Новая хозяйственная реальность 90-х годов

Период, начавшийся в первой половине 90-х годов, стал прелюдией к

новому кризису индустриальной модели, который на этот раз поразил уже не

столько ресурсодобывающие регионы, сколько страны, ориентированные в своем

развитии на максимальное наращивание массового производства потребительских

товаров и промышленного оборудования. Он был обусловлен тремя важнейшими

хозяйственными изменениями 80-х и 90-х годов -- переходом к информационной

экономике, сменой инвестиционной парадигмы и формированием новой структуры

современной корпорации. Первое изменение привело к повышению

конкурентоспособности американских и европейских производителей, росту

экспорта из основных центров постиндустриального мира и относительному

оздоровлению его платежного баланса. Вторым были преодолены опасность низкой

инвестиционной активности и во многом связанная с ней проблема роста

бюджетного дефицита и государственного долга. И, наконец, третье изменение

имело своим результатом беспримерный всплеск инвестиций в США и Западную

Европу и резкое сокращение экспорта капитала в Латинскую Америку, Азию и

Восточную Европу. Таким образом, этот период стал вторым по своей значимости

(после 1973-1982 годов) актом становления самодостаточной постиндустриальной

цивилизации, и в той же мере, в какой первый период умерил претензии

развивающихся стран, следствием второго оказалось резкое ухудшение положения

новых индустриальных государств, осуществлявших политику "догоняющего"

развития.

Рост конкурентоспособности постиндустриальных стран, особенно США,

определяется сегодня тремя основными факторами. Во-первых, в результате

развития информационного хозяйства в Соединенных Штатах и постиндустриальном

мире в целом оказался сосредоточен уникальный научно-исследовательский

потенциал. Уже в 1990 году члены "Клуба семи" обладали 80,4 процента мировой

компьютерной техники и обеспечивали 90,5 процента высокотехнологичного

производства. Только на США и Канаду приходилось 42,8 процента всех

производимых в мире затрат на исследовательские разработки, в то время как

Латинская Америка и Африка, вместе взятые, обеспечивали менее 1 процента

таковых; если среднемировое число научно-технических работников составляло в

данный период 23,4 тыс. на 1 млн. населения, то в Северной Америке этот

показатель достигал 126,2 тыс. ^[344] Развитые страны

контролировали 87 процентов из 3,9 млн. патентов, зарегистрированных в мире

по состоянию на конец 1993 года ^[345]. Начиная с 1994 года

американские корпорации (не считая правительства США и частных лиц) ежегодно

получали больше патентов на изобретения и усовершенствования

производственных технологий, чем компании, государственные организации и

частные лица во всем остальном мире ^[346]. Характерно, что

сегодня эти показатели свидетельствуют не только об абсолютном доминировании

постиндустриальной цивилизации в качестве источника инноваций; они также

показывают, что США и Западная Европа стали основными операторами рынка того

типа благ, стоимость которых постоянно растет. Исследования показывают, что

по мере насыщения спроса на массовые промышленные товары они уже не обладают

тем потенциалом роста рентабельности, который существовал несколько

десятилетий назад ^[347]; как следствие, с 1970 по 1990 год цены

промышленных товаров, потребляемых в развитых странах, снизились почти на 25

процентов ^[348] по сравнению с ценами услуг и информационных

продуктов, и эта тенденция лишь укрепляется в последнее время. Основными

торговыми партнерами США выступают сегодня страны, где уровень оплаты труда

фактически равен американскому или превосходит его ^[349]; таким

образом, изменив

^[344] - См.: Castells M. The Information Age: Economy,

Society and Culture. Vol. 1. P. 108.

^[345] - См.: Braun Ch.-F., von. The Innovation War.