Новый тип самосознания и преодоление эксплуатации

Основным содержанием постэкономической трансформации является

высвобождение творческих сил человека, становление условий для максимального

развития личности и внутреннего ее роста. Перспектива этой трансформации

видится в том, что "все прежние метасоциальные принципы единства

общественной жизни заменяются... принципом свободы"^[267] . Во все

времена считалось, что свобода определяется экономическими отношениями; она

казалась недостижимой до тех пор, пока не будут разрешены основные

имущественные противоречия. Традиционно антиподами свободы выступали

эксплуатация и угнетение.

Феномен эксплуатации оказывался поэтому тем явлением, против которого в

течение последних нескольких столетий выступали все социальные реформаторы.

Как известно, сторонники различных утопических учений прошлого и нынешнего

веков предполагали возможным устранить эксплуатацию либо через изменение

распределения доступных обществу благ на условиях уравнительного

принципа^[268] , либо через такое развитие производительных сил,

которое обеспечило бы удовлетворение все возрастающих потребностей социума и

привело к такому общественному состоянию, когда "материальные блага польются

полным потоком"^[269] .

------------------------------------------

^[267] - Touraine A. Le retour de 1'acteur. Essai de

sociologie. P., 1988. P. 96.

^[268] - См.: Mop Т. Утопия. М., 1978. С. 174-175; Фурье Ш.

Пути будущего // Фурье Ш. Избранные сочинения. Т. 2. М., 1952. С. 135 и ел.,

и др.

^[269] - Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, 2-е изд. Т. 20. С.

19.

------------------------------------------

Однако не только первый подход, комментировать который нет особой

нужды, но и второй наталкиваются на целый ряд неразрешимых проблем.

Хозяйственный прогресс истекающего столетия ясно показал, что, во-первых,

производство никогда не сможет удовлетворить всех потребностей общества и

что, во-вторых, даже при гипотетическом их удовлетворении совершенно

неочевидно, что будут удовлетворены все потребности личностей, составляющих

такое общество. Сегодня ясно как никогда, что совокупность целей и

стремлений индивидов гораздо более обширна, чем цели и стремления общества,

поэтому и потребности всех его членов не могут быть не только удовлетворены,

но даже определены усилиями социального целого. Кроме того, преодоление

эксплуатации всегда подразумевало движение к равенству; для нас же очевидно,

что новое общество, с его акцентом на совершенно различных индивидуальных

способностях, склонностях и чертах личности, менее всего способно

базироваться на принципах даже того весьма относительного имущественного

равенства, которое существовало в рамках индустриальной

эпохи^[270] .

Вместе с тем, преодоление эксплуатации, несомненно, является одним из

условий становления постэкономического общества. Обосновывая это положение,

мы сосредоточимся на трех аспектах проблемы: на характере обусловленности

эксплуатации распределением материальных благ; на ее субъективных и

объективных проявлениях и, наконец, на ее связи с классовым характером

соответствующего общества. Начнем с первого.

В условиях экономического общества, характеризующегося ограниченностью

материальных компонентов богатства и низким в целом уровнем

удовлетворенности материальных потребностей, эксплуатация всегда

ассоциировалась с изъятием у работника части созданного им продукта. Еще

А.Смит, рассматривая взаимоотношения буржуа и наемных работников, писал, что

их интересы "отнюдь не тождественны. Рабочие хотят получить как можно

больше, а хозяева -- дать как можно меньше"^[271] , и в этом

заключалась суть основного конфликта экономической эпохи, возникающего

вокруг проблемы распределения в условиях, когда присвоение материальных благ

для большинства членов общества представляет собой цель сознательной

деятельности. Эта трактовка была развита К.Марксом, который определил

извлечение прибавочной стоимости, то есть того избытка, который мог быть

изъят у непосредственного производителя, в качестве цели капиталистического

--------------------------------

^[270] - См.: Lyotard J.-F. The Postmodern Explained.

Correspondence 1982-1985. Minneapolis-L., 1993. P. 95.

^[271] - Smith Ad. An Inquiry Into the Nature and Causes of

the Wealth of Nations. Chicago, 1952. P. 28.

--------------------------------

способа производства; таким образом, эксплуатация наемного труда была

возведена в ранг основного принципа буржуазного общества.

