ЖАК ВАЛЛЕ ДЕ БАРРО

В МОГИЛЕ САРАЗЭН

В могиле Саразэн, и Вуатюр в могиле, И старый друг мой Бло, что был мне дорог так.

Увы, их всех троих в земле похоронили… Кто встречи избежит с тобой, загробный мрак?

Я, слабый, воздаю хвалу небесной силе, За то, что жив еще, за то, что столько благ Природа мне дает, покуда не скосили

Меня болезнь и смерть и тверд еще мой шаг.

Земные радости влекут меня так властно,

Исолнце я люблю, и пышность розы красной,

Икак мне не грустить, что их утрачу я?

Беспечно встретить смерть? Нет, все-таки поверьте, Совсем не хочется мне стать добычей смерти, Но и дрожать за жизнь постыдно для меня.

ВСЕВЫШНИЙ, ТЫ ВЕЛИК

Всевышний, ты велик, и добр, и справедлив, И нам являешь ты свое благоволенье, Но столько я грешил, что добрый твой порыв

Со справедливостью пришел бы в столкновенье.

Тебе, познавшему, как был я нечестив, Осталось только казнь придумать мне в отмщенье, Ты видишь свой ущерб в том, что еще я жив, А если радуюсь — исполнен отвращенья.

Ну что ж, насыть свой гнев, тебя прославит он, И пусть не трогает тебя мой скорбный стон, Бей, грохочи, ответь мне на войну войною —

Тебе лишь воздадут хвалу мои уста… Но где б ни пал твой гром, летящий вслед за мною,

Он упадет туда, где всё — в крови Христа.

СОН

Все в мире предстает в обманчивом обличье, Не мудрость, а судьба нас за собой ведет, Паденье тягостно, но тягостен и взлет, При всех усилиях — лишь пустота в наличье.

Ты, славивший любовь во всем ее величье, Ты говорил, что смерть, когда она придет, Подобна будет сну… Но есть иной расчет:

Сон больше с жизнью схож, не велико различье.

Как снятся ночью сны, так снится, что живешь, Надеешься, дрожишь, хоть беспричинна дрожь, Одни желания сменяются другими,

Труды безрадостны, ничтожен их итог… Так что такое жизнь? Какое дать ей имя? Скажу вам, смертные: я сном ее нарек.

ТЫ ОТВРАТИТЕЛЬНА, О СМЕРТЬ!

Ты отвратительна, о смерть! Без сожаленья Ты косишь род людской ужасною косой, А после прячешь в ров или во мгле морской Останки жалкие великого крушенья.

Неумолима смерть, и от ее решенья Не откупиться нам слезами и тоской;

В постели, за столом, средь суеты мирской — Она везде найдет, и нет нам утешенья.

Ни мудрость от нее, ни смелость не спасет, Она то прямо бьет, то сзади нападет, Бессильны перед ней и молодость и старость.

Порой мне говорят: не сокрушайся так, От смерти средства нет, не сладить с ней никак…

Иэто, черт возьми, меня приводит в ярость.

* * *

Не рваться ни в мужья, ни в судьи, ни в аббаты От мэтров и мэтресс покой оберегать И не в учености ханжей витиеватой, А в счастье находить земную благодать,

На платье да на стол расходовать деньжата, Встречать лишь невзначай и короля и знать, Жить верою своей, пускай и небогато, Ни в чем не отходить от правды ни на пядь,

Лишь совести внимать, не создавать кумира, В тиши благоговеть перед загадкой мира, Бесплодной суеты презревши круговерть,

Лишь настоящим жить, не умирать заране, В грядущее смотреть без глупых упований —

Исполни сей завет, чтоб ждать спокойно смерть!

ФРАНСУА-ТРИСТАН ЛЕРМИТ

МЕСТО ПРОГУЛКИ ДВУХ ВЛЮБЛЕННЫХ

Ода

У этой сумрачной пещеры, Где воздух чист, где даль нежна, Здесь с галькой борется волна,

А с тенью — свет голубо-серый.

Устав бороться до заката, Зыбь умиряется в садке, Где умер, лежа на песке,

Изнеженный Нарцисс когда-то.

Ив гладь зеркальную у грота Сам Фавн внимательно смотрел

Иувидал, как пожелтел, Стрелою раненный Эрота.

Купырь в тиши завороженной, Камыш, поникший над водой, Здесь кажутся подчас мечтой Воды, в дремоту погруженной.

Природы благотворной сила, Плодотворящая миры, В те изумрудные ковры

Цветы пурпурные вкрапила.

