3,5 Процента [271], в Германии он составлял около 15

процентов^[272].

При этом характерны два обстоятельства. С одной стороны, проблема

сбережений увязывается с проблемой инвестиций вполне однозначно и бесспорно,

так как предполагается, что именно сбережения (а также заемные средства и

прибыли компаний) являются основными источниками инвестиций, под которыми

понимаются "деньги, вложенные частными лицами и коммерчески-

^[263] - Kiplinger К. World Boom Ahead. P.46.

^[264] - См.: Celente G. Trends 2000. P. 174.

^[265] - См.: The Economist. 1997. August 30. P. 33.

^[266] - См.: Kiplinger К. World Boom Ahead. P. 46.

^[267] - Подробнее см.: Krugman P. The Age of Diminishing

Expectations. P. 83-85.

^[268] - См.: Thurow L. Creating Wealth. The New Rules for

Individuals, Companies, and Countries in a Knowledge-Based Economy. L.,

1999. P. 154.

^[269] - См.: Ayres R. U. Turning Point. P. 36.

^[270] - См.: Etyoni A. Voluntary Simplicity: A New Social

Movement? // Halal W.E., Taylor K.B. (Eds.) Twenty-First Century Economics.

Perspectives of Socioeconomics for a Changing World. N.Y" 1999. P. 108.

^[271] - См.: Schor J.B. The Overspent American. Upscaling,

Downshifting and the New Consumer. N.Y., 1998. P. 20.

^[272] - См.: Frank R.H., Cook P.J. The Winner-Take-All

Society. Why the Few at the Top Get So Much More Than the Rest of Us. L.,

1996. P. 213.

ми предприятиями в недвижимость (дома, квартиры) и в основные

производственные фонды (новые заводы, промышленное оборудование,

административные здания), которые впоследствии будут создавать новую

стоимость" ^[273]. С другой стороны, говоря о катастрофически

низких нормах сбережения, эксперты нередко отмечают, что около половины

американцев владеют акциями и другими формами финансовых активов на сумму не

более 1 тыс. долл., примерно столько же граждан не участвуют в

индивидуальных, а более двух третей из 90 млн. человек, занятых в частном

секторе экономики, -- и в корпоративных пенсионных

программах^[274]. На наш взгляд, в первом случае излишне

прямолинейно увязываются между собой сбережения и инвестиции; во втором речь

идет скорее о проблеме неравномерного распределения национального богатства

между различными группами населения, чем о низких нормах сбережения,

характерных для американского общества в целом.

Более существенно, однако, то, что, в отличие от низкой нормы

сбережений, подчас угрожающей социальной стабильности (так, в 1997 году в

США заявили о своей неплатежеспособности около 1,3 млн.

человек^[275]), низкие показатели инвестиционной активности в США

не дают серьезных оснований для беспокойства. Как нередко отмечается,

сбережения сами по себе не связаны напрямую с масштабами инвестиций.

Последние в значительной мере могут обеспечиваться промышленными и

финансовыми компаниями, тогда как (что случалось неоднократно) личные

сбережения нередко вкладываются в государственные ценные бумаги, с помощью

которых финансируется дефицит, то есть фактически стимулируют чрезмерное

потребление; в результате, как указывает Р.Каттнер, "дополнительные

сбережения создают возможности для продуктивных капиталовложений, но ни в

коем случае не гарантируют их осуществление" ^[276]. Анализируя

данные за 1996 год, когда около 18 процентов американского ВНП было

использовано на инвестиционные нужды, можно констатировать, что это не было

чем-то экстраординарным на фоне других постиндустриальных стран; так, в

Швеции данный показатель составлял 14,5 процента, в Великобритании -- 15, в

Италии -- 17, в Канаде -- 17,5 и во Франции -- 18 процентов. Однако столь же

очевидно "отставание" этих цифр от аналогичных показателей, характерных для

стран, ориентированных на максимальное развитие индустриального сектора,

таких, как Германия (21,7 процента) или Япония

^[273] - Kiplinger К. World Boom Ahead. P. 45.

^[274] - См.: Celente G. Trends 2000. P. 174.

^[275] - См.: The Economist. 1997. August 30. Р. 34.

^[276] - KultnerR. The Economic Illusion. P. 56.

