8. 7. Канализирование вины

Как только мания исповеди вступает в действие, заключенный готов изучать более точную формулу — концептуальную структуру «исправления мышления» для выражения вины и раскаяния. Принимая «точку зрения народа», он канализирует лишенное конкретики чувство вины в параноидальную, псевдо-логическую систему. Его ощущение греховности, прежде неопределенное и беспричинное (нецелеустремленное), теперь вынуждено выполнять конкретную работу для «исправления». Он предпринимает этот шаг, как ясно описал Винсент, приучаясь видеть доказательства личной порочности и деструктивности в конкретных прошлых действиях. То, что было наиболее прозаическим или даже благородным, теперь должно рассматриваться как «преступное».

Такое новое истолкование событий, как бы абсурдно оно ни звучало, имеет серьезные последствия, потому что стимулирует непосредственно у самого заключенного силы, поддерживающие утверждения его среды. Он, как и любой другой, боролся с чувствами любопытства, враждебности и мстительности, не принятые демонстрировать публично, но он сохранил их в памяти как часть собственного тайного мира. Теперь осознание этих (76:) чувств у себя и, особенно, сопровождающей их скрытности заставляют его чувствовать себя тем самым «шпионом», каковым его объявляют. Для него, при некотором рассмотрении, относительно легко связать этот образ себя как участника преступного сговора с прошлыми событиями. Действительно, когда он занимался случайными пересудами о приближающихся коммунистических армиях, какая-то его часть могла бы в самом деле надеяться, что эта информация дойдет до другой стороны и принесет ей пользу; и даже если это неправда, ему довольно просто вообразить, что все было именно так.

Поскольку «народная точка зрения» является предельным выражением пристрастности, её принятие также влечет за собой самые существенные негативные убеждения. Заключенный участвует в осуждении самого себя не столько за то, что он сделал, сколько за то, чем он был: как гражданин Запада — и вследствие этого «империалист» — он виновен. Для него это и есть реальный смысл «народной точки зрения», и то, как эта «точка зрения» использует новости, информацию и интеллект, — всего лишь метод претворения в жизнь ее пристрастности.

Чем больше заключенный подчиняется этим черно-белым суждениям, тем больше он отказывается от всего, что подсказывают проницательность или компетентность, — как описывает другой миссионер:

Сначала я всегда проводил различие: что касается моей совести, то это не грех, но с их точки зрения это является преступлением. Я знал, что решение суда будет основываться на их точке зрения… Одно и то же действие рассматривалось мной и ими с совершенно несходных этических позиций — рассматривалось через разные окна. Они смотрели извне внутрь, я — изнутри наружу… Они говорили, что правительство непогрешимо, поэтому то, что оно обнаружило, не может быть неверным. Это ставит меня в плохое положение. Я сказал: «Я допускаю, что правительство непогрешимо». Они восприняли мои слова как язвительную насмешку… Позже я просил правительство о снисходительном приговоре. Я не мог утверждать, что они были несправедливы, поскольку стоял на их точке зрения.

Когда заключенный принимает эту «более высокую» групповую мораль, ее наиболее суровые суждения начинают работать сообща с наиболее тираническими частями его собственной совести; через это соединение сил он превращается из человека, просто чувствующего себя виновным, в того, кто чувствует себя виновным именно в тех действиях, которые данная среда считает преступными.