8. Часть вторая. Тюремное «исправление мышления» жителей Запада

Имея дело с преступниками, следует регулярно принимать меры к тому, чтобы для них регулярно проводились исправительные учебные занятия, индивидуальные беседы. Они должны изучать предназначенные для них документы, для них следует организовывать дискуссии, чтобы, при условии признания вины и подчинения закону, дать им знания о политических и текущих событиях, трудовом производстве и культуре таким образом, чтобы разоблачить природу совершенного преступления, тщательно уничтожить преступные мысли и утвердить новый моральный кодекс.

Китайские коммунистические тюремные правила

1. Глава 3. Перевоспитание: доктор Винсент

Я впервые услышал о докторе Чарльзе Винсенте благодаря газетной статье, сообщавшей о его прибытии в Гонконг на корабле после трех с половиной лет тюремного заключения и двадцати лет медицинской практики в Китае. Я связался с ним через другого своего субъекта исследования, который был с ним знаком в прошлом. Когда я позвонил ему в пансион, где он остановился, тот с готовностью согласился поговорить со мной, но когда я начал описывать ему местоположение моего офиса, он проявил некоторую нерешительность, а потом дал понять, что мне надо заехать и забрать его. Я согласился и встретился с ним в вестибюле меблированных комнат всего через пять дней после того, как он пересек границу. Доктор Винсент был невысоким, смуглым, мускулистым французом лет пятидесяти с небольшим. Он не был истощен, но выглядел бледным, и в его глазах было то характерное сочетание страха и сдержанности, которое удачно назвали «пристальным взглядом с расстояния в тысячу миль».

Во время короткой автомобильной поездки он говорил мало, но в ответ на мои расспросы о том, как продвигаются его дела в Гонконге, он описал ощущения испуганного и нервозного человека. Войдя в мой кабинет, он нерешительно сел и выслушал без комментариев краткое объяснение, касающееся моего исследования. Когда я закончил, он впервые посмотрел прямо на меня и задал быструю серию вопросов: Сколько мне лет? Сколько времени я пробыл в Гонконге, выполняя эту работу? А затем с особым ударением спросил: «Вы (20:) на «стороне народа» или на «стороне империалистов»? Я сказал ему, что являюсь частью некоммунистического мира, но по мере сил стараюсь не занимать ничью сторону, чтобы добиться понимания процесса «исправления мышления». Он продолжал объяснять, что это было важно, потому что

С империалистической точки зрения мы не являемся преступниками, а с точки зрения народа — мы преступники. Если мы смотрим на это с империалистической стороны, то перевоспитание является чем-то вроде принуждения. Но если мы смотрим на это со стороны народа, то это означает умереть и возродиться вновь.

Выразив свой страх и свою дилемму — фактически парадокс самого «исправления мышления», — он больше не нуждался ни в каком подталкивании к подробному рассказу о своем тяжелом испытании. Я мало говорил во время первой трехчасовой беседы, и немногим больше в течение последующих пятнадцати часов (пять дополнительных встреч), которые мы провели вместе, потому что доктору Винсенту было необходимо выговориться о том, через что он прошел, и он делал это необыкновенно пылко.

В качестве одного из немногих оставшихся иностранных врачей в Шанхае он занимался прибыльной практикой, включавшей несколько коммунистических чиновников, до тех пор, пока однажды днем на улице он не столкнулся с пятью мужчинами с револьверами. Они предъявили ордер на его арест и забрали его в «дом предварительного заключения» (или «центр перевоспитания»), где ему предстояло провести последующие три с половиной года.