(28,5 процента), не говоря уже о развивающихся индустриальных странах

-- Индии (22 процента), Южной Корее (36,6 процента) или Китае (42 процента)

^[277]. В данном случае следует учитывать и то, что если в

Германии и Японии уровень инвестиций оставался относительно стабильным на

протяжении второй половины 80-х и первой половины 90-х годов, то в США он

постоянно снижался^[278]. И хотя многочисленные исследования

показали, что на протяжении последних двадцати лет "не наблюдается

очевидного ослабления жесткой зависимости между уровнем инвестиций и нормой

сбережений" ^[279], представляется очевидным, что в сегодняшних

условиях низкая норма сбережений сама по себе отнюдь не означает

неэффективности инвестиционной политики в той или иной стране.

Что касается соотношения инвестиций и производительности, то активные

инвестиции в новые технологии и продукты зачастую не повышают

производительность, а снижают ее, и это сегодня не новость для экономистов.

Там, где результатом производства становятся информационные технологии или

высокотехнологичные, но достаточно дешевые товары (низкие цены которых в

значительной мере определяются задачами завоевания новых секторов рынка и

оказываются возможными благодаря безграничности информационных благ),

производительность не может расти теми же темпами, как в отраслях массового

производства товаров народного потребления. Как отмечает Г.Лукас, "не

следует ожидать, что все инвестиции в информационные технологии принесут

явно наблюдаемую отдачу, однако они способны увеличивать ценность

организации даже без видимого роста финансовых результатов"^[280].

Это иллюстрируется двумя примерами. Так, хорошо известно, что

производительность в сфере услуг, изначально более низкая, нежели в сфере

материального производства, постоянно снижается по сравнению с ней, причем в

последние годы -- все более быстрыми темпами^[281]. Если взять

отношение добавленной стоимости в расчете на одного работника конца 80-х

годов к добавленной стоимости, производимой таким же работником в конце

60-х, то в электронной промышленности США она оставалась в пять раз ниже,

нежели в нефтепереработке, и в восемь раз ниже, чем в

^[277] - См.: KiplingerK. World Boom Ahead. P.45.

^[278] - См.: Krugman P. Peddling Prosperity. P. 157-158;

Madrick J. The End of Affluence. P. 81.

^[279] - Hirst P., Thompson G. Globalization in Question. The

International Economy and the Possibilities of Governance. Cambridge, 1996.

P. 37.

^[280] - См.: Lucas H.C., Jr. Information Technology and the

Productivity Paradox. P. 9.

^[281] - См.: Иноземцев В.Л. За пределами экономического

общества. М., 1998. С. 231-232.

табачном производстве^[282]. При этом в странах, где большее

внимание уделяется развитию индустриального сектора, как, например, в

Японии, производительность росла в 80-е и в первой половине 90-х годов на

2,7-3 процента в год, что обеспечивало до 70 процентов прироста ВНП. Другой

пример показывает, что масштабы применения информационных технологий скорее

снижают темпы роста производительности, нежели повышают их. Известно, что в

послевоенный период темпы роста производительности в американской экономике

были выше, чем в межвоенную эпоху и в десятилетия, предшествовавшие первой

мировой войне (2,3, 1,8 и 1,6 процента соответственно) ^[283], и

это объяснялось в первую очередь развитием индустриального сектора в 50-е --

70-е годы. Позднее, с экспансией третичного сектора, рост производительности

замедлился. Несмотря на то, что в 80-е и начале 90-х годов на приобретение

новых информационных технологий в отраслях сферы услуг США было затрачено

более 750 млрд. долл., производительность в них росла не более чем на 0,7

процента в год. По отдельным отраслям положение было еще более

парадоксальным: в розничной торговле, где ежегодный рост инвестиций в новые

технологии составлял 9,6 процента, производительность увеличивалась лишь на

2,3 процента (в оптовой торговле этот процесс характеризовался цифрами 11,0

и 2,8 процента соответственно); в банковской сфере затраты на информационные

технологии росли темпом в 27,9 процента, а прирост производительности не

превосходил 0,1 процента в год; в здравоохранении же увеличение инвестиций

на 9,3 процента в год было сопряжено со спадом производительности на 1,3

процента^[284]. Трудно не согласиться с П.Дракером, который

считает, что в современных условиях основной проблемой развитых стран

является не повышение выработки в отраслях массового производства, методы

которого вполне известны, а рост производительности работников

интеллектуального труда^[285]. Таким образом, широкомасштабные

инвестиции не обеспечивают роста производительности, если они направляются в

сферу технологических нововведений^[286]; однако поскольку

развитие новых технологий определяет, тем не менее, способности страны

оставаться в рядах

^[282] - См.: Krugman P. Pop Internationalism. P. 13.

