71 Процент с 1986 по 1996 год[356] и может составить около

половины всего мирового объема к 2025 году^[357], а производство

озоноразрушающих веществ после достижения минимального значения в 1994 году

вновь начало резко расти^[358]), но свидетельствует о радикально

новой тенденции в развитии постиндустриального мира.

Третья группа факторов связана с определенной локализацией

индустриального конфликта и становлением новой системы социального

партнерства. Необходимо отметить в этой связи, что речь идет не о новом

гармоничном общественном порядке, а лишь о частичном преодолении некоторых

тенденций, потенциально способных угрожать постиндустриальному типу

общества.

Прежде всего это касается отношений между капиталом и трудом. Огромным

достижением стало здесь практически бесконфликтное перераспределение занятых

и активная политика по созданию новых рабочих мест; результаты этих усилий

стали проявляться в 80-е и 90-е годы. Так, оказались совершенно

несостоятельными^[359] прогнозы второй половины 70-х годов,

согласно которым безработица в США в следующем десятилетии могла достичь

15-20 процентов трудоспособного населения^[360]. К началу

------------------------------

^[355] - Ashworth W. The Economy of Nature. P. 27.

^[356] - См.: Brown L.R., Flavin Ch., French H., et al. State

of the World 1998. P. 115.

^[357] - См.: Paterson M. Global Wanning and Global Politics.

P. 82.

^[358] - См.: World Resources 1998-1999. P. 179. С 1988 по

1994 год структура производства озоноразрушающих соединении резко изменилась

"в пользу" развивающихся стран. За этот период их выпуск возрос в Южной

Корее на 15 процентов, в Мексике -- на 21, в Малайзии -- на 24, в Индонезии

-- на 69, на Филиппинах -- на 109, а в Индии -- на 193 процента. Только

Китай в 1994 году произвел озоноразрушающих субстанций больше, чем все

индустриально развитые страны и Россия, вместе взятые (см.: Brown L.R.,

Flavin Ch., French H., et al. State of the World 1997. A Worldwatch

Institute Report on Progress Toward a Sustainable Society. N.Y.-L., 1997. P.

166).

^[359] - См.: Morris-Suzuki Т. Beyond Computopia. L.-N.Y.,

1988. P. 102-104; Castells M. The Informational City. P. 180-188, и др.

^[360] - См.: Barrom I., Curnow R. The Future with

Microelectronics. L., 1979. P. 201; Jenkins C., Sherman B. The Collapse

ofWork. L., 1979. P. 115.

--------------------------------

90-х годов уровень безработицы в США, Франции, Германии и

Великобритании составлял от 6,6 до 7,8 процента. Впервые за весь

послевоенный период стала обнадеживать динамика этого важнейшего показателя:

так, если в 50-е годы его средний уровень составлял в США 4,5 процента, в

60-е, 70-е и 80-е уверенно повышался -- до 4,8, 6,2 и 7,3 процента

соответственно, то в середине 80-х были заложены условия для формирования

противоположной тенденции^[361], в результате чего безработица в

начале 90-х снизилась до 6,8 процента^[362], в середине 1996-го --

до 6,6 процента^[363], а к июлю 1997 года достигла минимальной за

последние 24 года отметки в 4,8 процента^[364], на которой и

стабилизировалась.

Необходимо отметить, что эта динамика не предполагает некоей стагнации;

несмотря на то, что между 1990 и 1999 годами в США ожидалось сокращение 10

(!) из 20,5 млн. рабочих мест в промышленном секторе, более 9 млн. из них

предполагается воссоздать в измененном виде на других производственных

участках, а нетто-потери в индустриальном производстве составят всего 834

тыс. мест^[365]. Общая же занятость в народном хозяйстве, как

ожидается, вырастет на 25 процентов при росте населения всего на 15.

Согласно выглядящим вполне реалистично прогнозам, с 1992 по 2005 год в США

появится более 26 млн. рабочих мест, что превосходит рост, имевший место в

период между 1979 и 1992 годами^[366]. Разумеется,

переквалификация и поиск новой работы -- процессы весьма болезненные:

сегодня 8,1 млн. американцев заняты на временных работах, 2 млн. работают

"по вызову", 8,3 млн. представляют собой "независимых подрядчиков", занятых

собственным бизнесом, а общее количество работников таких категорий

достигает 14 процентов рабочей силы^[367] и может увеличиться до

одной трети к началу следующего столетия^[368]. Тем не менее, даже

сами эти цифры свидетельствуют, на наш взгляд, не о безысходности проблемы,

а, напротив, о том, что она может быть решена и решается. Подтверждение тому

мы находим в статистике забастовок и стачек в американской промышленности: в

1982 году их общее количество в стране было минимальным за последние

------------------------------

^[361] - См. Niskanen W.A. Reaganomics. An Insider's Account

of the Policies and the People. N.Y -Oxford, 1988. P. 238.