Ни разу роща и поляна Не посещались турачом. Будила тишину кругом,

Трубя в рожок, одна Диана.

Священен Дуб для поколений: Надрежь кору, и вместо смол Кровь потечет. Застонет ствол, И скорбные услышишь пени.

Воспоминаньем горе множит В зеленой роще Соловей. Он, боль излив души своей, Печаль на музыку положит.

В своем искусстве несравненный, Возобновляя перелив, Он стонет где-то в кущах ив,

Согретых солнцем в час блаженный.

На Вязе том в самозабвенье Две Горлицы заводят спор И разрешают свой раздор

В минутном, страстном объясненье.

Анхиз с Кипридой в вечер вешний Блуждали как-то под горой, И два Амура меж собой Повздорили из-за черешни.

Среди дорог в лесах дремучих Поют и пляшут Нимфы там, Позволив розовым кустам Весь век цвести без игл колючих.

Ни разу не взмущали леса Ни ветр, ни молния, ни гром. Я вижу: разлито на всем Благоволение Зевеса.

Смотри, Климена! Все смеется! Покуда вечер не прошел, Сойдем с тобою в дивный дол И сядем около колодца.

Послушай, как Зефир в ракитах Вздыхает о своей любви! Горит огонь в его крови, И розы рдеют на ланитах.

Его уста благоуханны.

Он дышит всюду, где стоим, С дыханьем амбровым твоим Мешая дух жасмина пряный.

Нагнись над зыбью — и в сапфире Вод затемненных узришь ты Твой облик, полный красоты, Очаровательнейший в мире!

И ты постигнешь над волною,

Зачем, пытая гладь струи, Я называл глаза твои Царями, звездами, судьбою.

Верь, если б ты перерядилась В мужчину, как ни холодна, И ты была бы влюблена,

Сама бы ты в себя влюбилась…

КОРАБЛЬ

Я, Древо пышное, плавучим судном стало, В горах возросшее, мчусь ныне по волнам; Когда-то я приют отрядам птиц давало, Теперь солдат везу к далеким берегам.

Плеск весел заменил веселый шум ветвей, Листва зеленая сменилась парусами; С Кибелой разлучась, я чту богов морей,

Как встарь соседствуя вершиной с небесами.

Но прихоти свои есть у судьбы слепой, Я у нее в руках, она играет мной,

Гнев четырех стихий сулит мне участь злую:

Нередко ураган мой преграждает путь, Волна, обрушившись, мне разрывает грудь, И я боюсь огня, но больше — твердь земную.

УВИДЕВ БЕЛЫЙ СВЕТ

Увидев белый свет, бессильным быть вначале, Почти не двигаться и только есть и спать; Потом от строгости взыскательной страдать, Чтоб знанья наконец твой разум увенчали.

Затем влюбиться вдруг, и чтоб тебя встречали Не слишком холодно, забыть былую стать, Склоняясь перед той, чье сердце не понять И кто не радости приносит, а печали.

Лукавить при дворе, а после, став седым, Бежать от шума прочь, к местам своим родным,

И старческую хворь влачить в уединенье,—

Вот светлая судьба! О, беспросветный мрак! Неужто это все столь важно, чтоб в смятенье Так жизнью дорожить, бояться смерти так?

КОНЧАЕТСЯ МОЙ ДЕНЬ

Кончается мой день. И на закате дня Приметы старости я узнаю с тоскою, И вот уж смерть сама, чтоб выманить меня,

Стучится в дверь мою дрожащею рукою.

Как солнце в небесах медлительно плывет, А завершает путь стремительным паденьем, Так завершается и времени полет, Так дни последние нам кажутся мгновеньем.

Пора нам погасить огонь страстей былых, Пора нам позабыть о радостях земных, Суливших некогда нам столько наслаждений.

Отвергнем жизни сон, что мог еще вчера Нас удержать в плену обманчивых видений: Нам к сну последнему готовиться пора.

ПРЕКРАСНАЯ НИЩЕНКА

Мадригал

Ее лица очарованье, Ее прелестные черты —

Просящей речи отрицанье, Опроверженье нищеты.

И пусть для полноты картины Тяжел и груб ее наряд,— Чуть приоткрыты губ рубины, Зубов жемчужины блестят.

Ее глаза — как два сапфира, И выше всех сокровищ мира

Венец из золотых кудрей.

Зачем же ремесло такое? Чтоб золото лилось рекою, Лишь наклониться надо ей.