^[283] - См.: Madison A. Growth Acceleration and Slowdown in

Historical and Comparative Perspective // Myers R.H. (Ed.) The Wealth of

Nations in the Twentieth Century: The Policies and Institutional

Determinants of Economic Development. Stanford (Ca.), 1996. P. 26.

^[284] - См.: Information Technology and Service Society. P.

4-5, 8.

^[285] - См.: Drucker P.F. Management Challenges for the 21st

Century. N.Y., 1999. P.141.

^[286] - Подробнее см.: Dertouws M.L. What Will Be. P.

270-272.

постиндустриального мира, оказывается, что показатель

производительности не отражает сегодня реальной степени хозяйственного

прогресса того или иного государства.

Третий парадокс информационной экономики состоит в том, что ни масштаб

инвестиций, ни темпы роста производительности не дают оснований говорить как

об устойчивости экономического роста в традиционном его понимании, так и,

тем более, о хозяйственном развитии страны в целом. В условиях, когда в 90-е

годы нормы сбережений в США оказались самыми низкими среди

постиндустриальных стран, американские компании вполне эффективно

инвестировали капиталы за рубеж (их инвестиции почти в полтора раза

превосходили суммарный объем заграничных капиталовложений Японии и

Германии), причем отдача американских инвестиций за рубежом оставалась

значительно более высокой, нежели капиталов, вложенных японскими,

английскими и немецкими корпорациями в экономику США^[287]. Не

менее характерно и то, что в Соединенных Штатах на протяжении всего периода

90-х годов прибыль на вложенный капитал оставалась в целом по экономике

гораздо более высокой, чем в Германии или Японии^[288].

Экономический рост в США также был вполне устойчив: с 1970 года только пять

лет завершались спадом производства, в остальные же периоды экономика росла

на 2-3 процента в год, причем в 1973 году--на 5,8 процента, а в 1984-м -- на

7 процентов. Хозяйственный рост продолжается непрерывно вот уже на

протяжении семнадцати лет, с 1982 года (правда, в 1990 году показатели

балансировали около нулевой отметки), причем в 90-е годы темпы роста

оказались выше, чем за период с 1978 по 1996 год (так, пятилетие 1991-1996

годов характеризовалось ростом 2,8 процента в годовом исчислении, а

упомянутый период 1978-1996 годов -- 2,4 процента^[289]). В

последнее время отрыв США от всех других постиндустриальных стран в этом

аспекте лишь усиливается: по итогам четвертого квартала 1998 года рост

американской экономики в годовом исчислении составил 6,1 процента, тогда как

для одиннадцати стран, образовавших в начале 1999 года зону единой

европейской валюты, этот показатель не превысил 0,8 процента. В то же время

экономики Германии и Японии, основных соперников США, сделавших акцент на

индустриальный сектор, несмотря на сохраняющиеся высокие уровни инвестиций,

пребывали в условиях хозяйственного спада (-1,8 и -3,2 процента

соответственно) ^[290].

^[287] - См.: Spulber N. The American Economy. P. 135.

^[288] - См.: Spence A.M. Science and Technology Investment

and Policy in the Global Economy // NeefD., Siesfeld G.A., Cefola J. (Eds.)

The Economic Impact of Knowledge. P. 66.

^[289] - См.: Kiplinger К. World Boom Ahead. P. 42-43.

^[290] - См.: The Economist. 1999. April 3. P. 96.

В данном случае речь идет уже не о том, что американским производителям

удается успешнее конкурировать на международной арене; они создают

совершенно новые правила конкуренции, изменяя незыблемые, казалось бы, ее

принципы, существовавшие на всем протяжении нашего столетия^[291].

Все эти факты и тенденции порождают множество вопросов, и самый

интригующий среди них -- действительно ли в современных условиях низкие

нормы сбережений и инвестиций совместимы с бурным хозяйственным ростом или

же мы переживаем относительно нерепрезентативный момент и ближайшие годы

восстановят прежнее состояние дел? К ответу на этот вопрос можно подойти

двояким образом.