Сегодня в литературе также доминирует крайне расширительная трактовка

эксплуатации. По широко распространенному мнению, "эксплуатация... -- это

реакция на ситуацию, когда сплоченная группа контролирует какой-либо ценный

ресурс, прибыль от которого она может извлечь лишь путем использования труда

других людей и исключения их из распределения созданной этим трудом

добавленной стоимости"^[272] . Хотя это положение акцентирует

внимание на том, что эксплуатация имеет определенное субъективное

содержание, ее устранение в таком качестве фактически невозможно: с одной

стороны, общественное производство не может быть развито до такой степени,

чтобы удовлетворить все и всяческие потребности всех членов общества; с

другой стороны, высокое вознаграждение за ту или иную деятельность, если

только она совершается в рамках материалистической мотивации, никогда не

будет восприниматься в качестве "достойной" оценки вклада работника. Эта

ситуация убедительно проанализирована А.Сеном, предложившим описание

отдельных аспектов эксплуатации с использованием терминов deserts (заслуги)

и needs (потребности)^[273] . Отдельным фактором является

существование общесоциальных потребностей, обусловливающее неустранимое

отчуждение части продукта от непосредственных производителей. Таким образом,

в рамках системы категорий экономического общества эксплуатация оказывается

неустранимой.

Мы же отстаиваем ту позицию, что единственным путем, на котором может

быть найден утвердительный ответ на вопрос о возможности преодоления

эксплуатации, является рассмотрение ее с субъективной стороны. Поскольку

эксплуатация представляется порождением конфликта интересов, то условия, в

которых человек способен перестать ощущать себя эксплуатируемым, могут

возникнуть только при кардинальном изменении его ценностных ориентиров. В

нашей системе категорий речь идет, по сути, о преодолении труда и замене его

творчеством.

Такой подход ни в коей мере не оригинален. В свое время еще К.Маркс

говорил о том, что преодоление закономерностей экономического общества

станет реальностью только тогда, когда будет устранен труд, деятельность,

осуществляемая под влиянием внешней необходимости и потому несвободная.

Считая "одним из величайших недоразумений говорить о свободном,

человеческом,

----------------------------------

^[272] - Tilly Ch. Durable Inequality. Berkeley (Ca.)-L.,

1998. P. 86-87.

^[273] - Подробнее см.: Sen A. On Economic Inequality.

Oxford, 1997. P. 87-89.

----------------------------------

общественном труде, о труде без частной собственности"^[274]

, он именно с этих позиций развивал идеи уничтожения трудовой

деятельности^[275] . Среди современных социологов подобную точку

зрения отстаивает А.Горц, отмечающий: "И для наемных рабочих, и для

работодателей труд -- лишь средство заработать деньги, а не самоцель.

Следовательно, труд -- это несвобода... Вот почему следует стремиться не

просто стать свободным в труде, но и освободиться от труда"^[276].

Нельзя не отметить, что хотя подобный подход редко выражается в четкой

форме, он разделяется многими обществоведами. Наделяя работника

интеллектуального труда такими качествами, как ориентированность на

оперирование информацией и знаниями, фактическая независимость от внешних

факторов собственности на средства и условия производства, крайне высокая

мобильность и желание заниматься деятельностью, открывающей прежде всего

широкое поле для самореализации и самовыражения, хотя бы и в ущерб

сиюминутной материальной выгоде, современные авторы фактически описывают

личность, чья деятельность мотивирована по канонам постэкономической эпохи.

Характерно в этой связи заявление П.Дракера о том, что подобные работники

"не ощущают (курсив мой. -- В.И.), что их эксплуатируют как

класс"^[277] , и мы можем только согласиться с этим утверждением.

Таким образом признается, что эксплуатацию можно рассматривать не только как

объективную данность, но и как феномен сознания, и, следовательно,

преодолеть ее можно через изменение ценностей и приоритетов личности. Именно

эти положения представляются нам первыми прецедентами осознания того, что

относительно поверхностные изменения, происходящие в современном мире, имеют

зачастую меньшее значение, нежели представления об их источниках, ходе и

направлении, а реальное место человека в обществе и мотивы его деятельности

зависят от его собственных представлений о таковых.

