренняя куль­тура мастера слова не позволила.

Лексика художественного стиля (языка художественной литературы) характеризуется тем, что не имеет групп слов и выра­жений, которые преимущественно употребляются во всех жанрах художественной литературы. Но некоторые лексические группы свойственны определенным ее жанрам. Например, поэтическая лек­сика, употребляемая стихотворцами, особенно классического про­шлого отечественной литературы: Блекнут ланиты у дев златокуд­рых. Зори не вечны, как сны (А. Блок); Чей лик в аллее дальней Мелькает меж ветвей, болезненно-печальный (Н. Некрасов); Так давно я ищу тебя, И ко мне ты стремишься тоже, Золотая звезда Из лучей нам постелет ложе (Н. Гумилев).

Несомненными поэтизмами были многие старославянские экви­валенты русских слов: Вот нахмурил царь брови черные И навел на него очи зоркие, Словно ястреб взглянул с высоты небес На младого голубя сизокрылого (М. Лермонтов); Яков таким объявился из младости. Только и было у Якова радости: Барина холить, беречь, ублажать (Н. Некрасов); Но в искушеньях долгой кары, Перетерпев судеб удары, Окрепла Русь. Так тяжкий млат, Дробя стекло, кует булат (А. Пуш­кин); Вратятся, зыблются, сияют, Так звезды в безднах над тобой (Г. Державин).

Особого рода поэтизмами являются народно-поэтические слова, используемые традиционно в сфере народного творчества: Все ска­жи, что за душою. Я помочь тебе готов. Аль, мой милый, нездоров? Аль попался к лиходею?; Я хочу царицей быть. Люба ль я вам, Отвечайте! Если люба, то признайте Володетелем всего И супруга моего (П. Ер^- шов).

В плане лексического предпочтения примечателен жанр историче­ского романа, в котором неизбежно употребительны такие рязрядЫ лексики, как историзмы и архаизмы; например, «Борис Годунов» А.С. Пушкина, «Петр Первый» АН. Толстого, «Чингиз-хан» В. Яна. «Я пришел дать вам волю» В. Шукшина. Эту традицию продолжают современные писатели, рассказывающие об историческом прошлом страны и народа. Ведь без использования историзмов и архаизмов

вряд ли возможно художественно и правдиво нарисовать полотно про­шлого. Приведем эпизод из романа Б. Акунина «Внеклассное чтение», где описывается вечерний прием у императрицы Екатерины II.

• Кого нынче привели, Лев Александрович? Чем распотешите? — спросила царица, приглядываясь. — Усы-то у нее настоящие?

• Самые что ни на есть настоящие, ваше царское величество! Уж я девицу Евфимию за растительность дергал, все пальиы исколол. Намертво! — бодро, ве­село гаркнул Кукушкин. Ему и полагалось говорить весело — такая у Льва Алек­сандровича должность: придумывал зотейства и кунштюки для увеселения ее ве­личества...

Ослабевшая от смеха Екатерина махнула рукой:

• Ну тебя, старый греховодник. Убери свою монстру. Да сто рублей подари. Ох, распотешил...

Обер-шталмейстер поклонился...

Здесь нетрудно выделить историзмы: величество (с местоимени­ем его, ее, их, ваше) — титул монархов и их жен; ваше царское величе­ство — обращение к императрице; царица, придворные, императрица; обер-шталмейстер — придворный чин второго класса. Без архаизмов речь действующих лиц была бы искусственной, лишенной каких-ли­бо признаков языка екатерининского времени.

Сознательное смешение автором слов разных стилей и стилисти­ческой принадлежности используется для придания изложению юмористического оттенка:

Он [Давыдов) вспомнил, как один из его ленинградских приятелей, тоже бывший матрос, начиная ухаживать за какой-нибудь девушкой, отводил его в сторону и, стараясь быть серьезным, заговорщицки шептал: «Семен, иду на сбли­жение с противником. В случае неустойки с моей стороны — поддержи меня с флангов, а если буду бит —- пожалуйста, прикрои мое позорное отступление (М. Шолохов).

В этом предложении, которое в целом вызывает улыбку, соеди­нены военная лексика (идти на сближение с противником, поддер­жать с флангов, прикрыть отступление), экономический термин (не­устойке0, книжные обороты (в случае, с моей стороны), разговорное выражение (позорное отступление).