20 Процентов всего работающего населения[196]. Тем самым была

пройдена очень опасная грань: как отмечает Р.Райх, распространившись на

значительные слои работающего населения, бедность приобрела гораздо большее

социальное значение, нежели ранее: новые бедные стали большинством населения

больших окраинных районов, где стали быстро формироваться сообщества людей,

хотя и вовлеченных в общественное производство, но лишенных фундаментальных

социальных благ; феномен бедности стал проблемой, которую можно обозначить

как проблему замкнутого низшего класса^[197]. Фактически возникла

и начала консолидироваться та страта, которая в ближайшие десятилетия

способна стать оппозицией растущему влиянию класса интеллектуальных

работников.

В течение 80-х годов более 3/5 роста совокупных доходов всех

американцев пришлись на один процент наиболее состоятельных

граждан^[198]; в результате к 1989 году этот узкий слой впервые

стал

^[194] - См.: Piven F.F., Cloward R.A. Regulating the Poor.

P. 353-354.

^[195] - См.: Lasch Ch. The Revolt of the Elites and the

Betrayal of Democracy. P. 32.

^[196] - См.: Cohen D. The Wealth of the World and the

Poverty of Nations. P. 48.

^[197] - См.: Reich R.B. Tales of a New America. P. 188.

^[198] - См.: Giddens A. The Third Way. The Renewal of Social

Democracy. Oxford, 1998. P. 105.

контролировать большую часть национального достояния США, чем низшие 40

процентов населения. Наряду с тем, что доля населения, живущего ниже уровня

бедности, достигла и стала превышать 15 процентов, это оказалось, по мнению

многих социологов, серьезным фактором возможной политической

дестабилизации^[199] (заметим, что ситуация не изменилась и в

90-е, несмотря на признаки экономического подъема; как отмечает Р.Гепхард,

лидер демократического меньшинства в Палате представителей Конгресса США, с

1989 по 1997 год 1 процент наиболее состоятельных американцев повышал свои

доходы в среднем на 10 процентов ежегодно, тогда как для представителей

низшей квинтили этот показатель не превышал 0,1 процента^[200]).

Несмотря на активную социальную миграцию между различными стратами общества,

этот процесс фактически не затрагивает его низших слоев, и выход за их

пределы становится сегодня все более затрудненным, а то и

невозможным^[201]. При этом становится все более очевидным, что

традиционные методы экономического регулирования данных процессов фактически

исчерпаны: социальное неравенство, весьма заметное в США, оказывалось еще

более разительным в Великобритании и Германии, хотя доля социальных расходов

в бюджетах этих стран составляла соответственно 15, 23 и 27

процентов^[202], а разного рода социальные программы сокращали

долю бедных граждан в общем населении европейских стран с 18,4-29,2 процента

(если рассматривать доходы до налогообложения и выплаты пособий) до 6,5-14,6

процента (если учитывать все пособия и трансферты), тогда как в США

соответствующий разрыв гораздо менее заметен (разного рода социальные

выплаты уменьшали долю живущих в бедности граждан лишь с 26,7 до 19,1

процента)^[203]. Таким образом, со всей очевидностью проблема

низшего класса превращается в одну из наиболее сложных для формирующегося

постиндустриального общества.

Между тем мы специально не обращаемся в данном случае к проблеме

дифференциации работников по уровню образования, и делаем это не столько в

силу того, что подробно рассматривали этот фактор в предшествующей главе,

сколько потому, что в данный период подобные обстоятельства не оказывали

решающего

^[199] - См.: Handy Ch. The Hungry Spirit. Beyond Capitalism

-- A Quest for Purpose in the Modem World. L., 1997. P. 39-41.

^[200] - См.: Gephardt R., with Wessel M. An Even Better

Place. America in the 21st Century. N.Y" 1999. P. 33.

^[201] - См.: Santis H., de. Beyond Progress. An Interpretive

Odyssey to the Future. Chicago-L, 1996. P.192-193.

^[202] - См.: Drucker P.F. Managing in a Time of Great

Change. Oxford, 1997. P. 269.

^[203] - См.: Mishel L., Bernstein J., Schmitt J. The State

of Working America 1998-99. P. 377.

влияния на складывавшиеся тенденции. Дифференциация 80-х была сугубо

экономической дифференциацией, давшей, разумеется, толчок неравенству

постэкономического типа, но все же не являвшейся таковым. Подтверждением

тому может стать оценка социальной страты, существенно улучшившей свое

материальное положение в эпоху рейгановских реформ.

