1. Великое единение: групповая идентификация

Ху очутился в строгой, но дружественной атмосфере: открытое пространство с низкими деревянными постройками, служившими и общежитиями, и классами для проведения занятий; «старики» (студенты, приехавшие в университет за неделю или две до него) и кадровые коммунисты поздравляли вновь прибывших теплыми словами, помогали им сориентироваться в новой обстановке, проводя ознакомительные экскурсии по университетскому городку, и с энтузиазмом заводили и поддерживали разговоры о революционном университете, коммунистическом движении и надеждах на будущее. Ху зачислили в немногочисленную группу, состоявшую из девяти таких же молодых интеллектуалов, как и он сам. За лучшее знание марксизма члены группы выбрали его своим лидером, и, таким образом он сразу же попал в университетскую иерархию.

Ху обнаружил, что революционный университет представляет собой гигантское учреждение, организованное в строгом соответствии с коммунистическими принципами «демократического централизма». Университет состоял из четырех больших отделений, на каждом из которых учились более тысячи студентов. Отделение, на котором оказался Ху, представляло из себя пеструю смесь молодых интеллектуалов и было самым крупным; по его оценкам, на нем учились около трех тысяч молодых мужчин и женщин. В состав учащихся трех других отделений входили «труженики культурной нивы» (писатели и художники), преподаватели более старшего возраста и бывшие правительственные чиновники (приглашения принять участие в обучении поступали ко многим видным деятелям), а также те, кто готовились стать учителями. Формальным главой этого учреждения, который выступил с официальной приветственной речью и председательствовал на других церемониальных мероприятиях, был почтенный педагог, прежде связанный с Гоминданом; что же касается реальной власти, то она была в руках руководителей четырех отделений, которые являлись членами партии, и глав структурных подразделений и классов, работавших под их началом. Глава каждого класса нес персональную ответственность за «исправление мышления» ста студентов (десяти малых групп), для этого в его распоряжении были трое специальных помощников.

Эти трое помощников, выполнявшие функцию связующего звена между факультетом и студентами, назывались функционерами (cadres). (Такой термин коммунисты применяли к «людям организации» — чиновникам мелкого уровня, обычно — но не обязательно — членам партии, чья жизнь была неразрывно связана с партийной деятельностью, и которые всегда и везде проводили точку зрения партии). Эта троица изо дня в день выполняла повседневную работу по «исправлению». Они были хорошо знакомы с этой процедурой, не только потому, что им приходилось проводить через нее предыдущие выпуски, но и из-за того, что во время подготовки функционеры сами испытали ее «на собственной шкуре»². Каждый из них выполнял ту или иную закрепленную за ним функцию: «исполнительный функционер» занимался процессом обучения, записями и отчетами; «организующий функционер» принимал самое деятельное участие во всех групповых мероприятиях и отслеживал настроения отдельных студентов; в сферу компетенции «совещательного функционера» (единственного из трех, в роли которого могла выступать женщина) входили личные проблемы и личная жизнь и успеваемость студентов, а также функция «советника» по вопросам идеологии. Ху отмечал, что трое функционеров, прикрепленных к его группе, работали как единое целое; каждый из них действовал сам по себе, но в вопросах политики они всегда выступали заодно, и даже вместе организовали ряд публичных выступлений.

В первые дни пребывания в университете функционеры были мало заметны: студенты были предоставлены самим себе в обстановке полной свободы, им было предложено «просто познакомиться друг с другом». На Ху, равно как на большинство других, такая атмосфера действовала возбуждающе. Ощущавшееся поначалу напряжение быстро отступило, и студенты начали делиться друг с другом подробностями биографии, рассказывать о разочарованиях, которые им пришлось пережить, убеждениях и надеждах на будущее. Позабыв о недавнем конфликте с коммунистами, Ху преисполнился энтузиазма и esprit de corps (*СНОСКА* Корпоративный дух (фр.) — прим. переводчика. * КОНЕЦ СНОСКИ*):

(*Цитата*)

Казалось, революционный университет собрал молодежь со всех уголков страны с великой общей целью. Мы вместе ели, спали и общались между собой, каждый из нас страстно желал обрести новых друзей. Поначалу никто из десяти человек, оказавшихся в одной группе, не был знаком с другими, но уже очень скоро между нами установились прочные связи… Я питал очень теплые чувства к своей группе и к университету в целом. На фоне царившей там атмосферы свободы я ощущал доброжелательное отношение к себе. Я был счастлив и считал, что я на пути к новой жизни.

