ИВАН БУНИЧ

* * *

Ах, не верь, моя Любица, ты воде озерной, чистой, как в ней верно ни отразится

лик твой райский, взор лучистый,— ибо вскоре отраженье от тебя навечно спрячет

сладость уст, красу движений, синеву двух звезд горячих.

В воду с гордостью ты глядишься, но придет конец гордыне: пораженно отстранишься от воды, столь милой ныне. Юность быстро убегает — не от той ли тени черной, что порой и тебя пугает

втихой глубине озерной? Время немо и сурово,

внем дороги нет обратно,— и, хоть день займется снова, наше утро невозвратно.

Над своим ты не властна сроком, тороплив он, ненасытен:

губы, взгляд, златой твой локон — все отнимет, как грабитель.

Не смотри ж с такой любовью на свое изображенье и моей проникнись болью,

о мой свет, мое утешенье!

НЕ ОТРИНЬ МЕНЯ, ХОТЬ Я И НЕ МОЛОД

Меня все корит моя юная вила:

мол, я уж старик — не вернуть то, что было… Скажу ей в ответ: укоряешь напрасно,

япепельно сед, но ведь страсть не угасла — как огненный жар в груде белого пепла, любовь, хоть я стар, возгорелась, окрепла;

ясхож с той горой, что покрыта снегами, но к небу порой извергает и пламя.

Любовь — словно голод. Умру, не насытясь. Пускай я не молод, но чем я не витязь!

Я полон огня, — пе отринь, не разжалуй, ты возле меня блещешь розою алой — иль плох наш венок, где сплелась воедино

с тобой, мой цветок, белоснежность жасмина?

* * *

Ах, если б вечно в очи эти мне смотреть влюбленным взглядом, я б тогда, с тобою рядом,

стал счастливейшим на свете,— лишь твое лицо мне снится, жизнь моя, моя царица!

Лишь об одном могу мечтать я: дни и ночи быть с тобою, юной тешиться красою,— и, в твои попав объятья, восхищенно в них забыться, моя жизнь, моя царица!

Ах, если б мог я, дорогая, каждый миг, зимой и летом, упиваться твоим светом, от восторга умирая,— если б нам соединиться, жизнь моя, моя царица!

О, эту близость райским даром называл бы я по праву; я тогда, тебе во славу

отпылав сплошным пожаром, и со смертью б рад смириться, моя жизнь, моя царица!

* * *

О, глаза любимой, огнь мой неугасимый, очи-зарницы, звезды-денницы!

Пламень небесный с вешнею песней не вы ли, не вы ли в сердце мое влили?

О ласковые взгляды, родники отрады, счастья истоки! Свет свой глубокий дайте мне, дайте, не покидайте

души моей влюбленной, вами вдохновлепиой.

Вы — мое спасенье, рассвет мой весенний. Луч ваш волшебный, чистый, целебный сжег тьму и холод, снова я молод — душу воскресила ваша дивная сила.

* * *

Вила мне все перечит, что поделать с нею. Я — утесов крепче, она — скал прочнее. Каменного стала она, молодая:

мучит, и немало, — все сношу, страдая. Коль к моей заботе приглядится кто-либо,

скажет: я не из плоти, — просто камня глыба.. Мы с моею гордой друг на друга похожи:

она — камень твердый, я из камня тоже; из мрамора — вила, сам я — из гранита, она лед в себе скрыла, во мне пламя скрыто

ЗДРАВИЦА

Цвет-чародейка, в кубки налей-ка светлого зелья нам для веселья;

видишь? — тут каждый

мучится жаждой, все — в одно слово: «Будь же здорова!..»

Ой, молодая, пью за тебя я — и, не ревнуя, жду поцелуя: дай, чаровница, нам убедиться — слаще ли кубок этих вот губок; винная ль чарка

жжет нас так жарко, чары твои ли нас распалили.

* * *

Дорожи годами — мимолетно их бремя: вихрь, да тень, да пламя; сон, и мгла, и время.

Вихрь ворваться может в день твой тихий, летний: все вокруг встревожит — и замрет, бесследный. Тень — твой провожатый; но сгустится темень —

иобочь себя ты уж не сыщешь тени. Пламя будет живо, пока ест солому,

иумрет в порыве к небу голубому.

Сон, тебя желанным поманив виденьем, кончится обманом — грустным иробужденьем. Мягко мгла укрыла путь твой утром рано, но встает светило — и уж нет тумана.

Время — это версты на твоей дороге: осени да весны, и — ничто в итоге.

Наши годы — с нами, но не вечно их бремя: вихрь, и тень, и пламя; сон, туман и время.

* * *

Господи мой боже, как мне тяжко, трудно! Жизнь моя похожа на жалкое судно: мечется средь моря, суденышко это, ночной ветер черен, в небе нет просвета. А волна все круче, нет ветрил, нет весел,

вот ладью до тучи вал морской подбросил — и обрушил с громом, обдавая хладом,

в пропасть, к хлябям темным, что разверзлись адом. Бездна меня жадно поглотить готова, море беспощадно, и небо сурово.

Глубь глядит могилой зыбкой и безвестной… Господи, помилуй! Мрак развей небесный, успокой ты ветры, волны усмири ты,— мой бог безответный, жду твоей защиты!

ПОМРАЧЕНИЕ ДНЯ И ВСЕ ЖЕ ПРОСВЕТЛЕНИЕ 17 ДЕКАБРЯ 1631

Вот они воочию, чудеса господни!

Стал внезапно ночью белый день сегодня: солнышко пропало в черноте зловещей, но с тьмой совладало — и уж снова блещет… Боже всемогущий! Ты землю и звезды, весь мир этот сущий из хаоса создал.

В свете ли денницы, в сумраке ль бездонном, все с тех пор вершится по твоим законам. Всюду — твоя сила, рук твоих творенье: тверди и светила, мрак и просветленье.