В новых условиях радикально меняется и традиционное видение

взаимообусловленности эксплуатации и классовой структуры общества. Когда

предметом "эксплуатации" становятся скорее знания и информация, чем

собственно человек^[278] , а современные интеллектуальные

работники "являются не фермерами, не рабочими, не бизнесменами, а членами

организаций. Они... не меня-

--------------------------------

^[274] - Маркс К.. Энгельс Ф. Сочинения, 2-е изд. Т. 42. С.

113, 242.

^[275] - См.: Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, 2-е изд. Т. 13.

С. 91.

^[276] - Gorz.A. Farewell to the Working Class. An Essay on

Post-Industrial Socialism. L., 1982. P.2.

^[277] - Drucker P.F. The New Realities. P. 23.

^[278] - См.: Gibbons M., Limoges С., Nowotny H., Schwartvnan

S., Scott P., Trow M. The New Production of Knowedge. P. 58.

--------------------------------

ют своего экономического или социального положения -- они меняют место

работы"^[279] , к персоналу уже не может применяться традиционное

понятие пролетариата, обозначающее класс наемных рабочих, зависимых от

владельцев средств производства; еще в начале 60-х Д.Белл предложил термин

"salariat"^[280] , впоследствии получивший широкое распространение

для обозначения лиц, предпочитающих "сотрудничать с компанией, например,

обрабатывать для нее информацию, но не работать на компанию в качестве

служащих"^[281] .

Весьма показательна эволюция представлений современных социологов о тех

процессах, которые обеспечивают трансформацию классовой структуры общества.

В 60-е и 70-е годы приоритет признавался за вполне объективными

факторами. Вывода об изменении характера деятельности промышленных рабочих

казалось достаточно для констатации того, что "рабочего класса, который

описан в "Капитале" Маркса, больше не существует"^[282] . Полагая,

что "при анализе конфликтов в посткапиталистических обществах не следует

применять понятие класса", Р.Дарендорф апеллировал в первую очередь к тому,

что классовая модель социального взаимодействия утрачивает свое значение по

мере снижения роли индустриального конфликта, связанного с локализацией и

ограниченностью самого индустриального сектора. "В отличие от капитализма, в

посткапиталистическом обществе, -- писал он, -- индустрия и социум отделены

друг от друга. В нем промышленность и трудовые конфликты институционально

ограничены, то есть не выходят за пределы определенной области, и уже не

оказывают никакого воздействия на другие сферы жизни

общества"^[283] . Однако такой подход вряд ли содержал решение

проблемы, так как, по мнению большинства исследователей, эксплуатация

возникает не в результате межклассовых взаимодействий в общественном

масштабе, а "является результатом неравного распределения среди работников

одного предприятия созданной добавленной стоимости"^[284] .

Поэтому уже к концу 80-х созрело понимание того, что свойственные

постиндустриальному обществу статусные проблемы не исчезают в результате

подрыва традиционной классовой структу-

--------------------------------

^[279] - Drucker P.F. The New Realities. P. 22-23, 23.

^[280] - См.: Bell D. The End of Ideology. On the Exhaustion

of Political Ideas in the Fifties. Cambridge (Ma.)-L., 1988. P. 268.

^[281] - Drucker on Asia. P. X.

^[282] - Renner K. The Service Class // Bottomore T.B., Goode

P. (Eds.) Austro- Marxism. Oxford, 1978. P. 252.

^[283] - Dahrendorf R. Class and Class Conflict in Industrial

Society. Stanford, 1959. P. 201, 268.

^[284] - Tilly Ch. Durable Inequality. P. 85.

--------------------------------

ры. Р.Инглегарт в 1990 году писал: "В соответствии с марксистской

моделью, ключевым политическим конфликтом индустриального общества является

конфликт экономический, в основе которого лежит собственность на средства

производства и распределение прибыли... С возникновением постиндустриального

общества влияние экономических факторов постепенно идет на убыль. По мере

того как ось политической поляризации сдвигается во внеэкономическое

измерение, все большее значение получают неэкономические

факторы"^[285] . К началу 90-х годов в среде исследователей

получила признание позиция, в соответствии с которой формирующаяся система

характеризуется делением на отдельные слои не на основе отношения к

собственности, как это было ранее, а на базе принадлежности человека к

социальной группе, отождествляемой с определенной общественной функцией.

