Для вас лазурь небес в ночи испещрена
Предначертаньями, где множество загадок; И вам дано читать златые письмена
Про возвышенье царств земных, про их упадок.
Какою силой вы гонимы в дальний путь — Надеждой пламенной, внезапным ли наитьем? Или порыв сердец, влекущихся к открытьям, Велел с востока вам к полудню повернуть?
Святые мудрецы, вам этот путь не в тягость! Пока вы мерили очами небеса, Душе открылось их величье и краса.
Звезды таинственной она прозрела благость. И, — веры алчущим, — свой путеводный свет Явила вам звезда, и вы пошли ей вслед.
РАСКАЯВШИЙСЯ РАЗБОЙНИК
Скитаясь по земле, он путника с коварством Подстерегал, стремясь врасплох его застичь. Но, пригвожден, узрел Всевышнего и царством Небесным был пленен, как вспугнутая дичь.
Он руки окунал в ручей, в лесной глуши: Чужая кровь их жгла проклятия печатью. Христова смыла кровь своею благодатью Ее с греховных рук, и тела, и души.
Злодейству обречен, служитель тьмы усердный, Внезапно веры свет увидел милосердный, Хоть в меркнущих зрачках природный свет угас,
Злодей, в Страстную ночь судим за преступленья, Познал блаженства день и праздник искупленья. Мертвец при жизни, он живым стал в смертный час.
ЯН ЛЁЙКЕН
ВИДИМОСТЬ
Сну подобно бытие — Мчится, как вода в ручье. Кто возропщет на сие, Чей могучий гений? Люди тратят годы, дни На восторги, но взгляни — Что приобрели они, Кроме сновидений? Счастья не было и нет У того, кто стар и сед,— День ли, час ли — Глянь, погасли, Унеслись в потоке лет.
Плоть, вместилище ума — Лишь непрочная тюрьма, Все для взора Меркнет скоро,
Впереди — одна лишь тьма.
НАПРАСНО ПРОПОВЕДУЮТ ГЛУХИМ
Взгляни, Любовь, на свой позорный вид: Раскаяние, слезы, горький стыд, Обман, измены, тысячи обид Разнообразных.
Не хочешь слышать о десятках бед,
Отом, что страсти учиняют вред,
Отом, что людям погрязать не след В твоих соблазнах.
Приличий не желаешь ты блюсти, Стараешься в трясину завести, И все надежды на своем пути Спешишь разрушить.
Ты почитаешь истину за ложь, Простую робость трусостью зовешь, Советчика подалее пошлешь —
Не хочешь слушать.
Твердят тебе упреки без конца — Твердящего ты числишь за глупца, И все морочишь бедные сердца, Творишь напасти —
Зачем я столько тут болтал, ответь? Ступай-ка ты своей дорогой впредь, Я кончу проповедь и буду петь О сладкой страсти.
ЛЮЦЕЛЛА
В час предутренний, когда Петушок споет заране И к рассвету поселяне Пробудятся для труда,
Ведаю, что ты, Люцелла, За цветами в сад пошла, Где к нектару мчится смело Прихотливая пчела.
Как нежна твоя краса, Несравненная, живая,— Ты богиня полевая!
Ах, ланиты! Очеса!
О Люцелла! Несомненно, Совершенна ты вполне!
Страсть к цветам, прошу смиренно, Измени на страсть ко мне!
В сад любви со мною ты Хоть разок вступить попробуй; Запах там струят особый Благородные цветы, Благовонием прекрасным Там точится каждый плод И утехам сладострастным Вкус нежнейший придает,
Сад любви — как цитадель! Не страшна ему осада, Не страшны потоки града И свирепая метель!
Шквал ненастья бессердечен — Но лови же миг, лови!
День весенний быстротечен, Вечен только цвет любви.
МОЯ ЛЮБИМАЯ — МОЯ РАДОСТЬ
Ах, Лелиана! Ах, мой свет! Что ж тебя так долго нет? Душу лечит, Стрелы мечет
Твой необычайный взор — И пылает, словно костер!
Что ж ты прячешься в саду? Утешение найду
Внежной власти,
Всладкой сласти
Уст, на коих, о, чудеса, Как на розах, спит роса!
Солнце мне подает пример, Веселясь на свой манер, Указуя Поцелуя
Не откладывать, — и с небес Нежно лобзает листву древес.
Что ж ты скрылась нынче с глаз? Промедление сейчас, Ох, чревато:
Маловато Будет шейки мне одной —
Заплатишь ты иною ценой!
Но все равно отыскать готов
Ятебя средн кустов! Злюсь до дрожи: Для чего же
Должен я сгорать в огне?
Яклянусь, ты заплатишь мне!
Не успокоят ни за что Меня поцелуев даже сто, Даже двести,—
Алчу мести: Требую, моя красота, Шейку, щечку и уста!