(*Конец цитаты*)

И лишь один инцидент, произошедший спустя десять дней после приезда Ху, добавил ложку дегтя в прежде безупречную бочку меда — инцидент, многое рассказавший о самом Ху и положивший начало тем отношениям с руководством учреждения, которые сохранялись на протяжении всех шести месяцев в революционном университете. Однажды во время послеобеденной прогулки он забрел на неофициальное собрание, в котором участвовали около сотни студентов и трое функционеров. Ху слушал, как один из функционеров объяснял, что марксизм — «это бессмертная истина об обществе», но когда началось обсуждение, то встал и очень вежливо выразил несогласие с выдвинутым тезисом, заявив, что марксизм — не более, чем «руководящий принцип определенного периода», на смену которому, возможно, придет новая доктрина, когда завершится переход от капитализма к социализму. Это происшествие Ху описывает в самых красочных выражениях (может быть, даже ретроспективно несколько приукрашивая случившееся):

(*Цитата*)

Это было поздно вечером, электрического освещения не было. У нас была только керосиновая лампа, спустились сумерки. Когда обсуждение достигло своей кульминации… многие студенты со мной согласились… и я был в более выигрышном положении по сравнению с функционерами… Кто-то захлопал, к нему присоединилась вся группа. Нечасто идея, противоречившая точке зрения функционеров, вызывала такую реакцию.

(*Конец цитаты*)

Ху почувствовал, что этот эпизод помог ему завоевать уважение среди студентов, но такой откровенный поступок заставил власти причислить его к категории «индивидуалистов» и установить за ним пристальное наблюдение. Вскоре после этого тот же функционер, с которым они скрестили мечи тем вечером, обрушился на Ху с критикой, да такой, которая явно выходила за рамки его обязанностей по «исправлению мышления». Ху объяснил это тем, что функционер оказался в невыгодном положении в присутствии студентов, и так прокомментировал свою идею: «Он собирался прослыть самым выдающимся человеком среди нас; открыто противопоставив себя ему и снискав общественную поддержку во время той дискуссии… я опозорил его в китайском смысле».

По прошествии двух недель жизни в обстановке неформального общения всех студентов из группы Ху вызвали на собрание по «мобилизации мышления», на котором им была изложена философская концепция программы. «Исправление мышления» каждого отдельного человека должно было стать частью реформы китайского общества в целом. Точно также, как должны были быть искоренены социальные несправедливости, каждый обязан был избавиться от персонального зла в самом себе, если он хочет занять достойное место в великом возрождении. «Исправление» было особенно настоятельным делом для китайского интеллектуала: в его талантах остро нуждался «народ», но пока классовое происхождение настолько «отравляло» интеллектуала, что он не способен был служить «народу», не пройдя «исправления».

Затем пришло время приступать к занятиям по предметам, первый из которых назывался «История развития общества». За этим курсом последовали другие: Ленин — государство; материалистическая диалектика; история китайской революции; теория новой демократии — маоизм; полевые исследования — посещения старых коммунистических мастерских и промышленных центров. Чтобы прочитать вводную лекцию (для каждого предмета читалась всего лишь одна такая лекция), из Пекина приехал ведущий теоретик коммунизма. Это событие врезалось в память: более пяти часов выдающийся оратор документировано излагал марксистский взгляд на эволюцию органической материи (появление человека из высших приматов в результате труда, или, как гласил популярный памфлет: «Через труд от обезьяны к человеку») и на эволюцию общества (путь развития человеческого общества от примитивного коммунистического этапа, через «рабовладельчество», «феодализм», «капитализм», «социализм» к неизбежному этапу «коммунизма»). Тысячи студентов, присутствовавших в аудитории, внимали оратору и делали записи в своих конспектах. Никто ни разу его не перебил и не задал ни одного вопроса.

Вместо этого студенты быстро разбились на небольшие группы, чтобы обсудить услышанное на лекции. И с этого времени hsueh hsi собрания продолжались фактически целый день, и потом каждый день, пока их участников не приглашали на новую марафонскую лекцию, открывавшую очередной курс занятий. Событие национального масштаба, скажем, речь Мао Цзэдуна тоже служило поводом для собрания большой аудитории, кроме того, считались допустимыми временные изменения тематики обсуждения в небольших группах.

Будучи лидером группы, Ху руководил обсуждением hsueh hsi и старался объяснить другим студентам лекционный материал. Он, как и лидеры остальных девяти групп, ежедневно (иногда по два раза в день) встречался с кем-нибудь из функционеров для того, чтобы сообщить о позиции, которую занимает каждый из членов его группы, и оценить степень достигнутого им прогресса. Другие студенты знали об этих его отчетах, но, казалось, в целом, воспринимали их как обычную организационную процедуру. Ху получил от функционера инструкцию придерживаться в группе «нейтральной позиции», и всячески побуждать ее участников к свободному, живому обсуждению. Ему доставляло удовольствие выполнять и педагогические, и организационные функции. Ху разделял с другими студентами ощущение единого стремления к общей цели в духе организованной кампании.