Таким образом, оказалось, что новое общество, которое называлось даже

постклассовым капитализмом, "опровергает все предсказания, содержащиеся в

теориях о классах, социалистической литературе и либеральных апологиях; это

общество не делится на классы, но и не является эгалитарным и

гармоничным"^[286] .

Преодоление эксплуатации становится сегодня фактически тождественным

росту самореализации личности в условиях снижения настоятельности

материальных потребностей и доминирования стремления к

самосовершенствованию. Вполне показательны в этом отношении некоторые

тенденции, характерные для развития новых форм предпринимательства, а также

изменение структуры и принципов организации современной корпорации. Оставляя

в стороне проблему роли и значения интеллектуального капитала в определении

активов компании^[287] и, таким образом, вопрос о зависимости

корпорации от ее работников^[288] , остановимся на мотивации

деятельности составляющих компанию творческих личностей. Хотя, по различным

подсчетам, их доля в численности персонала сегодня относительно невелика

(называются цифры от 5 до 10 процентов^[289] ), именно их

деятельность определяет облик фирмы; для нее скорее подходит определение

"intrapnse", нежели "enterprise"^[290] . Не случайно также

современная корпо-

------------------------------

^[285] - Inglehart R. Culture Shift in Advanced Industrial

Society. P. 285, 286-288.

^[286] - Pakulski J., Waters M. The Death of Class. P. 147.

^[287] - См.: Lipnack J., Stamps J. The Age of the Network.

Organizing Principles for the 21st Century. N.Y., 1994. P. 221-222; Gaudiani

C.L. Wisdom as Capital in Prosperous Communities // Hesselbein F., Goldsmith

M., Beckhard R., Schubert R.F. (Eds.) The Community of the Future. P. 59-60.

^[288] - См.: Pastemack B.A., Viscio A.J. The Centerless

Corporation. P. 64.

^[289] - См.: Zohar D. ReWiring the Corporate Brain. Using

the New Science to Rethink How We Structure and Lead Organizations. San

Francisco, 1997. P. 92.

^[290] - См.: Pinchot G., Pinchol E. The Intelligent

Organization. P. 114.

--------------------------------

рация трактуется в терминах "обучающаяся (learning)"^[291] ,

"креативная"^[292] и "виртуальная"^[293] . Такие

компании, представляющие собой уже не столько элементы общества (society),

сколько общности (communities)^[294] , организуют свою

деятельность не на основе решения большинства и даже не на основе

консенсуса, а на базе внутренней согласованности (congruence) ориентиров и

целей^[295] . Впервые мотивы деятельности в значительной мере

вытесняют стимулы^[296] , а организация, основанная на единстве

(coexistence) мировоззрения и ценностных установок ее членов, становится

наиболее самодостаточной и динамичной формой производственного

сообщества^[297] .

Считая понятие креативной корпорации наиболее удачным^[298] ,

мы хотели бы обратить внимание на два момента. С одной стороны, это снижение

роли материальных факторов в поведении руководителей компании; с другой --

снижение ее в деятельности существенной части персонала и, в частности, тех

работников, которые в наибольшей степени определяют успехи рыночного

благополучия фирмы.

Наиболее успешно функционирующие компании нередко изображаются

воплощением предпринимательского духа, причем зачастую утверждается, что

наибольшие достижения имеют те фирмы, в которых управление находится в руках

владельца или владельцев компании^[299] , или же те, где

основатель фирмы занимает руководящий пост^[300] ; последнее, по

мнению экспертов, свидетельствует о преимуществах соединенности

собственности и управления в условиях современной рыночной среды. На наш

взгляд, в этом случае исследователи допускают ошибку, обусловленную

невозможностью всестороннего анализа в пределах экономических категорий.

Успехи кумиров современных предпринимателей обусловлены отнюдь не тем, что

они контролируют большую часть

--------------------------------

^[291] - См. PedlerM., BurgoyneJ., Boydell T. The Learning

Company. Maidenhead, 1991.

^[292] - См. Robinson A.G., Stem S. Corporate Creativity. How

Innovation and Improvement Actually Happen. San Francisco, 1997. P. 11.

^[293] - См. Hale R., Whitlam P. Towards the Virtual

Organization. L.-N.Y., 1997. P. 83, 214, и др.