^[362] - См. Rifkin J. The End of Work. P. 10.

^[363] - См. Krugman P. The Age of Diminishing Expectations.

US Economic Policy in the 90s. 3rd ed. Cambridge (Ma.)-L., 1998. P. 29.

^[364] - См. International Herald Tribune. 1997. August 2-3.

P. 1.

^[365] - См. Pilzer P.Z. Unlimited Wealth. P. 102.

^[366] - См. Castells M. The Information Age: Economy,

Society and Culture.

Vol. 1. P.222.

^[367] - См. Thurow L.C. The Future of Capitalism. L., 1996.

P. 165.

^[368] - См. Castells M. The Rise of the Network Society. P.

266.

--------------------------------

100 лет и снизилось еще в 8 раз только между 1983 и 1995

годами^[369]. Кроме того, на протяжении всего периода 90-х годов

имел место беспрецедентный непрерывный рост уверенности населения в

экономической стабильности (consumer confidence) ^[370]. Имея

совершенную по меркам настоящего времени структуру занятости, применяя в

сельском хозяйстве лишь 2,7^[371], а в добывающих отраслях -- не

более 1,4 процента^[372] рабочей силы, Соединенные Штаты

располагают сегодня 156 рабочими местами на каждые 100, существовавшие в

1975 году, тогда как европейский показатель составляет лишь

96^[373]. Самые низкие за последние десятилетия уровни расходов на

оборону и дефицита федерального бюджета, достигнутые в середине 90-х

годов^[374], непосредственно обусловливают стабилизировавшиеся и

даже снижающиеся индикаторы всех видов асоциальных

проявлений^[375].

Американская модель не была воспроизведена в европейских условиях, где

снижение остроты социальных проблем осуществлялось средствами

государственного регулирования. К лету 1997 года уровень безработицы в

ведущих европейских странах достиг беспрецедентно высокого уровня, составив

в Германии и Франции 12,4 и 13,1 процента соответственно^[376].

Именно это стало одной из причин сокрушительного поражения, которое

потерпели правые партии в европейских странах, утратив в мае 1997 года

власть в Великобритании, в июне -- во Франции, а в ноябре 1998 года -- в

Германии. В то же время нельзя не учитывать ряд особенностей европейской

модели, к которым относятся большая однородность общества (так, отрыв

заработной платы руководителя компании от среднего служащего составляет

около 12-15 раз против 100 в США), стабильно более высокие, чем в США,

уровни заработной платы, а также низкая продолжительность рабочей недели и

высокий уровень социальных выплат и пособий по безработице^[377].

Осуществляемое в большинстве европейских стран перераспределение 40-55

процентов ВНП через государственный бюджет и фонды различных

правительственных агентств позволяет поддерживать

индекс социальной защищенности, рассчитываемый на основе сопоставления

размеров выплат и пособий, на уровне в среднем в два раза выше

американского^[378]. Таким образом, тенденция к снижению

характерной для индустриального общества социальной напряженности

сформировалась и окрепла в последние десятилетия во всех основных центрах

постиндустриального мира.

Подытоживая, мы имеем определенное основание утверждать, что

постэкономическое общество способно преодолеть противоречия индустриального

строя и прийти ему на смену в качестве целостной и самодостаточной системы.

При этом мы отнюдь не считаем, что постэкономический мир не взаимодействует

с остальной частью человечества (напротив, подобное взаимодействие

представляется весьма интенсивным); мы лишь отмечаем, что потребности в

таковом во все большей мере (хотя это не всегда ощущается с достаточной

определенностью) исходят уже не от постиндустриальной, а от индустриальной и

аграрной составляющих цивилизации. На поверхности явлений этот процесс

принимает в последние годы форму своеобразной автаркии развитой части мира,

обусловленной в первую очередь объективными потребностями хозяйственного

прогресса.

--------------------------------

^[369] - См. Tilly Ch., Tilly Ch. Work Under Capitalism.

N.Y., 1998. P. 252.

^[370] - См. World Economic Outlook. A Survey by the Staff of

the International Monetary Fund. October 1997. Wash., 1997. P. 25.

^[371] - См. Rifkin J. The End of Work. P. 110.

^[372] - См. Stewart T.A. Intellectual Capital. P. 8-9.

^[373] - См. Handy Ch. The Hungry Spirit. P. 26.

^[374] - См. Santis H., de. Beyond Progress. An Interpretive

Odyssey to the Future. Chicago-L" 1996. P. 15.

^[375] - См. Etvoni A. The New Golden Rule. N.Y., 1996. P.

70, 76.

^[376] - См. International Herald Tribune. 1997. July 10. P.

2.

^[377] - См. Henfler H.A. The New Era of Eurocapitalism //

Ohmae K. (Ed.) The Evolving Global Economy. Making Sense of the New World

Order. P. 7-8.

----------------------------------