С одной стороны, можно пытаться пересмотреть данные о масштабах

накоплений и инвестиций, подвергнув их существенной ревизии с точки зрения

статистической корректности. Наиболее интересная и впечатляющая из таких

попыток предпринята К.0мае, который привел кажущиеся фантастическими

выкладки относительно методик расчета нормы накопления в США и Японии

(обычно считается, что разница между ними составляет 12,3 процентных пункта)

и пришел к выводу, что американцы и японцы сберегают фактически равные доли

своих располагаемых доходов^[292]. Основные аргументы автора

сводятся к тому, что в американской и японской статистике по-разному

отражаются, например, проценты, выплачиваемые по потребительским кредитам,

средства, направляемые на покупку недвижимости и ее ремонт, а также многие

другие факторы и обстоятельства подобного порядка.

С другой стороны, что было бы, на наш взгляд, более правильно, к

инвестициям в современных условиях следует относить и затраты на повышение

творческого потенциала личности, на поддержание ее способности эффективно

участвовать в общественном производстве. В этом случае кажущаяся на первый

взгляд противоестественной динамика получаемых американцами (после уплаты

налогов) доходов и сбережений (первые с 1991 по 1997 год выросли с 4,35 до

5,79 триллиона долларов, то есть более чем на треть; вторые за тот же период

сократились с 259,5 до 121,0 млрд. долл., то есть более чем в два

раза^[293]) не будет восприниматься столь шокирующим образом.

Такой подход, который не нашел пока адекватного отражения в статистике,

способен серьезным образом изменить наши представления об обусловленности

эко-

^[291] - См.: SchorJ.B. The Overspent American. P. 172.

^[292] - Подробнее см.: Ohmae К. The Borderless World. P.

146-147; Ohmae K. The End of the Nation-State: The Rise of Regional

Economies. N.Y., 1995. P. 18-19.

^[293] - См.: Alsop R.J. (Ed.) The Wall Street Journal

Almanac 1999. N.Y., 1999. P. 133.

комического роста активностью инвестиционного процесса. Учитывая

затраты на образование, здравоохранение, любые формы обучения и даже

поддержание социальной стабильности в обществе как инвестиционные по своей

природе, мы обнаружим, что норма инвестиций в последние десятилетия

радикальным образом выросла, но отнюдь не сократилась. К сожалению, сегодня

это обстоятельство начинают принимать в расчет в первую очередь на

корпоративном, а не общенациональном, уровне: здесь влияние не поддающихся

строгому учету нематериальных активов, рассматриваемых в качестве

"человеческого капитала", "интеллектуального капитала" и даже "капитала

взаимоотношений", оказывается наиболее заметным, так как от него зависит как

рыночная оценка компаний, так и реальная отдача на вложенный

капитал^[294].

В заключение этого небольшого, но важного раздела сформулируем

некоторые выводы. Во-первых, в современных условиях норма сбережений не

оказывает существенного воздействия на масштабы инвестиционной активности в

постиндустриальных странах. Во-вторых, уровень самой инвестиционной

активности в ее традиционном понимании, то есть масштаб капиталовложений в

производственные мощности, оборудование и даже технологии, не определяет ни

показателей производительности, ни экономического роста в целом. В-третьих,

хозяйственный прогресс, как показывает практика последних лет, оказывается

даже более быстрым в тех странах, где не абсолютизируются показатели

экономического роста и повышения производительности^[295]. Отсюда

следует, что в современных постиндустриальных обществах сформировался

саморегулирующийся механизм, позволяющий осуществлять инвестиции,

стимулирующие хозяйственный рост, посредством максимизации личного

потребления, которое всегда казалось антитезой накоплениям и инвестициям. И

в этом мы видим одно из важнейших условий становления постэкономического

общества, поскольку именно так возникает ситуация, в которой человечество не

только получает в виде информации неисчерпаемый ресурс для развития

производства, но и делает фактически все основные виды потребления,

связанные с развитием личности, средствами создания этого ресурса. Таким

образом, постиндустриальные общества фактически создали механизм

самоподдерживающегося развития, когда экономический прогресс может быть

инициирован развитием личности, а бурный хозяйственный рост способен

продолжаться десятилетиями в условиях не только низкой, но и отрицательной

нормы накопления в ее традиционном понимании. Там, где индустриальные

нации вынуждены идти по пути самоограничения в потреблении,

постиндустриальные способны максимизировать его, причем с гораздо более

впечатляющими и масштабными результатами. Дальнейшее укрепление позиций

постиндустриального мира может происходить поэтому даже без излишних усилий

с его стороны.

^[294] - Подробнее см.: Morgan В. W. Strategy and Enterprise