^[294] - См. Handy Ch. The Hungry Spirit. P. 179.

^[295] - См. Hampden-Tumer Ch., Trompenaars F. Mastering the

Infinite Game. How East Asian Values Are Transforming Business Practices.

Oxford, 1997. P. 195-196.

^[296] - См. Coulson-Thomas C. The Future of the

Organisation. Achieving Excellence Through Business Transformation. L.,

1997. P. 231, 234.

^[297] - См. Geus A., de. The Living Company. P. 103.

^[298] - См. Иноземцев В.Л. Творческие начала современной

корпорации // Мировая экономика и международные отношения. 1997. No 11. С.

18-30.

^[299] -

См. Cannon T. Welcome to the Revolution. Managing Paradox in the 21st

Century. L., 1996. P. 179.

^[300] - См. Knight J.A. Value-Based Management. Developing a

Systematic Approach to Creating Shareholder Value. N.Y., 1998. P. 101.

----------------------------------

капитала своих компаний, а тем, что их бизнес воспринимается ими самими

как главное проявление собственной творческой деятельности, они олицетворяют

созданные ими креативные по своей природе сообщества и самореализуются

именно в этом своем качестве. Эти люди представляют собой живую историю

компании, обладая высшим авторитетом в глазах ее работников и

партнеров^[301] . Отношение таких предпринимателей к бизнесу как к

своему творению, обусловливающее максимальную приверженность целям

организации, является важнейшей отличительной чертой креативной корпорации.

В соответствующих условиях успехи компании становятся для ее руководителей

не столько источником роста материального благосостояния, сколько

воплощением растущего признания их достижений.

Однако развитие деятельности, не подверженной эксплуатации, создает в

то же время проблему, значение которой стало осознаваться лишь недавно.

Когда первейшим из качеств, обеспечивающих оптимальное использование

творческого потенциала работников, оказывается уже не столько

информированность, сколько воображение^[302] , возникает ситуация,

в которой "деньги и власть не могут ни купить, ни заменить солидарность и

смысл"^[303] . Нельзя не согласиться с К.Келли, который пишет:

"Основой сетевой экономики является технология, но по-настоящему прочным

фундаментом для нее служат человеческие отношения; она начинается с

микропроцессоров и заканчивается доверием"^[304] . Несмотря на то,

что в последние десятилетия расширяется круг компаний, где проводятся

мероприятия, направленные на развитие системы нематериалистической мотивации

работников, предприниматели все чаще признают, что управление творческими

личностями становится основной и в определенной мере неразрешимой

проблемой^[305] . Рост доли нематериалистически мотивированных

личностей в структуре рабочей силы вызывает потребность "в заключении

совершенно нового морального соглашения между индивидом, компанией и

обществом"^[306] , к чему большинство современных компаний вряд ли

готово. Следствием оказывается резкое снижение лояльности работников к их

фирмам^[307] ; согласно

--------------------------------

^[301] - См.: Edvinsson L., Malone M.S. Intellectual Capita].

P. 130.

^[302] - См.: Toffler A. The Third Wave. P. 351.

^[303] - Habermas J. The Philosophical Discourse of

Modernity. Cambridge, 1995. P. 363.

^[304] - Kelly К. New Rules for the New Economy. P. 137.

^[305] -

См.: Heller R. In Search for European Excellence. The 10 Key Strategies

of Europe's Top Companies. L., 1998. P. 218, 224-226.

^[306] - Ghoshal S., Bartlett Ch. The Individualized

Corporation. A Fundamentally New Approach to Management. N.Y., 1997. P. 274.

^[307] - См.: Norton В., Smith С. Understanding the Virtual

Organization. Hauppauge (N.Y.), 1996. P. 87.

----------------------------------

последним социологическим обследованиям, в 1996 году от 58 до 70

процентов работодателей отмечали снижающуюся лояльность работников в

качестве важнейшей проблемы, стоящей перед их компанией^[308] .