Когда исследователи говорят о том одном проценте населения, доля

которого в национальном богатстве и располагаемых доходах резко выросла в

течение 80-х годов, это в наибольшей степени относится к традиционно

понимаемому капиталистическому классу. На основании данных на 1989 год

складывается интересная картина. С одной стороны, для того чтобы войти в 1

процент наиболее высокооплачиваемых работников, американец в этом году

должен был получать не менее 120 тыс. долл. непосредственно в качестве

заработной платы^[204]. С другой стороны, для того, чтобы семья

была включена в 1 процент наиболее состоятельных американских семей, ее

общий семейный доход должен был составлять 560 тыс. долл.^[205]

Даже если предположить, что оба работающих члена семьи получали одинаковую

зарплату (что маловероятно), оказывается, что в совокупных доходах семьи

доля заработной платы не превышала 40 процентов, хотя в среднем для США она

составляла более 70 процентов. При этом большинство работников, получавших

позволяющую отнести их к одному проценту наиболее высокооплачиваемых

служащих зарплату, принадлежали к высшей корпоративной иерархии. Среди

одного с небольшим миллиона человек, входивших в данную группу, 60 процентов

работали в администрациях крупных производственных или торговых компаний

либо были их ведущими консультантами; при этом около 30 процентов

представляли практикующих юристов и врачей, а остальные 10 процентов --

людей творческих профессий, включая профессоров и

преподавателей^[206]. Суммарная численность этой группы (с учетом

паритета покупательной способности доллара) выросла между 1979 и 1989 годами

на 78 процентов^[207] , а их совокупный доход увеличился еще

больше: по разным оценкам, от 78 до более чем 100 процентов^[208].

В результате если в 1977 году один процент богатейших американцев

контролировал 19 процентов национального богатства, то в 1981 году это

^[204] - См. Frank R.H., Cook P.J. The Winner-Take-All

Society. P. 88.

^[205] - См. Korten D.C. When Corporations Rule the World. L"

1995. P. 108.

^[206] - См. Frank R.H., Cook P.J. The Winner-Take-All

Society. P. 88.

^[207] - См. Ibid.

^[208] - См. Korten D.C. When Corporations Rule the World. P.

109; Krugman P. Peddling Prosperity. Economic Sense and Nonsense in the Age

of Diminishing Expectations. N.Y.-L, 1994. P. 135.

были уже 24 процента, а к концу первого срока президентства Р. Рейгана

-- более 30. Некоторое замедление темпов роста данного показателя во второй

половине 80-х годов привело к тому, что к 90-м годам один процент

американцев владел 39 процентами национального богатства, более чем удвоив

тем самым свою долю по сравнению с 1976 годом ^[209].

Основным источником роста дохода этой группы лиц оставались в первую

очередь дивиденды и процентные выплаты, а также доходы от повышения

стоимости находившихся в их собственности акций. Как известно, в начале 80-х

годов на протяжении полутора лет процентные ставки даже по государственным

обязательствам превышали в США 15 процентов годовых, а в отдельные периоды

достигали 22 процентов. Кроме того, в 1983-1985, а позднее и в конце 80-х

годов быстро росли основные американские фондовые индексы, реагируя тем

самым на повышающуюся конкурентоспособность американских товаров и рост

промышленного производства. Между тем значительная часть ценных бумаг

правительства и акций крупнейших корпораций оставалась в собственности

наиболее состоятельных граждан (к началу 90-х годов около 75 процентов всех

находившихся в частном владении акций были сосредоточены в руках 5 процентов

населения ^[210], а 0,5 процента американцев владели более чем 37

процентами акций ^[211]). Помимо этого, улучшившаяся в целом

конъюнктура бизнеса и резкое повышение прибылей промышленных и финансовых

компаний (в условиях стабильной и даже понижающейся заработной платы)

позволили предпринимателям и менеджерам резко увеличить свои доходы;

существуют различные данные относительно того, во сколько раз средняя

заработная плата руководителя крупной компании превышала доход занятых в ней

работников в конце 80-х годов; сходясь на том, что средний уровень такого

превышения в начале 70-х достигал 40:1, отдельные исследователи определяют

его по состоянию на 1989-1990 годы в пределах от 150:1 ^[212] до