ПОЛЕВИК
На волнах Рейна полный лик луны Был отражен, и юный Полевик Невдалеке от водной быстрины Сел на траву и к дудочке приник. Ручьи журчали посреди дерев; Пел Полевик, и звонок был напев:
«О гордый вяз, о красная сосна, О ива, что склонилась над рекой,
Иты, ольха, что на скале видна,
Иты, скала, что поросла ольхой,
Ивиноград, что смотрится в родник,— Но лишь Диану любит Полевик.
Рачительный крестьянин гонит скот На луг, хозяйским рвением горя, На маслобойню молоко везет,
Чтоб масло сбить, — вот так и я не зря С моей Диаиой долго бился всласть, И крепко сбил в ее сердечке страсть.
Мольба и лесть в былые времена Служили мне, но на слова мои Она была бесчувственней бревна, Жесточе камня, горше спорыньи,— Да, как змея, она бывала зла — И жизнь моя все тягостней текла.
Теперь она зовет меня „дружок“, Всегда к любви подать готова знак; Мы падаем на скошенный лужок, Затем (о, если б чаще было так!) Мне без корсажа предстает она, И плоть моя желаньем зажжена.
Прелестная Диана прочих дев Настолько же красою превзошла, Насколько выше дуб — иных дерев, Насколько выше трав земных — ветла,
Она нежней, чем даже Рейн златой, И превосходит Эйсел быстротой.
Волшебнее отрад на свете всех — Отрада с ней побыть наедине,— Издалека мне слышен звонкий смех, Она уже подмигивает мне, И вскорости (о, это неспроста!)
К ее устам прильнут мои уста!»
Но вот заря забрезжила вдали, Прозрачен воздух летний, даль тиха,—
Ипарень весело вскочил с земли, Едва заслышал пенье петуха, В котомку сунул дудочку свою
Ичерез поле зашагал к жилью.
ПРИХОД РАССВЕТА
Тебе, прекрасному, привет, Златых палат посол, Рассвет, Что постучался в ставни; Не медли, друг мой, за окном, Войди, благослови мой дом, Ты мой знакомец давний.
Ты приглашения не ждешь, Легко и весело грядешь, Пришелец издалече,— Покуда в сумраке стою — Стучишься в комнату мою И радуешься встрече.
Тебе во всем подобен тот, Кто водворил на небосвод Главнейшее светило,—
Кто ждет в предутренней тиши Пред ставнями моей души, Не угашая пыла.
Кто я такой? О, скорбь, о, страх — В гнилом дому червивый прах, И мною ад заслужен,— Но ждет Господь у этих стен,
Не мыслит он, что я презрен,
Что я ему не нужен.
Войди же нынче, как вчера, Посланник вечного добра, Столь робкий поначалу — Неси благую весть сюда, Что все заблудшие суда Ты приведешь к причалу.
ДУША СОЗЕРЦАЕТ ТВОРЦА В ЕГО ТВОРЕНИЯХ
Узрев красу вещей и каждого предмета, Я рек: «Прекрасны вы и радуете глаз!» «Мы таковы, но Тот, Кто даровал нам это, Стократ прекраснее и сладостнее нас».
Я верю, Господи, и выразить не смею, Сколь велика Тебе земная похвала! Возможно ли сыскать белейшую лилею, Что в белизне с Тобой сравниться бы могла?
Иесли роза есть, земных цветов царица, У коей на листах — росистый Маргарит, Ее ли пурпуру с Твоим дано сравниться?
Иколь фиалка все вокруг животворит,
Свой чудный дух струя, что бесконечно славен Среди садов земных, и сладостен, и густ,— Так неужели он благоуханью равен, Что льется из Твоих всемилостивых уст?
И Солнце, что грядет в сиянии великом На небосвод, весь мир лаская и любя,— Неужто же оно с Твоим сравнимо ликом? О Господи благой, да узрю я Тебя!
ДУША РАССКАЗЫВАЕТ О СВОЕЙ СУЩНОСТИ, О ТОМ, КАКОЙ ЕЕ СОЗДАЛ БОГ И КАКИМ ПУТЕМ ОНА МОГЛА БЫ ВОЗВРАТИТЬСЯ В ЕЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ
Хрустальный водоем, где даже ряби нет, Где отражен всегда один лишь солнца свет. Такой сотворена душа была сначала, И Божий промысел собою увенчала. Живое зеркало, яснее всех зеркал,
Вкотором Божий лик, непреломлен, сверкал,
Вкотором обретал Тот, перед Кем едины
Ивысота, и ширь, и вечные глубины,— Да, знанье обретал, в зерцало глянув,
Он, Что цель достигнута и Образ воплощен. Зерцало сделалось объято страстью ложной, Повергнуто во прах напастью всевозможной, Основа чистая ушла в пучину зла
ИОбраз благостный во прахе погребла.
Что совершить теперь? Держась пути какого, Возможно воротить былое благо снова?
У Духа вечного оружье — Воля — есть, Природу низкую сумеет он низвесть И возвратить себе начальное блаженство —
Пускай унижен он, но жаждет совершенства. Страданье претерпеть — удел весьма благой: В терпенье — путь один и в гибели — другой.