Возникающие сложности управления творческими работниками показывают,

что те, кто осознал в качестве наиболее значимой для себя потребности

реализацию нематериальных интересов, становятся субъектами неэкономических

отношений и обретают внутреннюю свободу, немыслимую в рамках экономического

общества. Именно в этом аспекте только и можно говорить о преодолении

эксплуатации в рамках постэкономической модернизации общества. В то же время

нельзя не учитывать, что даже сегодня экономически мотивированная часть

общества остается доминирующей и не только сохраняет внутри себя все прежние

конфликты, но и вступает в серьезное противоречие с неэкономической

составляющей социума, причем оказывается, что преодоление эксплуатации в

рассмотренном выше его понимании происходит параллельно с формированием

нового комплекса серьезных социальных противоречий.

Преодоление эксплуатации, которое можно расценить как выдающееся

достижение социального прогресса современного типа, представляется тем не

менее весьма неоднозначным явлением. Говоря о выходе за ее пределы в

социопсихологическом аспекте, мы акцентировали внимание на том, что к этому

способны люди, реально движимые в своих поступках постэкономическими,

нематериалистическими мотивами и стимулами. Совершенно очевидно, что они

составляют явное меньшинство даже в современных условиях; следовательно, они

выделяются, пусть не в качестве особого общественного института, но все же,

de facto, в особую социальную группу, которая, с одной стороны, определяет

развитие общества и выступает его источником, а с другой -- жестко отделена

от большинства его членов и противостоит им как нечто совершенно чуждое.

Именно на этом этапе мы и начинаем констатировать противоречия,

свидетельствующие о нарастании социального конфликта, который не принимался

в расчет в большинстве постиндустриальных концепций.

Во-первых, те, кто находит на своем рабочем месте возможности для

самореализации и внутреннего совершенствования, выходят за пределы

эксплуатации. Круг этих людей расширяется, в их руках находятся знания и

информация -- важнейшие ресурсы, от которых во все большей мере зависит

устойчивость социального прогресса. Стремительно формируется новая элита

постэкономи-

----------------------------------

^[308] - См.: Pastemack B.A., Viscio A.J. The Centerless

Corporation. P. 66-67; Shaw R. B. Trust in the Balance. Building Successful

Organizations on Results, Integrity, and Concern. San Francisco, 1997. P.

207.

----------------------------------

ческого общества. При этом социальный организм в целом еще управляется

методами, свойственными экономической эпохе; следствием становится то, что

часть людей оказывается вне рамок социальных закономерностей, обязательных

для большинства населения. Общество, оставаясь внешне единым, внутренне

раскалывается, и экономически мотивированная его часть начинает все более

остро ощущать себя людьми второго сорта; за выход одного слоя общества за

пределы эксплуатации социум платит обостряющимся ощущением угнетенности,

охватывающим другие его слои.

Во-вторых, группы нематериалистически ориентированных людей, которые,

как мы уже отметили, не ставят своей основной целью присвоение вещного

богатства, обретают реальный контроль над процессом общественного

производства, и все более и более значительная часть национального достояния

начинает перераспределяться в его пользу. Не определяя обогащение в качестве

своей цели, новый высший класс получает от своей деятельности именно этот

результат. В то же время люди, не обладающие ни способностями, необходимыми

в высокотехнологичных производствах, ни образованием, позволяющим развить

такие способности, пытаются решать задачи материального выживания,

ограниченные вполне экономическими целями. Однако сегодня их доходы не

только не повышаются, но снижаются по мере хозяйственного прогресса. Таким

образом, они не получают от своей деятельности результат, к которому

стремятся, и ощущают себя представителями новой угнетаемой страты. Различие

между положением первых и вторых очевидно. Напряженность, возникающая в

обществе, также не требует особых комментариев. С этим "багажом"

постиндустриальные державы входят в XXI век.

Преодоление эксплуатации -- в том смысле, как мы попытались это

представить, -- тождественно формированию свободы, не ограниченной

экономическими факторами и не базирующейся на экономических факторах.

Являясь третьей составной частью постэкономической трансформации, оно

приоткрывает завесу над тем будущим, исследованию которого посвящена наша

работа. Однако за этой завесой мы находим лишь общие ориентиры, а отнюдь не

ясные очертания будущего общества. Таким образом, вступая в

постэкономическую эпоху, человечество в небывалой ранее степени подвергает

себя самому тяжелому испытанию -- испытанию неизвестностью.

* * *

В этой главе мы не пытались дать исчерпывающий анализ постэкономической

революции и остановились лишь на основных

процессах и тенденциях, которые определяют перспективы развитых

западных обществ. Мы абстрагировались при этом как от внешней среды

постэкономической трансформации, так и от детализации тех противоречий,

которые привносит ее развертывание в сами постиндустриальные общества. Тем

самым мы стремились показать, что начавшаяся несколько десятилетий тому

назад социальная трансформация обладает внутренними источниками развития, в

силу чего носит долгосрочный и необратимый характер.

Подытоживая, можно, следуя логике происходящих сегодня перемен,

выделить пять наиболее фундаментальных изменений.

Первое среди них -- это технологическая революция 60-х -90-х годов,

которая обеспечила невиданное ранее развитие социума, выражающееся прежде

всего не в традиционных показателях производительности, а в резко возросшей

реальной власти человека над природой. С начала 80-х годов проявились

тенденции, демонстрирующие, что для устойчивого развития человечества

сегодня есть все предпосылки -- хозяйственные, экологические и ресурсные, не

говоря уже о возможностях беспрепятственного самосовершенствования

личностей. Технологический сдвиг, начавшийся около тридцати лет назад и

приобретающий все больший динамизм, представляется основной материальной

составляющей постэкономической революции.

Второе изменение касается активной деструкции стоимостных отношений и

подрыва роли рыночных закономерностей. Традиционные воспроизводимые и

исчислимые факторы производства стали терять свою ведущую роль, а

хозяйственный успех стал определяться информационными ресурсами, которые не

могут быть оценены в стоимостных категориях и применение которых зависит не

столько от характеристик самих информационных благ, сколько от способности

работающих с ними людей извлечь из них новое знание, которое в состоянии

двинуть вперед ту или иную отрасль производства. В этой связи денежные

оценки не могут основываться на затратах труда, земли и капитала и все более

определяются индивидуальными предпочтениями потребителей; цена же компаний и

корпораций задается зачастую лишь ожидаемыми предпочтениями и ожидаемым

характером развития. Происходящее разрушение прежней основы стоимостных

отношений может быть квалифицировано в качестве первого основного

направления постэкономической трансформации.

Третье изменение заключается в диссимиляции частной собственности и

замене ее личной собственностью на средства производства; в результате

потенциальные представители класса наемных работников, способные

продуцировать информацию и знания, выходят из того состояния зависимости, в

котором ранее они находились по отношению к традиционным институтам индуст-

риального общества. Наибольшие успехи демонстрируют информационные

консорциумы и корпорации, сумевшие соединить не столько собственность и

управление, сколько собственность и творчество, и воплотившие в своих

достижениях талант и энергию их создателей и владельцев. Такое изменение

форм и отношений собственности приводит к преодолению традиционного

классового конфликта экономического общества, и это составляет второе

основное направление постэкономической трансформации.

Четвертое изменение связано с социальной стратификацией. Общество

начинает подразделяться на группы, которые могут быть названы господствующим

и отчужденным классами, причем средние слои, служившие на протяжении всего

последнего столетия залогом стабильности общества, находятся под угрозой

"раскола" и пополнения высшей и низшей страт общества, обособленность и

отчужденность которых друг от друга будет лишь возрастать. Опасность этого

нового противостояния усугубляется тем, что образуется невиданная ранее

диспропорция между целями людей и их реальными возможностями. К сожалению,

сегодня не видно каких-либо тенденций, обещающих возможность быстрого

преодоления данного противоречия, характеризующего третье основное

направление постэкономической трансформации.

Наконец, пятым в этом ряду является глобальное социопсихологическое

изменение, с каким никогда ранее не сталкивалось человечество. Когда

удовлетворены все основные материальные потребности, когда понятна

действительная роль знаний, внутренним побудительным мотивом человека

становится его стремление стать значимее, чем он является, -- расширить

кругозор и интеллектуальные возможности, больше знать и уметь, открыть то,

что ранее не было известно, и так далее. Этот переход от труда к творчеству

обеспечил невиданную степень субъективной свободы для тех, кто занят

подобной деятельностью. Не предполагая материальных целей, они не подвержены

эксплуатации, а зависимость общества от этих людей и результатов их

творчества становится такой, что именно им достаются все материальные

преимущества современной цивилизации. Становление творчества в качестве

наиболее распространенной формы человеческой деятельности представляется

основной нематериальной составляющей постэкономической революции.

Таковы пять основных составляющих постэкономической трансформации.

Вполне понятно, что роль ее движителя выполняет несколько противоречивое

единство первого и пятого факторов. Можно утверждать, что технологический

прогресс и прогресс социопсихологический, изменения в материальной

составляющей современного общества и трансформации в сознании тех, кто в

наибольшей мере ответствен за соответствующие перемены, идут

сегодня параллельно, дополняют друг друга, служат друг для друга

источником дальнейшего развития. Именно их сочетание и обусловливает

непрерывность и динамику постэкономической трансформации.

В свою очередь, второй, третий и четвертый элементы представляются

скорее фоном, на котором происходят основные изменения, нежели относительно

самостоятельными явлениями общественной жизни. При этом именно в них

сосредоточены и отражаются те внутренние противоречия, без которых немыслимо

это масштабное историческое изменение. Вот почему наиболее важные проблемы,

с которыми неизбежно придется столкнуться новому обществу, будут, на наш

взгляд, связаны с приведением в соответствие современных нестоимостных

оценок создаваемых благ и попрежнему распространенных рыночных методов

регулирования общественного производства; с неизбежной унификацией форм и

отношений собственности; с устранением потенциальной угрозы социальной

стабильности, исходящей от поляризации двух основных формирующихся

общественных групп.

Прежде чем обратиться к конкретным формам проявления постэкономической

трансформации в современном мире, нам предстоит рассмотреть два важных

вопроса. Во-первых, проанализировать взаимодействие описанных процессов и

той среды, в которой им приходится протекать, равно как и контртенденций, с

которыми они неизбежно сталкиваются. В контексте этой проблемы мы попытаемся

описать новую модель взаимодействия между двумя основными регионами мира --

развитыми постиндустриальными державами, которые стоят на пороге нового

социального порядка, и развивающимся миром, реалии которого весьма далеки от

постэкономических стандартов. Во-вторых, обратиться к конкретным

хозяйственным, социальным и политическим тенденциям последних тридцати лет и

попытаться выявить некоторые закономерности развертывания постэкономической

трансформации, что позволит нам выделить более и менее значимые ее аспекты.

Глава третья.

Потенциал самодостаточности постэкономического общества

Итак, постэкономическое общество базируется на приоритете развития

личности над ценностями, традиционно присущими индустриальной цивилизации. В

силу этого особый интерес приобретает вопрос о том, насколько

непротиворечивым и самодостаточным является становление такого общества в

наиболее развитых странах и могут ли постэкономические начала не только

развиваться в недрах прежней системы, но и стать основой завершенного

социального организма.

Следует сразу сказать, что однозначного ответа на этот вопрос в

современной ситуации, на наш взгляд, не существует. Однако можно утверждать,

что противоречивое взаимодействие экономических и неэкономических аспектов,

имеющее место в современных постиндустриальных обществах, обеспечивает им

возможность сбалансированного и успешного хозяйственного роста, резко

выделяющего ведущие державы из числа прочих стран. Говоря о

самодостаточности постэкономического мира, мы имеем в виду прежде всего две

группы взаимосвязанных обстоятельств. С одной стороны, к середине 90-х годов

оказались очевидными тенденции, свидетельствующие о том, что

постиндустриальный мир обрел стабильные источники внутреннего динамизма и

отныне фактически свободен от необходимости поддерживать свою экономическую

систему внешней хозяйственной и политической экспансией. Одновременно с этим

стало ясно, что значимых источников внешней опасности, которая могла бы

серьезно угрожать стабильности западного мира, более не существует. С другой

стороны, последние десятилетия явили и новую, ранее не столь заметную

тенденцию, которая обнаружила себя только начиная с середины 80-х годов: за

масштабной глобализацией хозяйства

скрывался другой процесс: нарастала замкнутость постиндустриального

мира в рамках трех его основных центров -- США, Европы и Японии, -- которые

с начала 90-х получили быстро укоренившееся название "the Triad".

Два этих процесса -- укрепление собственно постэкономических тенденций

внутри развитых стран и быстрое формирование замкнутого в своей

постэкономической определенности мира -- создают два основных противоречия,

которые, на наш взгляд, могут породить серьезные социальные конфликты XXI

века. Остановимся подробнее на каждом из этих процессов.